Почему применение на московских выборах 141-й статьи УК о давлении на избиркомы — это очень опасный прецедент Объясняет Григорий Мельконьянц из движения «Голос»

Поздно вечером 24 июля у Дмитрия Гудкова и еще нескольких политиков, которым отказали в регистрации на выборах в Мосгордуму, прошли обыски. На допросы вызвали и других потенциальных кандидатов, включая директора Фонда борьбы с коррупцией Ивана Жданова и юриста ФБК Любовь Соболь. Оппозиционеров обыскивают и допрашивают в качестве свидетелей по делу о воспрепятствовании деятельности избиркомов: так следователи трактуют несогласованные июльские акции протеста за допуск независимых кандидатов на выборы. «Медуза» обсудила с сопредседателем движения «Голос» Григорием Мельконьянцем, что это за уголовная статья — и почему ее применение имеет большое значение для всей избирательной системы страны.

— Насколько часто 141-я статья применяется в России?

— Это экзотическая статья в плане применения, хотя поводов для ее использования в России очень много. К сожалению, на наших выборах достаточно случаев воспрепятствования осуществлению избирательных прав граждан. Но правоохранительные органы неохотно привлекают к ответственности лиц, которые этим занимаются.

Вообще эта статья разделяет проблему на две части. С одной стороны — воспрепятствование, направленное на самих избирателей. С другой — направленное на работу избирательных комиссий. И в основном эта статья применяется по первому блоку, касающемуся избирателей.

Если смотреть статистику за период работы нового состава ЦИКа — то есть с 2016 по 2018 годы, — то по 141-й статье привлечены к ответственности 13 человек. В основном это случаи подкупа избирателей деньгами или водкой, лишь один человек привлечен за давление на избирательную комиссию. Если смотреть по наказаниям, четыре человека получили условные сроки, также были штрафы и обязательные работы.

В свежей статистике 2019 года известно о четырех делах по этой статье. Все они касаются подкупа избирателей. Как минимум три дела прекращены. То есть статья применяется очень неохотно.

— Есть ли какие-то примечательные случаи, когда наказывали именно за давление на избиркомы?

— Существует минимальная судебная практика и обычно речь идет об административном ресурсе. То есть закон нарушают люди, занимающие какие-то должности.

Например, в 2016 году в Алтайском крае было решение, касающееся довыборов районного депутата в сентябре 2014-го. Там управляющий делами местной администрации оказывал давление на членов территориальной избирательной комиссии — указывал какого кандидата регистрировать, а какого нет. Члены ТИК не полностью исполнили его волю, он на них обиделся и всех уволил с муниципальной службы. Члены ТИК возмутились, записали его на аудио и пожаловались в органы. В результате его оштрафовали на 400 тысяч рублей.

Еще одно шикарное дело. Глава муниципалитета в Еврейской автономной области угрожал кандидатам в поселковые депутаты и требовал, чтобы они снялись с выборов. Его посадили на несколько месяцев в СИЗО, но в итоге к уголовной ответственности так и не привлекли. Дело прекратили, только назначили судебный штраф в 230 тысяч рублей.

— Чтобы подобное дело появилось, в следственные органы должен обратиться сам избирком?

— Избирательная комиссия в праве подать такое заявление, но правоохранительные органы могут и сами «возбудиться», если видят, что происходит преступление.

— А были ли случаи, когда дело возбуждалось против самого избиркома?

— Нам неизвестно о таких случаях за последние годы. Хотя очевидно, что члены избирательных комиссий могут оказывать давление на коллег, а вышестоящие комиссии — на нижестоящие.

— Судя по имеющейся судебной статистике, которая есть с 2010 года, в Москве еще не было дел по 141-й статье. Это уникальное дело для города?

— Думаю, это и для России уникальное дело. Ведь нужно рассматривать суть претензий. Чтобы дело по этой статье появилось, должно произойти какое-то серьезное событие. Необходимо доказать, что избирательная комиссия в результате действий обвиняемых не могла нормально функционировать. Например, ей серьезно угрожали и делали какие-то реальные шаги, мешающие работе.

Одновременно мы хорошо знаем, с какой неохотой правоохранительные органы реагируют на факты фальсификаций на выборах, даже если есть видео и другие доказательства. Следственные органы легко отказывают в возбуждении уголовных дел по очевидным фактам. А тут мы видим с какой молниеносностью было возбуждено дело по этой статье. Были оперативно проведены все действия по выписыванию ордеров на обыски и так далее.

Конечно, все это нетипично для расследования преступлений в избирательной сфере. Очень нетипично для нашей страны.

— Действия потенциальных кандидатов в Мосгордуму на массовых акциях технически подпадают под эту статью? Например, когда они пришли к Мосгоризбиркому 14 июля.

— На мой взгляд нет. Это все что угодно, но не 141-я статья. Во-первых, требование регистрации кандидатов не является воспрепятствованием осуществлению избирательных прав. Наоборот, это попытка призвать к законности. От избиркома никто не требовал зарегистрировать кандидатов в обход закона. Во-вторых, никто из Мосгоризбиркома к кандидатам так и не вышел, и внутрь здания никто не вошел. Поэтому странно говорить о каком-то конкретном давлении. В-третьих, все происходило в воскресный день, когда в комиссии не было председателя.

Совокупность этих фактов не позволяет говорить о составе преступления. Это попытка выдать желаемое за действительное. Попытка заставить кандидатов оправдываться и сделать их информационно изначально виновными. Ведь все это подхватят и будут использовать пропагандисты.

— Обыски и допросы, которые уже прошли, помешали кандидатам в их работе на выборах?

— Надо понимать, что когда проходят обыски и у вас изымают все электронные носители, это серьезно усложняет жизнь. Неважно, кандидат это или обычный гражданин. При этом если человек участвует в выборах, у него многие документы, жалобы, контакты и так далее находятся в электронном виде. И если в самый разгар обжалования отказа в регистрации эти вещи изымают — это серьезное препятствие для дальнейшей работы. Это удар по кандидатам.

— Появившееся вчера дело очень отличается по специфике от предыдущих по этой статье — людям вменяется протест против действий избиркома. Как это может сказаться на выборах в будущем?

— Это очень опасный прецедент. Думаю, что если бы решение принимали только силовики, они вряд ли бы обратили внимание на 141-ю статью. Заход через эту статью говорит, что такое решение посоветовали некие провластные консультанты наверху. Поэтому боюсь, что судебная практика может сформироваться именно в таком извращенном виде.

Когда граждане выражают свой протест мирно и без оружия, это на мой взгляд нельзя считать составом преступления по 141-й статье. Статья все-таки подразумевает, что у обвиняемых были какие-то возможности препятствовать работе комиссии. Просто слов о регистрации или допуске конкретных кандидатов — мало. Люди вправе высказывать мнение о работе избиркомов. У нас в Конституции все-таки закреплены свободы слова и выражения мнений. А это дело — попытка перевести эти свободы в ранг чего-то уголовно наказуемого.

Если дело и дальше будет развиваться, то это в принципе угроза для проведения свободных выборов в будущем. Потому что в регионах при любой возможности будут душить критические высказывания в период выборов — просто ссылаясь на вот этот прецедент.

— Насколько мы понимаем, пока кандидаты имеют статус свидетелей по этому делу. Что относительно этого говорит судебная практика? Это просто удобный способ потом перевести их в подозреваемые?

— Статус свидетеля позволяет проводить следственные действия. Это повод для проведения обысков, изъятий и так далее. Это способ держать их на крючке.

Очень выгодно притянуть к этому делу как можно больше людей. Круг фигурантов может расширяться почти до бесконечности. И все они будут находиться в ущемленном положении с процессуальной точки зрения. С ними в любой момент могут начать проводить следственные действия. В случае, если кого-то признают подозреваемым, его можно отправить под домашний арест или в СИЗО. У органов появляется широкий инструментарий дополнительного давления на этих людей.

Очевидно, что это очень удобно в случае, когда остальные методы давления на независимых кандидатов не сработали. Кандидаты оказались не такими простыми, как кто-то рассчитывал. Они не сдались и продолжают бороться. И не только юридически — они смогли собрать вокруг себя избирателей, которые готовы отстаивать свои права в том числе массовыми акциями. Думаю, это больше всего и напугало. Сейчас задача — поставить кандидатов в рамки и показать гражданам, что такие меры могут применить и к ним, если активность продолжится. Это сигнал людям, которые отстаивают свои избирательные права.

Не сработает ли он в обратную сторону и не мобилизует ли людей еще больше — вопрос открытый. Но факт в том, что избирательная кампания перешла в фазу силового противостояния, что в принципе недопустимо.

— К этому делу технически можно привлечь кого угодно? Допустим, кандидатов, которые не выходили на акции и не призывали к ним.

— Конечно. Ведь есть тайна следствия и будет непросто понять, почему к делу притянули того или иного человека. Допустим, следователи посмотрят какую-нибудь переписку об акции и заинтересуются всеми ее участниками. Еще один вопрос — доказать, что какого-то конкретного человека не было на массовой акции. Мы знаем примеры, когда обвинялись люди, которые заявляли, что не были на акции.

Сейчас в зоне риска все. Даже люди, которые думают, что никак не связаны с этими событиями. Их можно сделать свидетелями и проводить у них обыски. Пути Следственного комитета в данном случае неисповедимы.

— Вы считаете, что фигурантами при желании можно сделать вообще всех независимых кандидатов?

— В теории можно. Можно же представить, что независимые кандидаты были организованной группой, которая планировала эту акцию. И у каждого в этой группе была своя роль. Кто-то находился на акции, а кто-то на нее не ходил, но что-то координировал. Я фантазирую, но у следователей тоже фантазия есть. Придумывать можно до бесконечности.

— Если кто-то из потенциальных или уже зарегистрированных кандидатов станет подозреваемым и его отправят в СИЗО или под домашний арест, он сможет продолжить кампанию?

— Технически это будет ему серьезно мешать. Например, домашний арест может сопровождаться дополнительными ограничениями. Кандидату могут запретить пользоваться средствами связи. И, конечно, он будет ограничен в возможностях вести кампанию.

Но при этом граждане, которые не находятся в местах лишения свободы, не поражены в избирательных правах. Очевидно, что до дня выборов 8 сентября такое судебное решение принято не будет. Поэтому до 8 сентября у всех сохраняются избирательные права — как быть кандидатом, так и голосовать. Поэтому так или иначе им должны будут предоставить возможность осуществлять избирательные действия. Например, через доверенных лиц.

— «Голос» когда-нибудь сталкивался с настолько скандальными кампаниями как эта?

— Скандалы на выборах происходят часто. Но скандалы возникают по разным причинам и имеют разный масштаб. Наверно, это не последний случай, когда независимых кандидатов всеми силами не пускают на выборы. Возмущает то, что такое происходит в Москве в 2019 году. Ведь с 2012 года Москва гордилась своим так называемым «стандартом выборов», который работал на имидж города. Не было прямых фальсификаций, все участки под видеонаблюдением, в 2013-м году в выборах мэра участвовал Алексей Навальный и так далее. Много примеров, когда применялись титанические усилия для выправления репутации московских выборов. И вот эти скандалы просто разрушают этот статус.

Еще очень важно, почему все это происходит. А происходит это потому что независимые кандидаты растут. В 2017 году они стали муниципальными депутатами, в 2019-м — [хотят стать] уже городскими депутатами. Этот рост и взросление нового поколения, которое хочет прийти к власти — наверно, очень пугает. И приводит к таким действиям. Вот это страшно.

Яркие лидеры выросли и претендуют на то, чтобы представлять часть общества. Если они не получают каналов для продвижения по избирательным процедурам, то получат поддержку от своих избирателей. В их глазах они становятся уже не самоназванными лидерами, а признанными властью лидерами какой-то части общества, которые представляют политическую опасность. Так что все это скорее работает на независимых кандидатов. Ситуация способствует росту их политического веса.