«Нас заставляют подписывать бумаги, что мы работаем в защите. Уже заболели 15 врачей» Медики, которые лечат россиян с COVID-19, рассказали «Медузе» об условиях работы, средствах защиты и тестах

Число россиян, заболевших коронавирусной инфекцией, превысило 50 тысяч человек. Чтобы справиться с такой нагрузкой, все больше больниц перепрофилируются — частично или целиком — и принимают только пациентов с коронавирусом или подозрением на него. Медики из таких клиник, которые ежедневно работают с COVID-19, рассказали «Медузе», хватает ли им тестов и средств защиты, как они справляются со страхом заболеть и что говорит врачам о происходящем их руководство. Как выяснилось, ситуация с обеспечением индивидуальной защитой в разных клиниках может заметно отличаться. Зато проблема с тестированием самих врачей на коронавирус остро стоит в большинстве больниц, с сотрудниками которых мы поговорили.

Имена медиков были изменены по их просьбе. Все материалы «Медузы» о коронавирусе открыты для распространения по лицензии Creative Commons CC BY. Вы можете их перепечатать! На фотографии лицензия не распространяется.

Илья

Краснодарский край

Коронавирусные пациенты начали поступать к нам примерно с 10 апреля. Примерно 15 апреля нам сказали, что нас полностью переводят на коронавирус. Отделение на первом этаже переоборудовали в боксы. Там же сделали лабораторию. За два дня нужно было выписать всех пациентов — их перевезли в районы. С 17-го числа мы прекратили заниматься пациентами без коронавируса. Мы только начали работать, поэтому свободные места еще есть. Я работаю в кардиологии, сейчас у нас лежат пациенты с кардиологической патологией в сочетании с коронавирусной инфекцией. На 19 апреля их лежало шесть человек. Заведующая нам говорила, что всего у нас будет 15 коек.

У нас в отделении все организовали так, что мужчины пошли в «грязную зону» первыми. Женщины работают, но они в «чистой зоне» ведут документацию. Никто такой подход не критиковал, на мой взгляд, он тоже правильный. В «чистой зоне» мы одеваемся в костюмы, респираторы, шапочку, очки, на ноги — две пары бахил, на руки — две пары перчаток. Места, которые могут быть открыты, обклеиваются скотчем. После этого идем работать в отделение.

Смены у разного персонала длятся по-разному. Конкретно в нашем отделении и медсестры, и врачи работают по двое по 12 часов. Смены идут день, потом ночь — выходной. Мы вдвоем заходим в «зону», и если работы мало, то один может выйти отдохнуть. У нас организовано питание, организована комната отдыха. Для тех, кто живет на территории больницы, организовано общежитие. В этом отношении все есть. Вчера мы работали, у нас было мало пациентов, поэтому мы решили просто разбить день на два отрезка и пойти поработать по шесть часов. Второй в это время находится в чистой зоне и помогает на телефоне, решает какие-то организационные моменты.

Вопрос [как ходить в туалет на смене] у нас даже не поднимался. Я почитал всякие каналы в телеграме и купил себе упаковку памперсов. Планирую в памперсе работать.

После того как мы отработали свое время, нас обрабатывают хлоркой снаружи, потом мы снимаем защиту. На все это выделено две комнаты. В первой комнате мы снимаем все, кроме респираторов и нижних перчаток. Потом проходим в следующую комнату — и там все остальное. По поводу респираторов у меня пока есть вопрос, потому что в той комнате, где мы их снимаем, стоит бак без крышки. Там скапливается большое количество респираторов — на них же вирус, а мы там стоим без защиты и ждем душ. У нас всего две душевые кабины, пересменка у всех в одно и то же время, там очередь минут на 20–30. На данный момент информации о заражениях среди сотрудников нет, но вчера к нам поступила медсестра из отделения реанимации, которая контактировала с такими пациентами. Она приехала с температурой и сухим кашлем. Я пока не знаю результата тестов.

У нас есть опасения по поводу защищенности с юридической точки зрения. С нами не заключили допсоглашение к трудовому договору — о том, что мы согласны работать в карантинной среде. Когда я спросил об этом у своего начальства, никто об этом ничего не знал, причем не только в нашем отделении, но и в других. Вчера я снова обратил на это внимание руководства. Сказали, что на этой неделе все должно быть, они будут этим заниматься. Пока тишина. Мне это просто неприятно. Мне кажется, это существенное дело для нашей защиты, дополнительных выплат и всего остального. Пока у нас не было выплат — после того, как мы начали работать с такими пациентами.

Еще у нас раз в неделю должна проводиться лабораторная диагностика сотрудников, которые входят в грязную зону. При возникновении симптомов — сразу, а если нет, то раз в неделю нас должны проверять. Меня проверили 13-го числа, соответственно, 20-го снова должны были брать анализ. Я звонил старшей медсестре, она сначала сказала, что про это ничего не знает, потом сказала, что анализа не будет, потому что лаборатории перегружены. То есть будет, но позже. Соответственно, это уже нарушение рекомендаций.

На медицинскую сторону работы все это тоже влияет. Например, в России пока нет четких рекомендаций, какую тактику лечения выбирать при некоторых заболеваниях, если у пациента также подтвержден коронавирус. Есть опыт китайских и американских коллег, но в России четких инструкций пока нет.

В остальном у нас все очень даже неплохо. Нас кормят, СИЗ есть, руководство понимает, что защита персонала — это приоритет.

Могу сразу сказать, что ничего [относительно масштабов пандемии] мы не скрываем. У нас все четко. Мы берем анализы, анализы приходят. Нет указаний не писать что-то или не диагностировать. Более того, мы выносим коронавирусную инфекцию в основное заболевание, а вся остальная патология идет как сопутствующая. На самом деле даже несколько утяжеляется информация в диагнозе, потому что, например, может быть коронавирус плюс инфаркт. И инфаркт может быть значительно тяжелее, чем коронавирусная инфекция. Но все равно идет как сопутствующий.

У нас нет никаких военных речей в больнице. Но когда у нас первые ребята выходили в «зону», заведующая говорила, что они как Гагарин, тем более это было в районе Дня космонавтики. Но у нее есть некоторое ощущение потерянности, это чувствуется. Она скорее ведет себя как заботливая мать — решает какие-то бытовые вопросы. У нас сегодня был разговор про порядок выписки больных, и какой-то четкости пока нет. Так что никакой военной риторики нет. Мы об этом как-то особо не общаемся. У врачей тоже военного настроя я не наблюдал. А медсестры больше по-женски переживают за семьи, за то, что отпуска накрылись. Я достаточно спокоен. Поработал и понял, что в этом костюме вполне можно существовать.

Марина

Москва

Почти три недели мы занимались перепрофилированием нашей больницы под прием пациентов с коронавирусом. У нас построили шлюзы, есть «чистая» и «грязная» зона — потоки людей не пересекаются. Сейчас мы полностью выделены под работу с коронавирусом, потому что иначе не сделать: у нас одно большое здание, а не несколько корпусов.

Перед началом такой работы врачам предложили временно жить в гостиницах, чтобы не рисковать здоровьем близких. Этот вопрос встал изначально — так как в других странах цифры по медикам неутешительные. У нас многие боятся заразить родителей или детей: 70 процентов наших медиков выразили желание где-то пожить на время такой работы. Нам сказали, что мы будем жить в гостинице 70-х годов постройки, где ремонт не делался очень давно — раньше у нас там отмечались новогодние корпоративы. Мы пришли туда заселяться, нас стали размещать по пять человек в четырехместные номера, а потом оказалось, что там даже не четыре места, а две койки-полуторки. На вопрос, а где же мы будем спать, нам дали простой ответ: «Вы же сменами работаете. Вот вы ушли на смену, собрали постельное белье свое, а на ваше место пришел другой со своим постельным бельем. И так и меняйтесь!» Конечно, это жесть.

Я сильно психанула, потому что видела сообщения о том, что врачей чуть ли не в «Рэдиссон» селят и на такси возят. Мы сильно поскандалили, и нас переселили в более приличный отель. Там живем по двое.

Фактически мы открылись для пациентов с коронавирусом 16 апреля. Конечно, было страшно. Подготовка к этому настолько затянулась, что абсолютно вымотала нас. Ты вроде бы принимаешь ситуацию, смирился, а потом все начинается заново: отрицание, гнев, депрессия.

Вообще у нас в больнице 400 коек, каждые сутки мы принимаем примерно по 60 человек. Сейчас больница заполнена наполовину. Из-за нехватки СИЗ у нас сократили смены — количество человек в них. Сейчас получается, что на 30 пациентов работают две медсестры. Это абсолютные иные условия работы, и профиль другой. Для многих это все реально треш и полнейший шок.

Смены у нас по 12 часов. Заходим на 5,5–6 часов в «грязную зону», потом выходим из «зоны», целиком моемся, обедаем и возвращаемся. Но вообще режим пока еще не установлен и не отработан.

В плане средств защиты у нас на смену есть все. Я изначально сказала заведующему: «Вы меня обеспечиваете СИЗ, а я вас обеспечиваю хорошей работой. Как только заканчивается любой элемент, я не буду работать». Он мне сказал: «Да, у нас соглашение». Пока есть все, но мало.

Конечно, работать в этих средствах защиты очень жутко. Самое плохое — очки. Они запотевают, и я не знаю, как с этим бороться. В течение смены находишь где-нибудь внизу очков пятно, которое не запотело, и ходишь, смотришь через него, запрокинув голову. Сама работа тоже изменилась. Вообще я операционная сестра, но сейчас все пошли работать в отделение. Я пошла в реанимацию, сама выбрала. Я знаю себя — просто не смогу работать в отделении. Мне это не интересно.

Конечно, сейчас все в полнейшем шоке. Никто ничего не знает, никто ничего не понимает, никто никакие ответы на вопросы не дает. Вопросов становится все больше, все на коленке пишется. Но понятно, это очень неординарная ситуация. У самих сотрудников очень разные ощущения. Когда нам сказали, что у больницы инфекционное будущее, поставили вопрос: кто хочет увольняться — пожалуйста. Из моего отделения ушли девять человек — написали заявление на отпуск без содержания на три месяца. Нам дали понять, что тем, кто сейчас уйдет, будет тяжело вернуться. Будут индивидуально разбирать каждый случай и смотреть на причины такого решения.

У меня таких мыслей не было. Я изначально понимала, что такая уж у меня профессия, и я к этому как-то была готова. Когда это все началось, я уже была к этому готова. Ты уже с собой борешься, пытаешься аутотренинги проводить, чтобы наладить свое эмоциональное состояние. За всех говорить не могу, но у меня страхи такие: мне страшно не справиться, подвести кого-то. Если не получится, если эмоционально я не смогу, физически мне будет тяжело. Почему-то за себя я не боюсь: я считаю себя здоровым, молодым, соматически не отягощенным человеком. Надеюсь, что даже если заражусь, у меня это будет не тяжело протекать. Пока у нас все медики в строю, но нас и не тестируют. Вообще ничего про это не говорят.

Аркадий

Московская область

Наша больница принимает людей чуть ли не с половины Подмосковья. У нас несколько корпусов, и в конце марта один трехэтажный корпус отвели под коронавирус — там было 250 мест. Они достаточно быстро забились, а с прошлого понедельника больницу полностью закрыли на прием, она принимает только COVID-19. Под другие заболевания остался один корпус — там долечиваются тяжелые больные, они идут на выписку.

Сначала у нас все организовали очень криво. На входе сотрудники могли записать какую угодно температуру, одноразовые халаты надевались по много раз и быстро приходили в негодность. Сейчас «чистую зону» сделали хорошо — под нее выделили одно отделение, многоразовых костюмов и масок-респираторов пока хватает.

В день к нам поступает около 40–70 больных. Вообще говорилось, что к нам будет поступать по 50 пациентов. Когда я дежурил, эти 50 человек поступали к 4–5 часам вечера, но потом людей все равно привозили: кого-то по личной договоренности, кого-то просто потому, что везли откуда-нибудь из Люберец — не разворачиваться же.

Я работаю сКТ, и всех пациентов сразу отправляют к нам. Вообще нагрузка сейчас высокая, исследований на КТ стало больше раза в 1,5–2. Почти у всех подтверждается вирусная пневмония. Нагрузка высокая: обычно я дежурю сутки через пять — сейчас сутки через трое.

Каких-то мотивирующих речей от руководства у нас не было. И так понятно, что на наших плечах лежит ответственность за пациентов. Нужно потерпеть и поработать. Брать больничные и отпуска за свой счет неправильно. Другое дело, что руководство должно обеспечивать нас всех необходимым — я боюсь, что через 2–3 недели костюмы затрутся, маски закончатся, а новых нам не привезут. Это тревожит.

Вообще немного выработалась какая-то паранойя — каждые 10–15 минут помыть руки, что-то протереть. Но вообще мне кажется, что я уже переболел в легкой форме. Примерно месяц назад у нас женой был какой-то кашель. Возможно, переболели, но точно мы этого не узнаем, пока не будет массового тестирования на антитела. Тогда я продолжал работать, как сознательный гражданин дважды сдал мазки, но результаты мне так и не пришли — как я понимаю, сейчас из-за загруженности лабораторий приходит результат, только если он положительный. Конечно, можно было перебдеть и сесть на две недели дома, не получить зарплату. Но у нас тогда много кто ходил и сопливил — погода такая, да и сезонность.

При этом сдача мазков была моей собственной инициативой. Вообще врачей, которые работают с такими пациентами, должны тестировать еженедельно, но у нас такого нет.

Максим

Москва

Я работаю реаниматологом в одной из московских больниц. Она не перепрофилирована и не закрыта на карантин, хотя больные с коронавирусом начали появляться больше месяца назад. Практически каждый день к нам привозят больных с подозрением на COVID-19, мы все с ними контактируем, но средств защиты у нас нет. Их закупили минимум — может быть, 20–30 костюмов. Обычно это обстоит так: привозят пациента с температурой, несколько дней он у нас лежит, все с ним контактируют, а потом приходит положительный тест [на коронавирус]. После этого все надевают [защитные] костюмы и ждут бригаду, которая увезет больного в Коммунарку. Просто цирк.

Из-за такого полного наплевательства у нас заболело уже порядка 15 врачей. Большинство из них с положительными тестами и сидят на самоизоляции дома. Многие продолжают работать с температурой: если все сотрудники с симптомами уйдут на карантин, работать будет некому.

По идее нас должны были закрыть на карантин, но на деле даже не проводится никаких защитных мер. Нет средств защиты, максимум — протрут [поверхности] тряпочкой с водой. Нас заставляют подписывать бумаги, что мы работаем в защите, а Роспотребнадзор приходит проверять это, поздоровается с руководством и уходит.

При этом в больнице продолжается плановый прием. Многие отделения выполняют плановые операции: либо меняют показания — якобы операция срочная, — либо просто платно делают. То есть сейчас вся страна закрыта, а к нам приходит человек, ходит по всей больнице, контактирует со всеми врачами, делает операцию и уходит.

Мы, сотрудники, не понимаем, почему сложилась такая ситуация. С руководством нет никакого диалога. Мы думали, что у нас скоро снимут главврача, но на днях он, наоборот, ушел на повышение. И если врачи еще понимают всю опасность ситуации и стараются меньше контактировать, то у медсестер и санитарок нет выбора. Для них та же зарплата в 40 тысяч — большие деньги. Они не могут ее потерять.

Александр

Санкт-Петербург

Я работаю в отделении реанимации инфекционной больницы имени Боткина. У нас лежат пациенты только с подтвержденным коронавирусом. Конкретно в нашей реанимации обычно 6–8 человек на 12 койках. 50–60 процентов — тяжелые. Остальные не требуют ИВЛ. Но эта ситуация постоянно меняется, данные быстро становятся неактуальными.

По рассказам коллег, работающих в других стационарах, я делаю вывод, что в нашем отделении работа поставлена именно так, как положено при такой эпидситуации. Все сотрудники хорошо защищены, есть зонирование помещений, есть средства защиты. В «грязной зоне» работа строго по очереди по четыре часа. Потом санобработка, душ, чистые больничные пижамы, отдых.

Знаю, что во многих стационарах работают больше, чем по четыре часа. Но это неправильно. Наши пациенты тяжелые, они требуют тщательной работы. Больше четырех часов физически тяжело работать — в плотно прилегающих масках, очках, костюме и так далее.

Из-за такой организации у нас отсутствуют больные среди сотрудников отделения — они еженедельно сдают мазки. Есть люди, которые сидят на больничном, но коронавирус ни у кого не подтвержден. Это либо простудные заболевания, либо заболевания, никак не связанные с коронавирусом.

У нас прибавилось работы, в том числе и бумажной. Мы отправляем отчеты по динамике пациентов и прочее. Плюс обязательная ежедневная видеосвязь с какими-то московскими коллегами по поводу беременных, которые в данный момент находятся в отделении. Реального толка от них немного, так как там люди понимают, что врачи на месте имеют более полную картину, — и в основном соглашаются с выбранной тактикой.

Конспирологам я бы сказал, что больных, у которых все протекает в легкой форме, вероятно, сейчас побольше, чем в официальных данных. Точного количества и не будет, пока не будет массового тестирования. Но всех тяжелых мы точно лечим.

Пока мы со всем справляемся, нет критических моментов. Настроение боевое. И свиной грипп нас терзал, и атипичная пневмония — со всем справились. И эту. ну, вы помните.