Израиль ударил по иранскому консульству в Сирии — теперь весь Ближний Восток ждет ответной атаки. Выльется ли это в большую войну? Объясняет востоковед Никита Смагин
С 1 апреля Ближний Восток находится в ожидании ответа Ирана на удар Израиля по иранскому консульству в Сирии. За это время несколько раз появлялась информация о том, что Исламская Республика может вот-вот атаковать территорию самого Израиля или его дипломатические объекты, но пока удара не последовало. Тегеран вряд ли может позволить себе не отвечать вовсе: удар по консульству — это слишком серьезный вызов. В то же время иранским властям нужно провести достаточно убедительную акцию возмездия, которая при этом не приведет к ответному прямому удару Израиля по территории Ирана. По просьбе «Медузы» востоковед, автор телеграм-канала «Дежурный по Ирану» Никита Смагин рассказывает, насколько вероятна большая война в регионе — и чего ждать в ближайшее время.
Удар Израиля — не только прецедент, но и важный сигнал для всего мира, в том числе США
Военно-воздушные силы Израиля 1 апреля нанесли ракетный удар по зданию консульства Ирана в Дамаске. Погибли не менее семи человек, в том числе командир подразделения «Аль-Кудс» Корпуса стражей Исламской революции (КСИР) генерал Мохаммад Реза Захеди и генерал Мохаммад Хади Хаджи Рахими.
Этот удар можно назвать важным прецедентом. До этого Израиль неоднократно поражал объекты иранских и проиранских сил в Сирии, но никогда не атаковал дипломатические здания. Кроме того, убиты несколько высокопоставленных военных, включая генерала Захеди, который возглавлял силы КСИР в Сирии и Ливане. Это самые серьезные потери для Ирана на Ближнем Востоке (если учитывать не количество погибших, а их статус) после гибели командующего подразделением «Аль-Кудс» Касема Сулеймани в 2020 году.
Удар Израиля в мире был воспринят с тревогой — его открыто осудили сразу несколько стран, включая Саудовскую Аравию, Турцию, Россию и Китай. Также с критикой выступил генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш. Неприкосновенность дипломатических объектов остается важной частью международного права — и в этом аспекте действия Израиля беспокоят далеко не только Иран.
Исламская Республика и сама не раз нарушала принцип неприкосновенности дипломатических объектов. Но последний такой случай произошел относительно давно: в 2016 году в Тегеране толпа ворвалась в посольство Саудовской Аравии. При этом Иран никогда не наносил удары по посольским заданиям ракетами или беспилотниками. Иными словами, израильский удар оказался достаточно знаковым, чтобы открыть новую главу в ближневосточном противостоянии.
Особое внимание атака вызвала еще и из-за нарастающего международного давления на Израиль из-за войны в Газе. Действиями Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) сейчас недовольны не только незападные страны, но и США. В конце марта премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу даже отказался направлять в Америку делегацию для обсуждения операции ЦАХАЛ в городе Рафахе — после того, как Вашингтон не наложил вето в Совете Безопасности ООН на резолюцию с требованием немедленно прекратить огонь в секторе Газа. Таким образом, удар по консульству Ирана — это еще и сигнал со стороны Израиля всему миру: страна будет решать вопросы так, как посчитает нужным, невзирая на международную критику.
Израиль гораздо сильнее Ирана в военном плане — именно он задает динамику противостоянию двух стран
Многолетнее противостояние Израиля и Ирана происходит в достаточно нестандартных условиях. С одной стороны, еврейское государство на порядок сильнее Ирана в военно-техническом плане. С другой — именно Тегеран остается идейным вдохновителем этой вражды: лозунг «Смерть Израилю» — незыблемое наследие Исламской революции.
При этом иранская сторона хорошо понимает свою слабость — поэтому всегда стремится избежать прямого столкновения с Израилем и минимизировать риск удара по собственной территории. Эти опасения особо актуальны на фоне кризиса легитимности в Исламской Республике, который проявился во время иранских протестов осени 2022 года — и усилился в ходе выборов в марте 2024-го, прошедших при рекордной низкой явке избирателей и в отсутствие альтернативных власти кандидатов. Возможный удар Израиля или США может стать поводом для воодушевления противников исламистского строя. Поэтому даже при точечном ударе возникает риск серьезной внутренней нестабильности.
Подробнее о том, почему правительство потеряло легитимность в глазах большей части иранцев
1 марта в Иране прошли всеобщие выборы сразу в два ключевых органа власти — в меджлис (однопалатный парламент, в котором заседают 290 депутатов) и Совет экспертов (88 человек). Депутатов выбирают на четыре года, а экспертов — на восемь лет. Главная функция последних — избрание духовного лидера страны в случае его ухода. Это первые выборы в Иране после масштабных протестов осени 2022 года, триггером для которых стала гибель Махсы Амини, задержанной за нарушение исламского «дресс-кода». Главным (и вполне ожидаемым) итогом голосования стала рекордно низкая в истории Исламской Республики явка — около 41% зарегистрированных избирателей. Консерваторы одержали победу в ситуации, когда почти никто из альтернативных кандидатов не был допущен к участию в избирательном процессе.
В то же время Иран многие годы работает над стратегией, задача которой — компенсировать дисбаланс сил. Для этого страна развивает сеть союзников, в которую входят группировки и организации вроде «Хизбаллы», ХАМАС, иракского Хашд аш-Шааби и йеменских хуситов. Цель в том, чтобы постоянно воевать с противником, не вступая с ним в прямой конфликт. Квазигосударственные вооруженные формирования — прокси — прекрасно для этого подходят.
Этот подход прежде всего неплохо работает в отношении США. Иран не наносит удары по американцам, зато их атакуют иракские и сирийские группировки с иранским оружием и при иранской информационной поддержке. В итоге Тегеран оказывает постоянное давление на Вашингтон в надежде, что это вынудит США покинуть регион или хотя бы сократить свое присутствие. При этом прямой конфронтации все эти годы удавалось избежать: за исключением убийства американцами при Дональде Трампе Касема Сулеймани, США не наносили прямых ударов по иранским силам.
Однако в отношении Израиля эта тактика работает не так хорошо. США в последнее десятилетие в противостоянии с Ираном действовали почти исключительно реакционно, отвечая на давление проиранских сил. Израиль же не ждет, когда по нему ударят. Он сам регулярно идет на эскалацию. Страна проводит регулярные кибератаки на Иран, убивает ученых-ядерщиков и военных на территории Ирана, наносит удары по иранским военным в Сирии. То есть в военном противостоянии повестку задает скорее Израиль, а не Иран.
Тегеран же заинтересован в том, чтобы борьба с Израилем велась чужими руками и без чрезмерной экскалации. Однако сейчас еврейское государство вытягивает Иран на новый уровень противостояния, нанося прямые удары по силам Исламской Республики. В этом есть логика: в прямом противостоянии Израиль значительно сильнее Ирана. Поэтому вместо того, чтобы тягаться в прокси-войне, израильская сторона все отчетливее идет по пути «честной битвы» — и Тегерану нечем крыть такие намерения.
Несмотря на то что ответ Ирана на удар по консульству в какой-то форме обязательно будет дан, большая война пока все же маловероятна. Причиной служит прагматизм Тегерана — там хорошо понимают, что в войне с Израилем преимущество будет не на иранской стороне. Поэтому Исламская Республика стремится найти тот самый тонкий ответ: чтобы все его увидели — но конфликт при этом не перерос во что-то большее.
Никита Смагин