Теракт в «Крокус Сити Холле» — это провал спецслужб? Такие атаки можно предотвратить? А охрана могла остановить нападавших? Отвечает социолог Кирилл Титаев. Он много лет изучает российских силовиков
На следующее утро после стрельбы в «Крокус Сити Холле» ФСБ объявила, что задержала 11 подозреваемых, в том числе четверых предполагаемых исполнителей теракта. Формально именно ФСБ — главный силовой орган, который отвечает за борьбу с терроризмом в России. Могли ли спецслужбы предотвратить теракт? Почему охрана здания не смогла задержать террористов? И почему целью атаки стал именно этот зал? Кооператив независимых журналистов «Берег» поговорил об этом с приглашенным исследователем Йельского университета и специалистом по российским силовикам Кириллом Титаевым. С разрешения редакции «Медуза» публикует этот текст.
— Предотвратимы ли вообще такие теракты?
— Нет. И если такой теракт готовится группой профессионалов, некой террористической организацией. И если это [наоборот], условно говоря, два студента, которые случайно собрались вместе. Возможности предотвратить такое практически нет.
Вообще, предотвращение терактов — это практически фантастическая история. Агентура должна оказаться в нужное время в нужном месте, чтобы точно все узнать. И даже если внутри этой [террористической] организации есть агентура, как правило, агент будет знать какой-нибудь очень маленький кусочек информации.
Сейчас говорят о том, что США предупреждали [российских правоохранителей], но, скорее всего, информация у спецслужб была на уровне «планируется какой-то теракт где-то в России». Как правило, это, в общем, довольно бесполезные сведения. В основном теракты, которые считаются «предотвращенными», — это те, что были инициированы самими спецслужбами.
— Можно ли как-то предотвратить такие страшные последствия — огромное число погибших и пострадавших, — скажем, за счет действий охраны здания или других служб? Можно ли по имеющимся данным судить, насколько эффективно они сработали после вчерашней атаки?
— Мы сейчас не можем это оценить. Можно отметить, что медики и пожарные прибыли очень оперативно и в большом количестве. Но здесь нужно обратить внимание на два обстоятельства.
Во-первых, [террористами] был выбран объект, который находится пусть и в Московской области, но все же за пределами Москвы. Это важно, потому что системы контроля, которые могли бы помешать пронести оружие — и вообще осуществить такую атаку, — замкнуты на Москву. Я имею в виду городскую инфраструктуру видеонаблюдения, металлоискателей и так далее.
— Потому что у Москвы просто больше денег или из-за особого статуса столицы?
— Мы не знаем. Можем только предполагать. Важно, что [случившееся] демонстрирует две вещи. Во-первых, если мы находимся за пределами большого города или на его окраине, то, как выясняется, можно пронести оружие в очень большой культурный центр. Ведь боевики спокойно прошли с оружием и, видимо, с какими-то взрывчатыми или зажигательными боеприпасами (этого мы пока точно не знаем). А потом, скорее всего, сумели скрыться. ФСБ заявляет, что нашла их, но к этим сообщениям есть вопросы, потому что в такой ситуации всегда сложно понять, действительно ли нашли этих [самых] людей.
— А есть ли что-то конкретное, что заставляет усомниться в последних заявлениях ФСБ и другой официальной информации?
— Пока что ничего такого не видно — просто потому, что сообщения крайне скупые. Нет каких-то отчетливых маркеров. Дальше по мере того, как будет идти разбирательство, могут появиться определенные сигналы [того, что официальная информация недостоверна]. Но, скорее всего, поскольку это будет дело о терроризме, оно будет рассматриваться в закрытом режиме, и, вероятно, мы ничего не узнаем. В том числе и того, действительно ли задержанные сейчас люди совершили это ужасное преступление или это [всего-навсего] те, кого [правоохранительные органы] назначили исполнителями.
— Вы сказали, что вся охранная инфраструктура замкнута на Москву. Но ведь «Крокус Сити Холл» находится очень близко к ней и даже воспринимается скорее как московский концертный зал, чем областной. То есть даже на таком маленьком расстоянии есть разница в уровне безопасности?
— Да. Здесь важны два фактора. Первый — количество объектов наблюдения и плотность транспортной инфраструктуры. Грубо говоря, в Москве нет сельских дорог, по которым можно незаметно проехать на ее территорию или, наоборот, скрыться. Это чисто географическая история, и она будет одинаковой во всем мире.
Второй фактор административный. Во всем мире инфраструктура защиты работает прежде всего через количество барьеров. Иными словами, если вам нужно добраться, скажем, до кинотеатра «Пушкинский» [в центре Москвы], вы по пути пройдете через несколько зон контроля. Они сами по себе не направлены на то, чтобы защитить этот кинотеатр, но они осложняют продвижение. А за пределами Москвы у вас просто физически будет меньше барьеров.
И это, опять же, не специфика России. Если кто-то захочет устроить такой теракт в центре Манхэттена [в Нью-Йорке], ему придется пройти через много зон контроля, где у нападающего есть риски. Если же планируется теракт на окраине Бруклина, задача будет гораздо проще.
— Как такая вооруженная группа могла оказаться на территории России? Можно ли предположить, где они достали оружие и боеприпасы?
— Что касается боеприпасов, которые, предположительно, были использованы для поджога, то тут возможна масса вариантов: они изготавливаются в домашних условиях, причем так, что это не вызывает никакого подозрения. То есть это не проблема. Со стрелковым оружием, по идее, гораздо сложнее — автоматическое оружие в России так или иначе запрещено к относительно свободному обороту. Мы не знаем, откуда именно взялось оружие, использованное в этом теракте, но есть полупрозрачные границы с Казахстаном — на юг до Афганистана.
Еще одна огромная зона риска — то, что российские власти называют «специальной военной операцией» и «новыми территориями». В целом доступ к оружию в последнее время довольно сильно упростился, но это все равно довольно сложная задача. В России каждый пятый с автоматом не бегает. То, что мы увидели [в «Крокус Сити Холле»], дает все основания полагать, что это была очень тщательно подготовленная операция, обеспеченная необходимыми ресурсами.
— В России большое число силовиков в пересчете на душу населения — это играет какую-то значимую роль если не в предотвращении терактов, то в контроле за оборотом оружия и общей защищенности людей?
— Это распространенная дискуссия. Когда мы, исследователи, говорим о том, что в России очень большое количество правоохранителей на душу населения, то правоохранители традиционно возражают, что важна не только численность населения, но и территория. Но чтобы контролировать [всю] территорию России, нам нужно сделать правоохранителями примерно всех.
Даже если их все же станет больше, это все равно никак не повлияет на защищенность людей. Возьмите любой региональный центр. Грамотный водитель всегда знает, как выехать из города, минуя все возможные посты [ДПС], камеры и так далее — так устроена транспортная инфраструктура. Территория заселена неравномерно и так далее, и так далее. То есть за исключением Москвы и Петербурга, у нас [за их пределами] пространство, которое невозможно покрыть сколько-нибудь эффективным контролем — вне независимости от численности правоохранителей.
— В России ведь есть стандарты безопасности для мест массового скопления людей, практически везде есть частная или ведомственная охрана. Что можно сказать об эффективности такой охраны? Способна ли она реально повысить защищенность людей?
— Стандарты действительно есть, но они относительно мягкие. Дело в том, что любые охранные меры резко снижают экономическую эффективность. Это всегда выбор между нею и защищенностью.
Представьте себе, что каждый раз, идя в торговый центр, вы проходите через рамку металлоискателя. Тут возможны два сценария. Либо система работает тщательно, и всех посетителей интенсивно досматривают — и тогда это огромные экономические издержки и большие проблемы для посетителей. Либо, как в московском или петербургском метро, это просто работа на отчетность.
Знаю по себе: если ты едешь утром с перфоратором (а в нем металла больше, чем в автомате), то тебя обязательно досмотрят. Но вечером, когда отчетность уже закрыта, попищал [в рамке металлоискателя] — и пошел дальше. Причем то, что это работа на отчетность, очевидно любому наблюдательному человеку: когда вас досматривают, рядом лежит открытый бумажный журнал, в котором они [охрана] ведут счет.
— Многие обратили внимание, что в «Крокус Сити Холле» у охранников не было огнестрельного оружия. Это могло бы на что-то повлиять? И вообще была бы вооруженная охрана эффективнее?
— Давайте представим себе ситуацию, что охранники были бы вооружены не дубинками и электрошокерами, а, например, пистолетами Макарова (все-таки представить себе охрану с автоматами в таких местах довольно сложно). Если заходит группа людей с автоматическим оружием, и, возможно, какими-то взрывчатыми веществами, то на исход пистолеты охраны никак не повлияют. Наверное, это может повлиять на что-то в случае шутинга, с одиночным стрелком. Но если теракт такого масштаба, никакой роли это сыграть не может.
При этом введение такого норматива — это радикальное повышение издержек. Ведь требования к охранникам, которым дают в руки электрошокер, и к охранникам с летальным огнестрельным оружием — это два совершенно разных стандарта, что, конечно же, правильно. Соответственно, такие люди потребуют совершенно разных издержек на обслуживание, совершенно разных зарплат, а эффективность подобной меры неочевидна.
— Как вообще устроена работа силовиков по противодействию терроризму в России? И что можно сказать о ее качестве?
— Во-первых, это, опять же, работа на отчетность — все эти дела «Сети» и тому подобное. То есть это, по сути, искусственно сгенерированная преступность. Возможно, есть и реальная работа по противодействию терроризму — у нас нет оснований это категорически отрицать, но мы не знаем, в чем именно она заключается и как она устроена.
— Это нормально, что мы этого не знаем?
— Это нормально. Точнее так: если она реально есть и мы этого не знаем, то это нормально. Но вопрос в том, что мы не можем понять, есть ли она на самом деле или нет.
— Главный силовой орган по борьбе с терроризмом — это ФСБ, верно? Можно ли считать такой теракт ее провалом? Или определить какого-то еще виновного?
— Да, за борьбу с терроризмом отвечает ФСБ. Но реального виновного здесь нет — это явно хорошо спланированный, продуманный теракт, который, вероятнее всего, осуществила какая-то относительно крупная организация. Повторю: предотвратить такой теракт — практически нерешаемая задача. С точки зрения бюрократической логики, виновные, конечно, будут найдены.
— Это подразумевает какие-то отставки? И как вы вообще видите последствия этого теракта в смысле работы силовых органов? Что власти скорее всего сделают — и что должны были бы предпринять?
— Если мы руководствуемся не бюрократической, а реальной логикой, то предпринять нечего: общество не защищено и не может быть защищено от таких терактов — без запредельных экономических издержек.
Если попытаться спрогнозировать, что будет на самом деле, то есть риск того, что возникнут какие-то новые идиотические практики вроде дополнительных рамок [металлоискателей] в аэропортах и развлекательных центрах.
А вот показательные отставки в России категорически не приняты.
— Потому что это признание своих ошибок?
— Да, и кроме того, «своих не сдаем». Показательных отставок [силовиков по таким поводам] не было, по-моему, лет двадцать.
— Вы уже сказали, что зона, как говорят российские власти, «специальной военной операции» — это зона риска в смысле нелегального оборота оружия. А могла ли война еще как-то сказаться на качестве работы силовиков в смысле борьбы с терроризмом? Скажем, они занимаются поиском неких «украинских нацистов» вместо реальных боевиков или лишились связи с зарубежными партнерами?
— Это сложный вопрос. Мы можем сказать, как это отразилось на риторическом уровне, но данных для того, чтобы судить, как это отразилось на реальной работе, пожалуй, пока недостаточно. Мы не знаем: возможно, связи на уровне предупреждения о терактах сохраняются, но, возможно, что и они разрушены. Есть только какая-то инсайдерская информация, которая всегда вызывает очень большие сомнения.
Маргарита Лютова для «Берега»