истории

«Ключевой риск — нас всех просто поубивают» «Медуза» рассказывает, как команда Навального работала, пока политик сидел в тюрьме, — и что изменилось после его смерти

Источник: Meduza

В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, пожалуйста, не читайте его.

«Сука, как же холодно!» — со смехом кричит приземлившийся в чистом поле мужчина. За спиной у него — мотор и крыло параплана. Замерзшими руками он ловит болтающийся на ремешке фотоаппарат. Вокруг — подмосковный сентябрьский пейзаж: слякоть, серое небо, редкий лес вдалеке.

Георгий Албуров — сотрудник отдела расследований ФБК — протягивает парапланеристу термос с чаем. Они снимают одно из первых видеорасследований Фонда борьбы с коррупцией — о роскошном поместье тогдашнего руководителя «Российских железных дорог» Владимира Якунина (с тем самым шубохранилищем). С основателем ФБК Алексеем Навальным пилот познакомился в московском спецприемнике за два года до этого — его, как и Навального, задержали после акции на Чистых прудах в 2011-м, когда Москва была охвачена протестами.

«Представьте: человек летит с огромным шумным мотором на спине над Рублевкой на небольшой высоте и что-то фотографирует, — вспоминает Албуров съемки фильма о Якунине в разговоре с „Медузой“. — Удивительно, конечно, как его в полете не подстрелили».

Фотоаппарат для съемок брали в аренду. Позже сотрудники ФБК решили «купить дрон за 10 тысяч рублей — и двусторонним скотчем присобачить его к GoPro».

Первый коптер поднимался в лучше случае на 50 метров. «Мы подползали к забору, запускали дрон, его болтало вместе с приклеенной камерой, но что-то он все же снимал», — рассказывает Албуров. Благодаря этой работе россияне впервые увидели роскошные рублевские дачи губернатора Подмосковья Андрея Воробьева и министра обороны Сергея Шойгу. Но это было только начало.

«Бесстрашные и веселые»

Так команду Навального начала 2010-х описывает Борис Акунин. В мае 2012-м он стал одним из первых публичных спонсоров Фонда борьбы с коррупцией. Тогда Навальный хотел показать, что финансировать фонд совсем не страшно, и запустил проект «16 смелых». В число «смелых», помимо писателя, вошли предприниматель Борис Зимин, вице-президент «Росгосстраха» Роман Борисович, экономист Сергей Гуриев и журналист Леонид Парфенов.

ФБК к тому моменту только появился. Его запустили в 2011 году на базе другой антикоррупционной инициативы, которая называлась «Роспил». Навальный позиционировал ее как общественный проект, но в действительности она преследовала политические цели, признает в разговоре с «Медузой» инвестиционный аналитик Владимир Ашурков. Он стал соратником Навального еще в 2010-м — одновременно занимая должность директора по контролю за управлением активами «Альфа-Групп» Михаила Фридмана.

«Навальный видел, что борьба с коррупцией объединяет людей вне зависимости от их идеологии, — рассказывает Ашурков. — В такой стране, как Россия, борьба с коррупцией — неизбежно политическая деятельность. Именно так он к этому и подходил».

Российские власти в это время готовились к парламентским выборам 2011 года — именно после них Алексей Навальный стал лидером российской оппозиции. Масштабные фальсификации спровоцировали волну протестов по всей стране, самые массовые акции проходили в Москве — власти нервничали, но смогли сохранить контроль над ситуацией.

Навальный раздражал Кремль — и Кремль решил ответить. По словам Ашуркова, в начале 2012 года Фридман вызвал его к себе в кабинет (к тому моменту бизнесмен уже знал, что его сотрудник в свободное от работы время помогает политику).

По воспоминаниям Ашуркова, Фридман сказал, что «вокруг Навального большое оживление», связанное с протестами. И добавил: «Я понимаю, что вы не делаете ничего незаконного, но мы ежедневно имеем дело с этой властью, поэтому нам придется расстаться».

Впоследствии знакомый рассказал Ашуркову, что такое решение Фридман якобы принял после разговора с Дмитрием Медведевым, в то время президентом РФ. Сам предприниматель не ответил на вопросы «Медузы» по поводу обстоятельств ухода Ашуркова. Зато собеседник, знакомый с ним, подтверждает, что менеджера уволили после того, как Фридман пообщался с «представителем российской власти», — правда, по его данным, это был не Медведев, а «высокопоставленный чиновник» из администрации президента (АП).

Несмотря на то что ситуация вокруг Навального начала обостряться, всего через год он сумел поучаствовать в выборах мэра Москвы, причем прямо в разгар судебного процесса по делу «Кировлеса». Анна Ведута, в то время пресс-секретарь оппозиционера, рассказывает о той кампании как об «очень странном времени»: «С одной стороны, нужно вести прямые трансляции с заседания суда, где его собираются посадить на пять лет. С другой — приезжаешь в Москву, а там штаб, Алексей обзванивает муниципальных депутатов».

Идея разрешить Навальному поучаствовать в реальных выборах принадлежала Вячеславу Володину, который в то время курировал внутреннюю политику в АП, писало издание «Проект». Расчет Кремля был на то, что Навальный, который даже по опросам независимого «Левада-Центра», набирал в столице всего от 3 до 8%, потерпит сокрушительное поражение на выборах. Власти были настолько уверены в этом, что в итоге мэрия Москвы сама помогла Навальному собрать подписи, необходимые для регистрации.

План АП провалился. Навальный пришел вторым с официальным результатом чуть больше 27%, Собянин набрал 51,37%. Результаты выборов оппозиционер не признал, но выводить сторонников на несогласованный митинг не стал.

Это был первый и последний раз, когда Кремль допустил Навального до выборов. К президентской кампании 2018 года политическому блоку АП все уже было очевидно — ведь ФБК запустил полноценное вещание в ютьюбе, которое стало трамплином к экстремальной популярности. Навальный вел стримы и публиковал расследования. Они набирали миллионы и десятки миллионов просмотров.

Самым громким и остроумным оказался фильм «Он вам не Димон» об активах Дмитрия Медведева (пониженного после «рокировки» до премьер-министра), вышедший весной 2017-го. За ним последовала серия масштабных несанкционированных акций, в которых особенно активно участвовали молодые люди — студенты и даже школьники. В одной Москве силовики задержали больше тысячи участников.

Одновременно Навальный решил участвовать в выборах президента. Но для этого нужна была партия (или 300 тысяч подписей для регистрации самовыдвиженцем). Политик пытался зарегистрировать ее с 2012 года — по подсчетам Ивана Жданова, всего было девять попыток, и всякий раз государство их пресекало.

Оставался вариант с подписями, но собрать нужное количество было невозможно без соответствующей инфраструктуры. Тогда оппозиционеры решили запустить собственную сеть «штабов» — по сути, региональных представительств команды Навального, которые должны были вовлекать в политику «людей с улицы». Варианты «вовлечения» были самые разные, от небольшого разового доната до постоянного волонтерства и сбора подписей.

Первый штаб появился в феврале 2017-го, на пике президентской кампании их было 80 — представительства команды Навального заработали по всей России. А сам политик отправился в настоящее предвыборное турне. Уже после первых поездок Навального по регионам стало ясно: интерес к оппозиции очень высокий, говорит Леонид Волков. Например, выяснилось, что охотнее всего митинги во время турне посещали жители Мурманска (там, по оценке Волкова, собрались 3,5 тысячи человек) и Смоленска (4–5 тысяч человек).

Привычным фоном для таких акций было давление со стороны федеральных и местных властей. Бизнесменов, согласившихся сдать ФБК свои помещения под открытие штабов, избивали и запугивали, митинги в поддержку политика проводить не разрешали — а самого Навального задерживали и пару раз облили зеленкой (в результате он едва не лишился глаза).

В одной из поездок по регионам политика отравили химическим оружием — «Новичком». Как показало независимое расследование обстоятельств отравления, слежка за Навальным началась в 2017 году — именно во время президентской кампании.

Леонид Волков убежден: именно в тот период Кремль посчитал, что сеть штабов, работающая по всей России, гораздо опаснее, чем публикация расследований на ютьюбе. И решил уничтожить Навального.

«Сказал, что полетит обратно»

Вечером 17 января 2021 года самолет из Берлина заходил на посадку над Внуково. Там рейс так и не приземлился. По громкой связи пассажирам объявили, что аэропорт приостановил работу — якобы по «техническим причинам» (во Внуково к тому времени собрались сторонники Навального, которых вскоре начали винтить).

«Задержка [посадки], предположительно, составит 30 минут. Я буду держать вас в курсе развития ситуации. Топлива у нас более чем достаточно, и если вдруг что-то пойдет не так, мы спокойно отправимся в аэропорт Шереметьево — и там уже будем разбираться, что, как, куда, зачем и почему. — пояснил пилот. И добавил, усмехнувшись: — Благодарю вас за содействие, и хорошей всем посадки».

Прошло всего несколько минут, и самолет действительно направился в Шереметьево.

За этим рейсом на сайте Flightradar следили тысячи россиян, независимые СМИ вели онлайн-трансляции, а почти половину из 189 мест в самолете заняли журналисты. Правда, вместо того чтобы сидеть, они столпились в центре салона, склонившись над парой пассажиров — чем здорово раздражали экипаж. Так Алексей Навальный, едва оправившись после отравления, возвращался домой. Рядом с ним сидела его жена Юлия.

«Вам неудобно и жарко, как и всем остальным пассажирам, поэтому присаживайтесь, пожалуйста, на свои места. Когда мы прилетим, я обещаю, что постараюсь ответить на все ваши вопросы», — время от времени обращался политик к журналистам, которые отвлекали его от просмотра «Рика и Морти» во время полета.

Те не уходили. Все два с половиной часа репортеры простояли, нависнув над его креслом, но задать свои вопросы так и не смогли.

Это были последние часы Навального на свободе. Его задержали прямо на паспортном контроле.

«Помню, как еще накануне возвращения Алексея в Россию я спросил у Юлии [Навальной], понимает ли она, что его там точно арестуют, — позже рассказывал „Медузе“ журналист-расследователь Христо Грозев; именно он нашел отравителей Навального. — Она в ответ просто улыбнулась и сказала: „Христо, ты такой наивный. Не просто арестуют, но и годами будут удерживать в застенках. А может, и убьют“» (сама Юлия отказалась от комментариев для этого текста).

Сотрудники ФБК о решении Навального вернуться в Россию узнали на одной из летучек в ноябре 2020 года, говорит Иван Жданов: «Он сказал, что все фейки кремлевских СМИ о том, что он не вернется в Россию, — ерунда. И что как только немного восстановится, полетит обратно в [московский] офис работать. Для него это было совершенно естественно. Никому и в голову не пришло бы с ним спорить — вряд ли что-то могло на него повлиять… Никто не мог тогда быть на 100% уверенным, что его задержат в аэропорту и посадят на 19 лет».

Через полгода после возвращения Навального (сам он к тому моменту уже находился в колонии) ФБК и другие структуры Навального объявили «экстремистскими». Формально им запретили распространять любую информацию, получать донаты, участвовать в выборах и организовывать акции. Фактически это означало полный разгром: мирная политическая работа была приравнена к террористической деятельности.

«Если с 2019 года, когда нас признали „иноагентами“ и когда уже были обыски, уголовные дела и нам постоянно блокировали счета, было тяжело, но мы еще могли как-то выживать [в России] — постоянно меняя юрлица, открывая новые счета, — то в 2021 году все радикально изменилось», — констатирует Жданов.

Штабную сеть пришлось закрыть, примерно 30 наиболее заметным сотрудникам ФБК пришлось бежать из России. По словам собеседника «Медузы», который работал на нескольких избирательных кампаниях кандидатов от ФБК, Волков, Жданов и другие лидеры предлагали штабистам помощь — и спрашивали, хотят ли они уехать.

Однако, как он считает, руководители ФБК «не убеждали людей в необходимости» сделать это: «Если кто-то говорил, что хочет остаться и сесть в тюрьму, как Алексей, ФБК от этой опции не отговаривал».

Такой подход источник «Медузы» считает ошибочным: «Понятно, что в 2021-м еще казалось, что, во-первых, посадят не всех, а во-вторых, еще был жив Навальный и казалось, что либо ребят как-то отобьют, либо Алексей выйдет, либо Путин умрет [и власть сменится]». Тем не менее потом началась полномасштабная война, и стало ясно, что репрессии будут только усиливаться. Преследовать принялись всех, кто так или иначе взаимодействовал с командой оппозиционера: фотографов, волонтеров, адвокатов.

«Руководство ФБК критикуют за романтизацию арестов и посадок внутри фонда на протяжении последних трех лет. Ведь это можно превратить в контент! Мол, пока есть политзаключенные, интерес не угаснет», — рассуждает собеседник «Медузы», называя случившееся с фондом «бессмысленной сдачей команды».

Леонид Волков в разговоре с «Медузой» подчеркивает: после того как власти РФ объявили ФБК «экстремистским сообществом», он сам «настоятельно просил» уехать всех, кто хотя бы раз получал деньги от команды Навального. Но вывезти из страны тех, кто отказался уезжать, команда Навального не могла, настаивает он.

«Мне до сих пор иногда пишут: что же вы Лилию Чанышеву не вывезли? Как я могу вывезти взрослую женщину, которая никуда не хочет ехать, не хочет больше заниматься политикой, хочет спокойно жить со своим мужем и рожать детей? — говорит он. — К сожалению, механизма насильно вывезти Лилию у меня не было. И до сих пор из-за этого очень больно».

Риски рядовых волонтеров руководство ФБК оценивало как «менее высокие». Тем не менее, по словам Волкова, фонд помогал им с оформлением документов — получением виз, запросами на политическое убежище. Только рекомендательных писем ФБК написал около полутора тысяч.

«Понятно, что вывезти десятки тысяч доноров и волонтеров, которые были вовлечены в орбиту работы ФБК и штабов в 2017–2021 годы, было невозможно, — говорит Волков, — но координаторов мы именно эвакуировали: компенсировали билеты и просто давали денег».

«У нас было полное право опустить руки и зареветь оттого, что дело нашей жизни разрушено, — говорит „Медузе“ Леонид Волков. — Я сам четыре года строил сеть штабов, объездил 62 города, собеседовал тысячи людей, набрал совершенно потрясающих ребят. Это все мои кадры, с каждым из них столько вместе прожито. И вот какой-то мудила одним росчерком пера объявляет их, блин, террористами и говорит, что сейчас всех посадят. И всем приходится уезжать, а тех, кто не уезжает, реально начинают сажать».

Вместо того чтобы опускать руки, продолжает Волков, соратники Навального решили сконцентрироваться на все еще доступных направлениях работы. ФБК продолжил выпускать расследования, обратился c призывом донатить к российской диаспоре за рубежом, а после начала вторжения запустил международное направление — в частности, занялся составлением «Списка коррупционеров и разжигателей войны».

«Почему-то западные политики думали, что у нас большой опыт международной работы, забавно было слышать это от них на наших первых встречах, — вспоминает Жданов. — В Москве мы старались на километр не приближаться к иностранным дипломатам, ведь в России это чревато. В России такой возможности у нас вообще не было. А когда мы выехали за пределы России, такая возможность появилась».

Кроме того, команда Навального купила оборудование для студии, чтобы выпускать на ютьюбе больше собственных роликов и шоу, говорит Волков. В России поддерживать бесперебойную работу такой студии было невозможно: технику постоянно изымали во время обысков. 

«Действительно, [c 2021 года] большая часть нашей работы — медийная, — соглашается Жданов. — И она самая затратная. Где-то 60–65% расходов ФБК занимает именно она».

Впрочем, есть и максимально немедийная часть работы. 4 октября 2022 года соратники Навального объявили о перезапуске сети штабов в России — в подпольном режиме. «Теперь штабы — это защищенная платформа коммуникации, на которой мы общаемся с активистами по задачам, которые, с нашей точки зрения, полезны, с разной степенью рисков. Активисты выбирают себе задачи сообразно с рисками, на которые готовы пойти», — говорит Волков.

Любой желающий может заполнить анкету и рассказать о своей специализации. Затем участников делят на чаты, исходя из их профессий: айтишники, дизайнеры, операторы. Отдельно — волонтеры, которые расклеивают протестные листовки.

Для связи с активистами ФБК выбрал платформу браузера Tor, который сложно заблокировать. «От [сети] штабов тут унаследовано только название, — признает он. — Это скорее платформа для общения. Идея в том, чтобы сделать возможность максимально безопасно общаться даже в условиях, когда интернет сильно ограничен». Регионального деления, по словам Жданова, больше нет — от этой идеи пришлось отказаться. В первую очередь из соображений безопасности: в небольших регионах активистов совсем немного и проще деанонимизировать участников чата.

Всего на платформе зарегистрировались 20 тысяч человек, из них в разные периоды активны от одной до четырех тысяч, утверждает Жданов. На пике прежней сетки региональных штабов, во время президентской кампании Навального, только штатных сотрудников по всей России было около 400 человек, а каждый из 80 штабов собирал вокруг себя от нескольких десятков до сотен волонтеров, отмечает Волков.

Активный участник одного из подпольных штабов (мы не раскрываем его имя из соображений безопасности) подтвердил «Медузе», что система действительно работает — и что заявления Волкова и Жданова о ней соответствуют действительности: «Во-первых, это куча анонимных чатов, где люди общаются и поддерживают друг друга. Во-вторых, по ним рассылаются листовки, плакаты ФБК, кто-то предлагает идеи, иногда совершенно безбашенные. Даже если в такой чат попадает провокатор или сотрудник Центра „Э“, общение абсолютно анонимизировано, и выцепить из него он никого не сможет».

Именно подпольные штабы помогли ФБК провести масштабную акцию в начале 2024 года: тогда в нескольких городах России появились оппозиционные билборды с кьюар-кодами.

«Для этого была создана фирма-однодневка, от нее был заказ на „Русс Аутдор“, который повелся на эту штуку — и плакаты повесил», — рассказывает собеседник «Медузы». В ночь, когда билборды появились на улицах, активисты поменяли контент на сайте, куда вел кьюар-код: вместо информации о всероссийском творческом конкурсе на нем появился слоган «Россия без Путина». Это было сделано дистанционно — а оперативно сфотографировать установленные по России плакаты помогли участники чатов.

Активный участник чатов подчеркивает: подпольные штабы состоят из «старых и новых активистов, которые [остались в РФ и] хотят хоть что-то сделать против Путина» — даже в условиях военной цензуры и невероятно высоких рисков уголовного преследования.

Есть у новых штабов и еще одна функция, говорит Волков: «Мы предоставляем ее как платформу для защищенной коммуникации с активистами внутри России для всех желающих организаций, у которых существенное количество активистов в стране и которым нужно поддерживать с ними защищенную безопасную связь». По словам Волкова, их инфраструктурой пользуются примерно 20 политических организаций (их названия он не приводит). В ФБК считают, что такую платформу полезно иметь в том числе на случай полной блокировки интернета в России.

Команда ФБК, оставшаяся без своего лидера (сам Навальный, даже находясь в тюрьме, умудрялся с помощью писем и постов в инстаграме поддерживать и соратников, и просто симпатизирующих ему людей), превратилась в очень удобную мишень для критики. Зачастую сотрудников фонда критиковали за публичные оскорбительные высказывания в адрес оппонентов, а кроме того — за таблоидную стилистику подачи информации на ютьюбе и особенно за нежелание идти на реальные шаги по объединению оппозиции.

Кроме того, организации пришлось пережить публичный кризис после того, как стало известно о том, что Леонид Волков от лица организации обращался в Евросоюз с просьбой снять санкции с Михаила Фридмана. В марте 2023-го Леониду Волкову пришлось покинуть пост главы председателя правления международного Фонда по борьбе с коррупцией ACF. Его место заняла Мария Певчих — однако он продолжил работу в фонде.

Попросить у Навального совета о том, как стоит решать подобные проблемы, становилось все сложнее. По словам Волкова, связь политика с командой, как и со всем внешним миром, «постепенно истончалась».

В начале тюремного срока соратники Навального могли несколько раз в неделю «сверять с ним часы по разным проектам», используя почтовые сервисы «Зонателеком». «Алексей получал по почте огромное количество распечаток всего, что происходит в интернете, начиная с конкретных твитов и заканчивая большими статьями и книгами», — рассказывает Жданов. По его оценке, в течение первого года заключения политик вполне был погружен в повестку, знал о том, что происходит в мире, и мог «достаточно оперативно» принимать решения.

Вести переписку становилось все труднее: цензура пропускала все меньше писем. Сотрудникам ФБК приходилось рассказывать о ситуации иносказательно — например, политические события в России они описывали через борьбу между демократами и республиканцами в США. «Ты пишешь, что основная демократическая партия [Америки], имея в виду [на самом деле] путинскую „Единую Россию“, решила увеличить дни голосования до трех дней, — объясняет Жданов. — Цензор — человек не очень сообразительный. Он не поймет, что речь идет о голосовании в России».

В итоге произошла «постепенная сепарация» команды фонда с его основателем, признает Леонид Волков. «Мы даже как-то привыкли работать без него, — вспоминает он. — Конечно, его сильно не хватало. В разговорах часто звучало, что вот это хорошо бы обсудить с Алексеем, подождать бы, что он ответит, вот бы узнать его мнение».

Однако в конце 2023 года ситуация стала намного тяжелее. Сначала в середине октября Басманный районный суд Москвы арестовал трех адвокатов Навального — Вадима Кобзева, Алексея Липцера и Игоря Сергунина по делу об участии в «экстремистском сообществе» (Ольга Михайлова, которая тоже защищала политика и которой удалось уехать из РФ, говорила «Медузе», что защитники незаслуженно забыты: «Адвокатов сажают, их семьи бедствуют, им самим нужны адвокаты. Например, защитники наших ребят работают абсолютно бесплатно. При этом на суды по их делам практически никто не ходит… Судьба адвокатов вообще никого, к сожалению, не интересует»).

Затем, в декабре, уже самого Навального этапировали из Владимирской области — в колонию ИК-3 в северном поселке Харп. Связь с ним фактически оборвалась.

«Здесь уголовные дела и куда более серьезные риски у каждого»

В полдень 16 февраля 2024 года Леонид Волков пил чай со своим немецким издателем Томасом Бланком. Встреча проходила в Мюнхене — Волков прилетел туда на конференцию по безопасности. Они обсуждали недавно вышедшее второе издание книги Волкова «Putinland», в которой соратник Навального размышляет о путинской России. Разговор пришлось прервать: телефон Волкова начал разрываться от звонков и сообщений. В это время вышел пресс-релиз ФСИН о смерти Навального. 

«Я в шоковом состоянии, отказываясь верить прочитанному и понимая, что они могут врать, провоцировать и тестировать общественное мнение, извинился перед собеседником, прервал встречу и поехал в гостиницу, где находились прибывшие со мной на конференцию Юлия Навальная и Мария Певчих, — рассказывает Волков. — Мы стали обсуждать, как относиться к этой новости, что нужно сделать, как жить дальше».

Тем временем Иван Жданов — он единственный из руководства ФБК в тот момент находился в Вильнюсе (где расположен основной офис организации) — срочно поехал на работу и собрал экстренное совещание.

Созвонившись, лидеры команды Навального составили план действий: пока адвокаты летели в Салехард выяснять, что на самом деле произошло, нужно было попытаться проверить новость и спланировать сетку эфиров, а в худшем случае — начинать организацию похорон.

Одновременно Волков отменял встречи ФБК на конференции. «Потом стали приходить другие запросы. Все мировые лидеры, которые были в Мюнхене, хотели выразить нам свою поддержку», — вспоминает он.

Затем организаторы предложили, чтобы Юлия вышла на главную сцену и произнесла несколько слов, рассказывает Волков. В своей речи Навальная призвала мир сплотиться против Путина и его режима. Вскоре она выступила с видеообращением, в котором сказала, что продолжит дело мужа, — ее заявление разошлось по всем мировым СМИ.

Все это было экспромтом. В разговоре с «Медузой» Иван Жданов подчеркивает, что какой-либо четкой стратегии на случай убийства Навального у ФБК не было — «к такому невозможно подготовиться». По его словам, выступление в Мюнхене — это личное решение Юлии, которое команда Навального полностью поддержала: «На фоне полного опустошения у сотрудников Фонда борьбы с коррупцией, мне кажется, все восприняли это как какую-то надежду, спасение из сложившейся ситуации». 

Поговорить с самой Юлией Навальной «Медузе» не удалось. Но еще год назад, в интервью немецкому изданию Spiegel 17 марта 2023-го, она говорила, что не собирается заниматься политикой: «Я сделала другой выбор: мой муж — оппозиционер, он сидит в тюрьме, а я его поддерживаю и привлекаю внимание к ситуации, в которой он оказался».

А уже после убийства супруга, в интервью журналисту Time Саймону Шустеру в апреле 2024 года, Навальная призналась, что «не хочет думать» о том, хотел бы политик, чтобы она продолжила его дело после его смерти. «Я не хочу думать об этом. Мы это не обсуждали. Я просто подумала, что это нельзя так оставить. Если они думают, что могут убить Алексея и на этом все закончится, то они ошибаются», — заявила она.

Многие (и сам ФБК) связывают убийство Навального с подготовкой его обмена

Формально Навальная сейчас — председатель наблюдательного совета ACF, указывает Жданов. «Но не имеет никакого значения, как будет называться ее должность, — говорит он. — Она лидер нашего движения, и мы воспринимаем ее как лидера всей оппозиции». Пресс-секретарь Алексея Навального Кира Ярмыш, которая теперь отвечает за контакты с прессой Юлии, сказала «Медузе», что говорить о том, какие конкретно шаги та будет предпринимать, пока преждевременно.

«Лично я приход Юлии Навальной [в лидеры ФБК] приветствую», — говорит бывший координатор штаба Навального в Иркутске Сергей Беспалов, который сейчас находится в эмиграции. «Юлия — человек масштабный, искренне приверженный демократическим ценностям, идейный и последовательный, — поясняет он. — Это лучшее, что могло случиться с ФБК в такой ужасной ситуации, как гибель Алексея. При всем уважении к остальному руководству ФБК — ни Волков, ни Жданов, ни Певчих таким масштабом личности не обладают и заменить Алексея не смогли бы. Сможет ли она — покажет время».

Со сдержанным оптимизмом решение Навальной возглавить ФБК воспринял и Максим Кац — политик и очень популярный ютьюб-блогер, который часто публично спорит с руководством ФБК и обвиняет сотрудников фонда в неготовности объединяться с другими демократическими силами.

«Я надеюсь, что Юлия сможет стать объединяющим лидером для всей российской оппозиции. Я сразу поддержал ее, когда она вышла с объявлением, что продолжит дело Алексея, и сказал, что она сейчас фактически лидер российской оппозиции и что у нее на некоторое время есть карт-бланш и доверие, — говорит Кац „Медузе“. — Если она предложит объединяющую повестку, я к ней присоединюсь и приму ее лидерство. Но [только] если мы сосредоточимся собственно на оппозиционной деятельности и борьбе с Путиным, а не на выяснении, кто из нас и независимых журналистов правильный или неправильный оппозиционер».

Михаил Ходорковский — другой важный оппозиционный политик — воздержался от комментариев «Медузе» по поводу будущего ФБК, сочтя их «несвоевременными».

На вопрос, не помешает ли новому лидеру отсутствие политического опыта, Волков говорит, что категорически не согласен с такой формулировкой: «Политический опыт у Юлии такой, что можно только позавидовать. Для нас это очевидно. Все эти годы она была рядом и делала очень много. А если говорить про опыт публичной политики, наша задача здесь — помогать ей».

Решение Юлии Навальной продолжить работу Алексея улучшит положение дел в ФБК, уверена Мария Певчих. «Что касается Юлии и ее лидерства в нашей команде и вообще во всем оппозиционном движении — нам с вами крупно повезло, — говорит Певчих. — Юля Навальная не просто жена убитого лидера оппозиции — Юля глубоко разбирающийся в политике человек. Человек умный, порядочный и очень смелый. Надежды на положительные изменения в случае с Юлей Навальной более чем обоснованны».

Главную задачу ФБК сейчас Леонид Волков формулирует так: оставаться главной оппозиционной силой в российской политике, сохранять контакт со сторонниками перемен внутри России — и пытаться нарастить их число.

«У нас никогда не было иллюзий, что придут доблестные ВСУ и порешают за нас все наши проблемы… Наши проблемы можно решить только внутри России, — объясняет он. — Но в России у нас 15–18 миллионов уникальных пользователей в месяц, которые находятся в орбите наших медиаресурсов и которым интересна деятельность ФБК как политической силы. Эти люди и будут главными агентами перемен в ситуации смерти Владимира Путина или другого внезапного вакуума власти».

Мария Певчих, в свою очередь, говорит, что работа команды Навального, «как и прежде», будет нацелена «на борьбу за достойную, благополучную, свободную жизнь людей в России» — и никто, «кроме нас самих, не обеспечит нам шанс» на нормальное будущее.

«Согласитесь, было бы странно, если бы с убийством Алексея мы развели бы руками и сказали: ну все, теперь мы не ФБК, а кружок по вышиванию мулине или общество тоски и нытья, что все пропало. Нет, мы продолжим бороться», — отвечает она на вопрос «Медузы» о будущем фонда.

Впрочем, участник подпольных штабов в России перспективы ФБК без Алексея Навального оценивает не очень высоко. «В текущей ситуации, к сожалению, ФБК, мягко говоря, на нуле. Навального все любят — а ФБК уже нет. Несмотря на то что ФБК — это проект всей жизни Навального, из-за поведения некоторых членов ФБК, из-за их позиции, к сожалению, поддержка ФБК среди оппозиционных политических активистов в России сильно сдувается», — рассуждает он.

В пример активист приводит бывшую соратницу Навального Анну Ведуту, которая в последние десять лет живет в США и остается для ФБК «своим человеком в Вашингтоне». «Ведута шлет донаты ВСУ, которые швыряют снаряды, например, на Белгород», — говорит он. Кроме того, активист вспоминает, как близкий соратник ФБК Владимир Милов призывал к расширению санкций против россиян — а также заявил, что оппозиция не должна решать бытовые проблемы уехавших россиян с заблокированными платежными картами, поскольку занимается более важными задачами.

Волков в разговоре с «Медузой» признает, что ФБК переживает тяжелые времена: «Челлендж для нас — не расплескать наследие Алексея Навального, сохранить ту самую веру в прекрасную Россию будущего и не пропустить тот момент, когда ее строительство станет возможно. Распознать момент, когда можно будет сделать так, чтобы крах путинизма стал неизбежен. Что нужно будет делать, мы понимаем, а вот как его отличить от других — это прямо челлендж».

* * *

Добиться поставленных целей оппозиционерам будет непросто, учитывая сложности, которые переживает команда ФБК. Например, основной площадкой для расследований и политических шоу остается ютьюб — а риск, что российские власти отрежут страну от доступа к платформе, вполне реален. «Конечно, мы понимаем, что ютьюб, на который мы делаем ставку, могут заблокировать в какой-то момент. Но подготовиться к этому заранее не очень-то возможно», — рассуждает Иван Жданов.

Еще один источник «Медузы», знакомый с ситуацией в ФБК, говорит, что организация и без блокировки ютьюба переживает финансовые трудности. Жданов на вопрос о денежном состоянии фонда отвечает осторожно: «Мы очень зависим от того, что происходит. Нас поддерживают в моменты, когда мы выпускаем сильные расследования. И тогда мы чувствуем, что справляемся. Бывало, мы задумывались о сокращении штата — у нас порядка 130 сотрудников, — но потом как-то справлялись. Сейчас мы, скорее, справляемся. Конечно, увеличить штат или добавить нагрузку мы не можем, но сохранять текущее положение дел пока удается».

Леонид Волков в свою очередь указывает, что даже за границей фонду приходится работать под огромным давлением и в условиях больших рисков — как для отдельных сотрудников, так и для всей организации. «У нас тут медом не намазано. Здесь маленькие зарплаты, ненормированный рабочий день, уголовные дела в нагрузку и другие куда более серьезные риски у каждого из сотрудников», — говорит он и с горечью усмехается.

Но отказываться от этой работы было бы предательством памяти Навального, считает Волков. «Ключевой риск сейчас — что нас всех просто поубивают. Ну а что? Это очевидная довольно вещь и вполне логичное развитие ситуации», — подчеркивает он.

Через несколько часов после этого разговора с корреспондентом «Медузы» неизвестные напали на Волкова. Его несколько раз ударили молотком прямо у его дома под Вильнюсом.

Пока «Медуза» готовила этот текст, команда Алексея Навального запустила первый крупный проект после убийства политика — документальный сериал «Предатели», в котором Мария Певчих рассуждает об ответственности Бориса Ельцина и его ближайшего окружения за авторитарный поворот в России. Каждая серия набрала больше трех миллионов просмотров; проект спровоцировал масштабную дискуссию, многие из ее участников раскритиковали ФБК — например, с позицией Певчих не согласился еще один давний соратник Навального, Владимир Милов. Российские власти тем временем продолжают преследовать людей, которые, на их взгляд, могут быть связаны с ФБК. Их, не предъявляя каких-либо внятных доказательств, обвиняют в «экстремизме».