«У нас проблема сугубо личного характера — между мной и властью» Интервью рэпера Face — о том, почему и как власти отменяют его концерты, о российской оппозиции и, конечно, о Навальном
Рэпер Face заявил, что сразу несколько его концертов отменились из-за давления властей. Чуть раньше с этой же проблемой столкнулись другие музыканты — например, Noize MC, «Ногу свело» и «Тараканы». Все эти артисты публично высказывались в поддержку оппозиционного политика Алексея Навального весной 2021 года, когда он попал в колонию, лишился доступа к медицинской помощи и объявил голодовку. Спецкор «Медузы» Александра Сивцова встретилась с рэпером Face и поговорила с ним о механизмах давления на музыкантов, оппозиционных взглядах, российской оппозиции — и (внезапно) о Сибири.
— Когда вы запланировали тур, который должен был начаться 30 сентября — но не начался [из-за давления властей]?
— С конца 2019 года мы начали планировать тур на осень 2020-го. Планировалось, что выпустим альбом и поедем в осенний тур. Хотели сделать тур сами, за свой счет — постараться полностью его финансово вывезти. Начали договариваться с площадками. Богдан [брат и продюсер Face] начал подписывать документы, я начал закидывать предоплаты со своего ИП.
В какой-то момент начался ковид. В итоге тур не получилось провести в прошлом году. Подумали, что, если переносить его на 2021-й, надо переносить сразу на осень — потому что на весну все [отмененные концерты] обрушатся. Запланировали на осень. И его российская часть должна была начаться сегодня [то есть 30 сентября].
— До российской части тура у тебя в Украине прошло три концерта. Как там все было? Там ведь тоже коронавирус.
— Без проблем, все супер и классно. Не было никаких ограничений, и мы выступали абсолютно спокойно. Может, потому что все выступления были на улице.
А что конкретно случилось с концертами в России?
На вопросы ниже отвечает Богдан Дремин, брат и менеджер рэпера
— Первый город в российском туре — Красноярск. Когда вам сообщили, что концерта там не будет?
— 21 сентября нам сообщили, что учредителя площадки пригласили в администрацию на разговор. Учредитель сказал, что пойдет в администрацию по поводу концерта — и что нам надо подготовиться. На следующий день пришло сообщение, что [учредителю площадки] позвонили из администрации — и сказали, что не получится [провести концерт].
— А в каком формате вы собирались проводить концерты? Ведь в каждом регионе России действуют свои ограничительные правила из-за коронавируса.
— Согласно тем правилам, которые действуют в регионах.
— Следом отменился концерт в Новосибирске. При этом местный министр культуры Наталья Ярославцева сказала, что ее министерство не обращалось по поводу отмены концерта к площадке «Подземка», где должен был выступать Face. У вас есть обращение с ее подписью. Но там сказано, что площадка должна соблюсти режим повышенной готовности — а значит, зал может быть заполнен лишь на 50%. Владелец «Подземки» тоже говорит, что вы можете провести концерт, но по правилам, которые сейчас действуют в регионе. Выглядит так, что вы могли провести концерт.
— Из-за давления министерства культуры Новосибирской области именно площадка не хочет проводить наш концерт.
Мы изначально хотели провести концерт, соблюдая все ограничения и законность. Но площадку не волнует законность: у них есть негласные договоренности с Минкультом.
У них был разговор на тему концерта Face. И поэтому площадка в принципе уже не хочет нас проводить. В этом суть. Мы-то готовы хоть сейчас полететь и провести концерты.
— Почему вы решили, что именно вас не хотят? Владелец утверждает, что вы можете проводить концерт с заполняемостью зала 50%…
— Он лжет.
— По какой системе сейчас отменяют концерты?
— Система очень простая. Представители той или иной инстанции — это министерства или силовики — звонят площадке [где должен проходить концерт].
Раньше [этот] диалог всегда начинался с организаторов. Но сейчас с ними не ведут диалог. Зачем? Это просто лишняя трата времени. Они поняли, что самое слабое звено — всегда площадка.
Ни одна концертная площадка в России не может быть «идеальной платоновской» площадкой. Это настоящая российская площадка: всегда можно найти, до чего там докопаться — нарушения, санитарные нормы. Поэтому каждая площадка находится в уязвимом положении и боится. А им звонят и говорят: «Мы прекрасно знаем, что там у вас происходит, а происходит разное. И это ничего, нас это не напрягает — но конкретно это мероприятие вот этого человека не надо проводить. Проведете — будет плохо, к вам придут пожарные и полиция. Вам будет очень плохо. Вы хотите в этом городе дальше работать?»
Конечно, каждый человек скажет: «Да, я хочу работать дальше в этом городе». Не могут все переехать в Москву. Люди живут в регионах, у них семьи, они платят кредиты. Площадок, которые готовы бороться, судиться и делать вид, что они не живут в России, мало.
— Слова «мероприятие именно этого человека проводить не надо» — откуда эта формулировка?
— От того, кто на том конце провода. Об этом нам говорят все организаторы.
Система устроена так. Есть концертный директор Face (имеется в виду сам Богдан, — прим. «Медузы»), и у него есть партнеры, которые занимаются фактической организацией концертов. Иногда это местные промоутеры, иногда — те, кто в Москве. Они являются представителями на местах и ведут диалог с клубом. Раньше они же вели диалог и с властью, но теперь их туда не пускают.
Ковид стал подарком судьбы. Это идеальный инструмент контроля. Для любого государства — неважно, США это, Китай или Россия. Раньше им приходилось высасывать из пальца [причины, чтобы не разрешать концерты], анализировать тексты [песен]: «То у вас мат, то аморально, здесь [еще что-то] неправильно». Постоянно нужно было что-то придумывать и наводить креатив. А сейчас есть коронавирус.
— Вы пробовали договориться с другими площадками в этих городах?
— Разумеется. Не только с концертными — с барами, актовыми залами. В итоге либо это техническая невозможность — у меня 500 билетов, а места есть на 100 человек; либо площадки, которые могут вместить людей, но отказываются наотрез. Всем очень страшно. Причем достаточно пугнуть одну площадку — и другим даже не надо звонить. Это коллективный страх
— А что с Москвой? Вы уверены, что тут концерт точно будет.
— Здесь боятся отменять. Прямое действие. У тебя пришли пять тысяч человек в Adrenaline Stadium, а туда поставили Росгвардию — и говорят, что концерта не будет и никто сюда не пройдет. Пять тысяч человек разворачиваются и идут на площадь. Что ты делать будешь?
Этого не хотят — неприятно. В Москве редко каких артистов отменяют, здесь дают работать. Здесь живет много людей. Москва все равно другой мир.
— Почему ты уверен, что концерты отменяют, поскольку ты поддержал Навального весной, а не потому что реально действуют ограничения по коронавирусу?
— Я знаю абсолютно аналогичные истории у других артистов, которые тоже высказывались [в поддержку Навального]. И я не знаю таких историй об артистах, которые не высказывались. Но у них, может, есть другие истории — когда их щемят из родительских комитетов из-за так называемой аморальности.
Я знаю, что ковид тут ни при чем. Мы готовы работать там, где можно, соблюдая ограничения. Но нас все равно не берут — и не остается мысли, кроме: «Это из-за наших политических взглядов». Вернее, даже не из-за политических взглядов — а потому что мы люди нормальные.
—Ты общался с другими музыкантами, которым, видимо, по той же причине отменяли концерты? Это Noize MC, «Тараканы», «Ногу свело», «Порнофильмы»…
— Нет.
— Когда ты говорил, что поддерживаешь Навального, какая реакция была на эти посты?
— Пока кремлеботы не набежали, все было положительно. Но они набежали.
Всегда под такими постами найдется куча людей, к которым переходишь в профиль, а там одна подписка, ноль фотографий и всякие смешные имена — классические, как у бабушек. «Лариса Терешкова», например. И вот они пишут: «Он такой, он сякой».
Еще всегда много комментариев от людей, которые находятся в страхе — на другом уровне страха, на более глубоком. Они пишут: «Да на что ты рассчитываешь? Ты на что-то надеешься? Что это поменяет?»
Но в целом всегда все более-менее положительно в таких вещах. Люди все равно все понимают. Нет такого, как в СССР, когда все плакали оттого, что Сталин умер. Если сейчас кто-то умрет, никто плакать не будет.
— Ты, когда публиковал пост и выходил на митинг в поддержку Навального, не думал, что это может стать «стопом» для концертов?
— Конечно, думал. Я даже был уверен в этом.
Но я просто делал то, что должен был сделать в ту минуту, — по моему собственному мнению. Я считаю, что должен был в такой ситуации протянуть руку помощи своему соотечественнику, оказавшемуся в ужасной, антигуманной ситуации. Бесчеловечной.
Я бы протянул руку, даже если бы это был любой другой человек. Даже если бы это был человек, который не является сторонником моих взглядов. Даже если бы это был человек из «Единой России» — все равно. Я бы протянул руку, потому что происходящее антигуманно и бесчеловечно.
Это все равно что не вызвать скорую человеку, который лежит на земле. Да, в большинстве случаев люди так и поступают — особенно в Москве. Но я не считаю, что это правильно. И я не прошел мимо.
— Почему ты поддерживаешь Алексея Навального?
— Я его поддерживаю исключительно как человека, который попал в трудную ситуацию. А вот поддерживаю ли я его политические взгляды и прочее… Разумеется, я согласен, что должна происходить сменяемость власти — любой застой ни к чему хорошему не ведет. В этом наши взгляды совпадают.
Но не то чтобы у меня были сильные политические взгляды… Если думать, как бы я двигался, если бы был политиком, я бы, наверное, взял лучшее от разных политических движений — и сделал свое. Потому что у меня вызывают вопросы все политические движения. Современные либералы в том числе.
— Когда-то ты не затрагивал социальные темы в своих песнях. А в 2018 году внезапно выпустил очень политизированный альбом «Пути неисповедимы». Почему так резко произошла смена курса?
— Это абсолютно нормально, когда ты меняешь курс так резко. Происходит обнуление, перезагрузка.
— Тогда много писали, что после этого альбома у тебя стало меньше фанатов. В 2018 году твои концерты тоже отменяли — якобы потому что билеты не раскупили. Как было на самом деле?
— Так и было. Насколько владею информацией от прошлого менеджера — а тогда это были другие люди, — тур был отменен именно из-за нерентабельности. Почему это случилось — другой вопрос. Но я слабо уверен в способности прошлой команды заниматься рекламой тура так, как этим надо было заниматься, — на высоком уровне.
— То есть тогда у тебя не было такого, что концерты отменяли по политическим причинам?
— Насколько я знаю, такого, чтобы отменили весь тур из-за моих политических взглядов, не было. Просто были низкие продажи.
Но были слухи от бывшего менеджера, что нами начинали интересоваться, начинали щемить. Подтверждений этому мало. Я слабо в это верю и вижу это так, что те люди не очень хорошо все делали и плохо рекламировали тур — и они стали выдумывать это все в своих интересах.
И еще: я очень хочу сказать, что у меня нет особых, четких политических взглядов. Как и политических альбомов — и политической музыки.
— А как ты ее называешь?
— Это музыка с социальным подтекстом и тематикой. По большому счету, это классический хип-хоп. Если мы вернемся ближе к золотой эре хип-хопа, то это было у Public Enemy, N.W.A. Просто классическая социальная тема. Вот и все.
— В 2018-м отменили концерты, как ты говоришь, из-за того, что билеты не были проданы. В этот раз билеты проданы?
— Мы можем выложить продажи на любые наши площадки. Мы продаж не стесняемся. Они нас сейчас устраивают. Мы поехали бы с выступлениями хоть сейчас.
— Ты говоришь, что у тебя нет четких политических взглядов. А после выхода альбома «Пути неисповедимы» у тебя менялось отношение к протестному движению?
— По-разному. Но в целом оно всегда было таким, каким и видится в глазах людей [с момента выпуска альбома]. Я занимаю позицию, оппозиционную нашему государству. Мне просто не нравится, как все сейчас обстоит и делается. Я как минимум понимаю и вижу, что страдаю даже я — человек, по меркам нашего государства, довольно не бедный. Не последний, как говорится. И я боюсь представить, что творится с обычными, так сказать, людьми, с работягами. Вернее, я жил так 20 лет — и знаю, что в этой жизни ничего хорошего не творится.
Но касаемо оппозиционного движения и прочего… Я в целом более-менее в этой всей истории посмотрел, как ведут себя эти люди. К сожалению — для них и для себя, — могу сказать, что единственный человек, который вызывает у меня глубокое уважение, — это Навальный. А остальных я в принципе не уважаю.
— Ты про оппозиционных политиков?
— Ну, про эту оппозицию… Это все смешно. Потому что я сам супротив государства. Но я, честно говоря, супротив и такой оппозиции. Конечно, нам нужна любая оппозиция при такой ситуации в стране. Но это не те люди, которым я доверил бы страну. Вот и все.
— Что именно тебя разочаровало?
— Нет единства, сплоченности. Люди дерутся за то, чтобы микрофон [на митинге] попал им в руки. Это такие люди.
А если мы говорим про ситуацию с Навальным… Ни один человек из ФБК в тюрьме не наблюдается. А я считаю, что надо страдать со своим лидером.
Это все глупо и смешно. Эти люди как [Роман] Протасевич — которые чуть что, если их поймать, прижать и взять за горло, будут говорить про «стальные яйца» [Александра Лукашенко]. Но еще вчера он был супротив… (Да, вам не показалось: Face в третий раз за это интервью использует слово «супротив», — прим. «Медузы»).
— Ты можешь быть уверен, что под пытками не будешь такое говорить?
— Да, если бы я участвовал в том, из-за чего люди умирают (речь, видимо, идет о масштабных протестах, — прим. «Медузы»). Но я должен быть уверен — прежде чем в таком участвовать. Иначе это позор.
— Давай вернемся ко времени, когда твои концерты еще не отменяли из-за политики. Тебя в то время некоторые [представители власти] критиковали за мат в песнях. Вам точно так же присылали предостережения от министерства культуры и так далее. Ты мат не использовал в таких случаях [когда приходили предостережения]?
— Я и раньше использовал, и до сих пор это делаю. Стараюсь по возможности петь свои песни так, как они написаны, так как в этом и есть суть.
Слова я не меняю, но были концерты, когда я пропускал слова — и их за меня пел весь зал. В этом есть свой кайф. Когда на концерт приходят «оборотни в погонах», ты не материшься, а дети всем залом кричат — по мнению контролирующих — «нецензурную брань». Это прекрасно, это как плетью по лицу. Я с удовольствием этой плетью пользуюсь.
Это такой советский менталитет в духе «мат — это плохо», хотя, по сути, это нормальный язык — абсолютно прекрасный, русский. Поэты пользовались им, писали свои произведения. Может, эти их произведения не самые известные, но это все из-за стереотипов. И [Эдуард] Лимонов, прекрасный писатель, очень любил мат использовать. Вопрос в том, как ты используешь его. Можно сказать матом красиво. А можно и без мата — но так, что рвоту вызывает.
— Но ведь твои концерты даже из-за этого пытались отменять.
— Тогда давление шло от какого-нибудь родительского комитета — как сейчас происходит у каких-нибудь Моргенштернов. Были и общественные организации.
Вообще, первые мои концерты отменяли так. Это было в Перми в январе 2017-го. У меня тогда аудитория была еще моложе, чем сейчас, — 12–16 лет максимум. Общественная организация пожаловалась на нас из-за жалоб родителей. В итоге прокуратура поставила ограничение на концерт 18+. А что я мог сделать при 18+ в то время? Условно, если было продано 100 билетов, то с 18+ из них придут десять человек.
Плюс тогда я работал с организатором на гонораре. Ему в такой ситуации проще меня вообще не везти в город. Мои организаторы тогда каждую копейку экономили — я ездил из Уфы в Новосиб поездом по 34–38 часов. В итоге нас просто вынудили отменить концерт.
Еще была история в Тюмени в 2016 году. У меня есть песня под названием «Суицид» — и я обязательно поборюсь за нее, когда руки дойдут. Это песня из самого раннего творчества, за которую мне приходится страдать до сих пор. Но я абсолютно горжусь этой песней — и рад, что она есть. И надеюсь, что будет еще больше моих песен, которые будет запрещать Роспотребнадзор.
— Почему?
— Потому что это все мне делает биографию — и спасибо им всем.
— А что с песней «Суицид» произошло в Тюмени?
— Суть песни понятна по названию. Это то, как я себя чувствовал в тот момент. Но вообще, на мой взгляд, это проблемы государства, что я себя так чувствовал — и что кто-то эту песню слушал.
В Тюмени ко мне приходили на концерт полицейские, потому что у них явно это главная проблема — подростковый суицид. Приходили, сидели весь концерт и следили, чтобы я точно не исполнял ее.
Уже позже начались более яростные действия — в духе снимать концерт на камеру, давить на площадку. Клубы вынуждали подписывать всякие бумаги, а клуб вынуждал меня. Все вынуждали друг друга.
Концерты — это, в принципе, моя ахиллесова пята в карьере. Это единственная вещь, которая вызывает у меня проблемы в моем творчестве. И все исключительно из-за того, что вызывает эмоции у власти.
— Ты, когда исполнял «Суицид», сам не думал об ответственности? Например, что дети будут слушать ее — и кто-то реально решит «вскрыться»?
— Я всегда говорю, что артист — это зеркало. Отражение того, что происходит.
— А своей песней ты не подбрасываешь дров в огонь?
— Не подбрасываю. Музыка не обязана учить кого-то, образовывать. Для этого есть другие вещи и люди. Есть учителя. В конечном счете для этого есть родители — они должны своими детьми заниматься. А музыка не может дров добавить. В ней человек может только найти отражение того, что происходит у него в жизни. И это понимает даже Моргенштерн.
Когда ты пишешь какую-то музыку, абсолютно бредово думать, что она может подтолкнуть кого-то на что-то. Если человек в чем-то заинтересован, он рано или поздно и без музыки сделает это.
Зато у такой музыки есть плюсы. Многие люди чего-то не сделают, потому что получат офигенное ощущение оттого, что они не одни. «Если у „такого человека“ такие проблемы, то чего мне переживать? Даже „такие люди“ страдают. Прорвемся». Понимаешь? Музыка может нести только положительные моменты. А все остальное — это скидывание ответственности на творческих людей: с учителей, преподов в универе, полиции, родителей, социальных служб.
— А сейчас как ты в идеале видишь разрешение ситуации с отмененными концертами?
— Чтобы было как на Украине или в Прибалтике: 0+, матерись как хочешь. Не говоря уже о вещах в духе, что тебя из-за твоих взглядов или музыки могут запрещать. Это вообще нонсенс.
— Сейчас вы отменили три города: Красноярск, Новосибирск и Омск. Остальные площадки, с которыми вы договорились, в силе?
— Для остальных площадок мы постараемся сделать все возможное. Мы планируем все остальные концерты провести, подготовиться к этому — и просим наших слушателей покупать билеты и не думать, что тур отменен. Тур не отменен, отменены некоторые концерты.
— Многие музыканты переносят концерты, а не отменяют. Вы же именно отменили. Вы это просто так называете, но потом будете выступать в этих городах?
— Нет, мы четко отменили. Разница в том, что у тех артистов, возможно, были проблемы, действительно связанные с ограничениями по коронавирусу, а не с чем-то другим. Им есть смысл переносить.
А мы четко понимаем, что у нас нет проблем с ковидными ограничениями. У нас есть проблема сугубо личного характера, так скажем, между мной и властью. И нам нет смысла переносить. Чтобы что? Что изменится за это время? Государство с ног на голову перевернется? Ну, если перевернется, новый концерт назначим. Но я в это слабо верю. Перенесем, а потом повторится то же самое. И что? Мы всю жизнь будем переносить концерт? Это бессмысленно. Если будут концерты в этих городах в будущем, это будут другие совсем концерты.
— Ты считаешь, если отмены концертов действительно связаны с твоей поддержкой Навального, это указание сверху? Или местная инициатива?
— Это выглядит как сплоченное действие. Потому что одно дело, когда в регионах идет разброс — здесь так, здесь сяк. А тут сразу три первых концерта российского тура снеслись разом. Возможно, все это сверху спустили. Поживем — увидим, как будет дальше. Наша цель — что-то где-то спасти. Я верю в это, мы будем работать и стараться.
Возможно, чуть-чуть спугнем эту спущенную сверху штуку. Если бы мы просто продолжали молчать, нам бы могли отменить весь тур. А теперь неизвестно, что будет. К сожалению, сейчас приходится выбирать между, извиняюсь, дерьмом для нас и другим дерьмом для нас. И мы выбираем наименьшее дерьмо.
— Есть регионы в России, где систематически отменяют ваши концерты или где возникают какие-то проблемы?
— Сибирь в целом у меня лично всегда вызывала какие-то проблемы. Например, с Омском у нас трагедия. Это пятый заявленный концерт — и пятая отмена. Ни одного концерта там не было за все время. Это главная трагедия, если честно, в моей карьере в целом. И мы думаем, как вообще можно реабилитировать себя перед людьми там — и что можно придумать в ближайшем будущем.
Мы что-то обязательно сделаем для Сибири, учитывая эту ситуацию. А если и дальше пойдет эта цепочка [с отменами концертов], то и для других городов. Людей надо уважить.
Александра Сивцова при участии Евгения Фельдмана