Смерть коллективного Путина Спецкор «Медузы» Андрей Перцев подводит политические итоги 2022 года
В 2022-м Россия стала одним из самых опасных авторитарных государств в мире. Жителям страны и ее политической элите предлагается «сплотиться» вокруг Владимира Путина и его «идей» — либо сесть в тюрьму или уехать. Спецкор «Медузы» Андрей Перцев подводит политические итоги этого ужасного года.
За три дня до начала полномасштабной войны, 21 февраля 2022 года, Владимир Путин созвал открытое заседание Совета безопасности РФ. Представителям политической и силовой элиты страны предлагалось в прямом эфире «выразить мнение» о том, стоит ли признавать независимость самопровозглашенных ЛНР и ДНР (вскоре оказалось, что это была смонтированная запись). Тут же выяснилось, что мнение может быть только одно — такое же, как у самого Путина. Отныне не допускались даже малейшие отклонения от генеральной линии.
На заседании секретарь совета Николай Патрушев решился предположить, что перед признанием самопровозглашенных республик все же нужно провести переговоры с США. Его поддержал глава Службы внешней разведки Сергей Нарышкин — и этого Путин уже не стерпел. Он публично унизил Нарышкина, требуя конкретизировать позицию. В итоге перепуганный глава спецслужбы поддержал признание ЛНР и ДНР, перепутав при этом «признание» с «присоединением».
Это заседание стало символическим завершением эпохи «коллективного Путина» — системы коллегиального управления Россией так называемым ближним кругом президента. Глава государства отныне единолично принимает решения, не прислушиваясь ни к технократам из правительства, ни к старым знакомым по КГБ и ФСБ.
Элита в привычном смысле перестала существовать: она превратилась в обслугу. Обслугу, которая может быть полезна президенту и может выполнять его поручения. Может бороться за его внимание и расположение. Может приукрашивать действительность или оформлять ее так, как нравится президенту. Но не может влиять на процесс принятия ключевых решений.
Чиновники администрации президента (АП) уже давно заняты конструированием декораций по заказу Путина. Нравятся кадровые конкурсы и молодые бюрократы? Сделаем. Хотите «военкоров»? Не вопрос, их тоже организуем. Хочется наставлять подрастающее поколение? Пожалуйста: новая пионерия.
То же самое теперь можно наблюдать и в других сферах. Дошло до нелепого: по сообщениям западных СМИ, президент участвует в управлении войсками на уровне бригадного генерала — с понятным результатом.
Обслуге незачем знать о планах хозяев, но ее жизнь зависит от них. Многих высокопоставленных чиновников даже не предупредили, что Путин собирается отправить войска в Украину. Правительство, очевидно, не было готово к началу войны и санкциям. Политический блок Кремля постоянно переносил «референдумы» об аннексии украинских территорий из-за ситуации на фронте, а в итоге спешно провел их накануне масштабного отступления с этих же территорий. Мобилизацию объявили после многочисленных заверений о том, что с Украиной будут воевать только контрактники и «добровольцы».
Пока подчиненные Путина как будто справляются с выполнением его поручений, а в некоторых случаях — и с исправлением его ошибок. Но эти ошибки копятся с огромной скоростью. Достаточно посмотреть на один характерный пример.
Вице-король Донбасса
Начало войны обескуражило многих кремлевских и правительственных чиновников. По всей видимости, они не понимали, есть ли им место в мгновенно изменившейся реальности. Да и стоит ли вообще в нее встраиваться или лучше отойти в сторону.
Среди тех, кто оказался под угрозой, был глава политического блока Кремля Сергей Кириенко. После начала войны высокопоставленные силовики принялись лоббировать отмену губернаторских выборов, считая их в условиях боевых действий «излишней роскошью». В этом лоббировании они продвинулись довольно далеко: РБК даже называл возможную дату отмены выборов — 27 апреля.
Если бы это случилось, значительную часть команды Кириенко, которая традиционно занималась избирательными кампаниями, пришлось бы уволить — или как минимум перевести на другие задачи. Сотрудничающие с Кремлем политтехнологи тоже остались бы без работы.
Ситуация усугублялась тем, что на фоне вторжения в Украину внутренняя политика окончательно перестала интересовать Путина. Тогда Кириенко, до того не стремившийся к большой публичности, начал регулярно выступать с патриотическими речами (которые из его уст звучали как минимум неискренне) — и все-таки добился внимания президента. В итоге политический блок администрации президента не только отстоял губернаторские выборы, но и получил важное военное поручение — занялся подготовкой «референдумов о присоединении к России» оккупированных украинских территорий. А еще — наладил поток российских чиновников, которых командировали на работу в оккупационных администрациях.
Летом Кириенко смог стать одним из главных «кураторов» Донбасса — и, казалось, по итогам этих суетливых месяцев даже увеличил аппаратный вес. Однако российская армия увязла на фронте, даты «референдумов» пришлось переносить. А потом еще раз. И еще раз.
В начале сентября администрация президента попыталась «поставить референдумы на стоп», то есть отложить их до того, как обстановка на фронте станет более предсказуемой. Путин настоял на своем. Даже о показной «легитимности» уже никто не думал: члены избиркомов ходили по подъездам с урнами для голосования в сопровождении автоматчиков.
Официальный результат — больше 90% за «присоединение» — напоминал итоги выборов в Чечне. Путина такие цифры, наверное, устроили. Пропагандисты радовались, что президент пошел ва-банк, — ведь после аннексии «удары по территории России становятся полноценной войной Украины и НАТО с Россией, развязывающей России руки во всех отношениях».
Не прошло и двух месяцев, как российская армия отступила из Херсона, — хотя официальные лица неоднократно обещали, что Россия там «навсегда». Никакие «развязанные руки» не помогли Путину удержать единственный украинский региональный центр, захваченный российской армией после 24 февраля.
Отступать пришлось и Сергею Кириенко. Про неофициальное звание «вице-короля Донбасса» уже никто не вспоминает, поскольку Россия до сих пор не контролирует полностью ни один из четырех аннексированных регионов. В этих условиях политические менеджеры, которых администрация президента готовила для «новых территорий», просто не нужны.
Тем не менее Кириенко продолжает бороться за свое место в «вертикали власти». И делает он это привычным способом: политический блок Кремля соорудил для Путина, скучающего по советским временам, две новых декорации. Это, во-первых, современная версия «научного коммунизма» — курс «Основы российской государственности», который теперь будут изучать в вузах. А во-вторых, аналог пионерии — «Движение первых».
Путь, проделанный первым заместителем администрации президента, показателен: по этой траектории приходится путешествовать практически любому российскому чиновнику — если он хорошо понимает новую роль российской «элиты» (отныне это слово следует брать в кавычки). Даже самому высокопоставленному.
Завернуться в хаки
Смена роли «элит» — от советников до обслуги — неожиданно породила «новую публичность». Чтобы оказаться в поле зрения Путина, полностью погрузившегося в войну, участникам «вертикали власти» приходится соревноваться друг с другом в милитаристской риторике и участии в патриотических (и как правило, совершенно бессмысленных) проектах.
Особенно поразительная метаморфоза произошла с бывшим президентом и заместителем секретаря Совбеза РФ Дмитрием Медведевым. Бывший (как принято считать) либерал, который вплоть до начала 2020-х явно оставался сторонником сохранения отношений с Западом, в 2022 году стал наиболее яростным «ястребом» российской политики. В своем телеграм-канале он не только регулярно оскорбляет западных коллег и угрожает США, но также выступает с экстравагантными заявлениями вроде того, что главная цель происходящего — «остановить верховного властелина ада, какое бы имя он ни использовал — Сатана, Люцифер или иблис».
Раньше такой риторикой в России пользовались только маргинальные политики. «Меня часто спрашивают, почему мои посты в телеграм такие резкие, — комментировал сам Медведев. — Отвечаю — я их ненавижу. Они ублюдки и выродки. Они хотят смерти нам, России. И пока я жив, я буду делать все, чтобы они исчезли» (кто хочет смерти России, он, впрочем, не пояснил).
Есть несколько версий, в чем заключается политический смысл такого поведения. Согласно одной из них, Медведев «вынужден изображать ультрапатриота» на фоне войны с Украиной — чтобы исправить имидж главного западника в российской «элите» (что делало Медведева естественной альтернативой Путину вплоть до 2022 года) и не потерять место в «вертикали власти». В соответствии с другой — он хочет показать предельную лояльность президенту и снова стать основным претендентом на роль его преемника (правда, вопрос о том, собирается ли Путин уходить, кажется совсем бессмысленным).
Большинство системных политиков также склонились в пользу напускного патриотизма — в качестве наиболее безопасной модели поведения во время войны. В начале вторжения система изо всех сил старалась делать вид, что никакой войны, в общем-то, и нет (есть только «спецоперация», которую ведут военные профессионалы). Многие в то время верили в быструю победу и последующие кадровые перестановки — естественно, в пользу тех, кто показал себя большим патриотом. Блицкрига не получилось, но воинственный настрой Путина никуда не делся: Россия все глубже тонет в войне. В этих условиях «элиты» все сильнее заворачиваются в хаки.
Сделать это пришлось даже представителям «партии молчания», которые с февраля всеми силами сторонились войны, прячась в хозяйственной рутине. В ноябре мэр Москвы Сергей Собянин все-таки нацепил военную форму и отправился в окопы — видимо, решил, что продолжать держаться от войны подальше уже опасно для дальнейшей карьеры.
А премьер-министр Михаил Мишустин, который старался даже не произносить слово «спецоперация», в октябре возглавил координационный совет по обеспечению вооруженных сил (и к концу года это слово все же выговорил).
Впрочем, есть один человек, роль которого в системе совершенно уникальна — и пока непостижима. Создатель ЧВК Вагнера Евгений Пригожин много лет был одним из наиболее секретных участников «вертикали власти», но в 2022-м перестал скрываться и вышел на арену публичной политики (в российском понимании этого термина). Пригожин выступает в удобной роли ниспровергателя «элит» — он агрессивно критикует министерство обороны, не менее агрессивно борется с петербургским губернатором Александром Бегловым и открыто заявляет: «Не произошла мобилизация элит. Олигархи и другие представители элит как жили в состоянии бесконечного комфорта, так и продолжают проживать. Пока их дети не пойдут на войну, полной мобилизации страны не произойдет».
Усталость и надежда
Участие в военном спектакле, который, как предполагается, разыгрывается для единственного зрителя (Путина), — скорее всего, единственный способ сохранить позицию внутри системы. По крайней мере, Александру Беглову именно таким образом удалось спасти свое кресло, несмотря на давление со стороны влиятельного Евгения Пригожина. Для этого Беглову пришлось изображать из себя самого воинственного российского губернатора.
Главы других регионов не отстают. Вслед за Собяниным и Бегловым они формируют «добровольческие батальоны» и сами ездят в Донбасс. Расчет очевиден: чиновники и политики осознали, что Путин собирается воевать долго и его не волнуют последствия этого решения. Это значит, что экономика должна окончательно встать на военные рельсы, пропаганда будет усиливаться, а от «элит» потребуют еще большей лояльности.
Однако «элиты» уже парализованы. Никакого бунта или протеста. Никаких «дворцовых переворотов». Высокопоставленные чиновники, силовики и бизнесмены прагматично не указывают Путину на его просчеты, а приносят ему отчеты, приукрашивающие действительность.
Об избирателях уже никто не вспоминает, их отношение к войне никого не интересует. Хотя даже по закрытым опросам Кремля, больше половины россиян — невзирая на многомесячную милитаристскую пропаганду — уверены, что власти должны перейти к мирным переговорам. Рейтинги пропагандистских шоу падают. Рост тарифов ЖКХ замечают 38% россиян — и патриотическое единение от этого роста их не отвлекает.
Итоги фокус-групп, проведенных по заказу АП, показывают: война россиян не воодушевляет, устали даже сторонники вторжения в Украину. Не устал, кажется, только Путин.
Какими будут последствия такого расхождения в отношении к войне, не предскажет никто. Но, вполне вероятно, закончится это совсем не тем, на что рассчитывают «элиты», массово инвестировавшие в эскалацию и ультрапатриотизм.
К тому же даже внутри России до сих пор есть люди, которые не боятся высказывать свое мнение о войне. Они говорят от лица будущего страны — и выглядят гораздо убедительнее любого системного политика. Неслучайно система пытается ликвидировать каждого из них. Илья Яшин получил восемь с половиной лет колонии за стрим о военных преступлениях россиян в Буче; Евгений Ройзман — под уголовным делом за «дискредитацию» армии, суд запретил ему «совершать определенные действия», например пользоваться интернетом.
«Чтобы вырваться из этого мрака, нам придется заплатить свою цену. Немцов заплатил жизнью, сотни людей прямо сейчас платят личной свободой. Когда началась война, я пообещал, что никуда не сбегу и буду громко говорить правду столько времени, сколько получится. А когда арестуют — приму этот удар достойно. Я держу свое слово», — так в день ареста Илья Яшин объяснял, зачем он остался в России.
Евгений Ройзман в интервью Катерине Гордеевой говорил, что он «на миллиметр не подвинется из России»: «С чего я побегу? Я люблю свою страну, все риски понимаю, но не могу отсюда уехать, хотя бы потому, что это будет бегство. Я не могу себе такого позволить».
Наконец, у нас есть Алексей Навальный. Он выжил после покушения, вернулся в Россию и тут же попал в тюрьму. Власти пытаются максимально ухудшить условия его содержания и подорвать его здоровье — тем не менее Навальный продолжает последовательно выступать против вторжения и демонстрирует уроки мудрости и стойкости.
И это только то, что у всех на виду. Политика в России ушла на периферию — но не исчезла окончательно. Особенно вдали от федерального центра, поглощенного войной. Например, в нескольких городах Ярославской области муниципальные депутаты отказались подчиниться региональной власти и выбрать главами городов «нужных» кандидатов.
Преувеличивать эту историю не стоит, и тем не менее к концу 2022 года надежда на крушение системы не исчезла. А как без надежды нам жить?
Андрей Перцев