«Прихожу на спектакль, а там говорят, что Финист Ясный сокол — это какой-то хороший моджахед?!» Владимир Карпук — актер, после жалобы которого началось преследование Жени Беркович и Светланы Петрийчук. Вот что он рассказал в суде
В Москве продолжается процесс по делу режиссерки Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук, которых обвиняют в «оправдании и пропаганде терроризма» из-за их спектакля «Финист ясный сокол». 23 мая в суде выступил один из основных свидетелей обвинения — актер Владимир Карпук, раскритиковавший постановку в соцсетях (именно после его поста на создателей спектакля возбудили уголовное дело). Корреспонденты издания «Берег» сходили на заседание и ознакомились с его удивительными показаниями. «Медуза» публикует этот репортаж целиком.
Сергей Бадамшин — адвокат Светланы Петрийчук — дремлет, прислонившись головой к стене. Правозащитница Зоя Светова на хорошем французском беседует с иностранной журналисткой. В коридоре маячит молодой мужчина в футболке, надетой наизнанку: он пришел в суд в мерче «Гоголь-центра» с надписью «Берегите ваши лица», но пристав почему-то решил, что она «оскорбляет человеческое достоинство».
Заседание задерживается уже на пять с половиной часов. За это время в зале суда сначала продлевают арест начальнику Главного управления кадров Минобороны Юрию Кузнецову (его обвиняют во взятке); затем там же 25 лет колонии получает житель Подмосковья Владимир Малин, поджегший релейный шкаф, — ему вменили сразу 10 уголовных статей, включая подготовку к теракту и госизмену.
Наконец, приставы ведут по коридору Светлану Петрийчук и Женю Беркович. Они проходят мимо молодого мужчины в белых джинсах и голубом пиджаке. Это свидетель обвинения — нижегородский актер Владимир Карпук.
Заседание начинается, Карпук неуверенно заходит в зал и озирается. Судья Юрий Массин интересуется, знаком ли свидетель с подсудимыми и не имеет ли к ним неприязни. «Лично не знаю их. Ну, девушки как девушки», — отвечает тот. Беркович едва заметно улыбается.
Свидетель рассказывает, что он не только актер, но и художественный руководитель одного из нижегородских театров, где ставит «разные патриотические спектакли»: «В поддержку СВО, в принципе просто за страну, за культуру, за государственность».
«Финиста» Карпук посмотрел весной 2021-го — и был «немного озадачен» постановкой. Позже, уже после начала российского вторжения в Украину, спектакль должны были показать и в Нижнем Новгороде, но Карпук выступил против этого на своей странице во «ВКонтакте».
«Я еще просто в этом году ездил в Мариуполь. С людьми пообщался, настолько этим проникся! — с жаром говорит свидетель. На его щеках появляется румянец. — А 7 октября, на день рождения президента, взорвали мост Крымский — и тут должны показывать спектакль про террористов!»
В итоге спектакль отменили, а на Беркович и Петрийчук возбудили уголовное дело. «Я не знаю, кто [дал распоряжение отменить показ]. Но мои соцсети читают люди, и кто-то — видимо, сверху — прочитал», — объясняет Карпук. Беркович в ответ задумчиво качает головой, Петрийчук смотрит на свидетеля уставшим взглядом.
Прокурор Екатерина Денисова спрашивает, о чем, на взгляд Карпука, рассказывает постановка. «Некая подмена ценностей происходит! — начинает он. — Кто такой Финист — Ясный сокол? Это герой советской сказки 1970–1980-х годов, который защищает страну. За него Аленушка впряг… пытается ему помочь. А я прихожу — и говорят, что Финист — Ясный сокол — это какой-то хороший моджахед?! А про нас всех [русских] мужчин сказали, что мы воняем! Неприятно было слышать». На этих словах Сергей Бадамшин пытается не рассмеяться в голос.
— Мы видели в «Крокус Сити Холле», какую миссию они несут! — продолжает Карпук.
— Владимир Юрьевич, — останавливает его судья, — участвующие в [теракте в] «Крокус Сити Холле» не участвовали в спектакле.
— Я понимаю! Это аналогия.
Свидетель продолжает сетовать, что, по мнению авторов спектакля, российские «мужики» якобы «какие-то не такие». Он уверен, что «Финист» — «русофобский» спектакль. Развивая эту мысль, Карпук снова переключается на войну с Украиной — и говорит, что «людям, которые нас сейчас защищают» может быть «неприятно», что в России показывают такой спектакль. Судья в ответ просит рассказывать только о том, как он впервые увидел спектакль.
— Рассказать что? — не понимает Карпук.
— Все то же самое! — подсказывает прокурор Денисова.
Впрочем, она тут же начинает задавать свидетелю вопросы о «Золотой маске» (в 2022 году «Финист» получил сразу две премии — за «лучшую работу художника по костюмам» и «лучшую работу драматурга»).
Карпук отвечает, что после того, как в конце 2023 года президентом премии стал Владимир Машков, поддерживающий войну, «все это дело может очиститься». Но до этого, с яростью продолжает свидетель, премию постоянно выигрывали «Серебренниковы и всякие Брусникины»: «Кто ставил „Машину Мюллер“? Или „Саша, вынеси мусор“ про оправдание киевского режима? Ну кто это такие? Надо чтобы обязательно транс был, ЛГБТ и черный!»
На лице Беркович читается крайняя степень изумления. «Сели между собой и под водочку своим адептам раздавали награды!» — подытоживает Карпук.
К допросу подключается адвокат Беркович Ксения Карпинская. Она спрашивает, какое образование у свидетеля — и хорошо ли он понимает значение терминов «терроризм» и «экстремизм». Карпук отвечает, что учился в ГИТИСе и Академии Никиты Михалкова — на актерском факультете.
«Никита Сергеич не преподаватель, он — педагог! Человек, который нам через культуру объяснял, как себя вести, — рассыпается в комплиментах свидетель. — Все видели, наверное, „Бесогон“?»
Судья пытается вернуть свидетеля к вопросу о терроризме, но Карпук не понимает, чего конкретно от него хотят. Он начинает перечислять известные ему теракты, среди прочего почему-то упомянув пожар в «Зимней вишне» (в нем погибли 60 человек).
Второй адвокат Беркович Елена Орешникова пытается выяснить, действительно ли свидетель был на спектакле «очно». Карпук не сразу понимает, что значит это слово, но потом подтверждает, что лично присутствовал в зале, и зачем-то уточняет: «В маске!» Правда, детали спектакля, как выясняется из дальнейшего допроса, свидетель вспомнить не может, да и билеты покупал не в кассе, а у «каких-то девушек» уже на входе в зал.
Сергей Бадамшин задает актеру более философские вопросы: знакомо ли ему чувство сопереживания? Можно простить оступившегося человека? Свидетель отвечает, что все зависит от степени вины. Например, актера Михаила Ефремова, сбившего человека насмерть, оправдывать нельзя, а напавшего на официантку Никиту Кологривого (тоже актера) — можно. О том, что Карпук, судя по его соцсетям, сам дружит с Кологривым, он, впрочем, умалчивает.
Бадамшин уточняет, когда Карпук опубликовал свой пост о спектакле. Тот отвечает, что это было 8 или 9 октября 2022-го.
— Сразу после дня рождения? — уточняет адвокат
— Моего, да! — уверенно отвечает Карпук (с Путиным они родились с разницей в один день). Половина слушателей в зале начинает хохотать.
— Путина, — пытаясь сохранить серьезное выражение лица поправляет Бадамшин.
— А, ну да.
— Ага, еще не запомнил. Хорошо.
Допрос продолжается. Ответы свидетеля становятся все удивительнее. О том, что «Финист — Ясный сокол» — это не только советский фильм, но и народная сказка из сборника Александра Афанасьева, он не знает — потому что «не ходячая энциклопедия». Конституцию РФ он «листал», но закреплено ли там равноправие мужчин и женщин, не помнит. Объяснить, как выглядел зрительный зал, где он смотрел спектакль, свидетелю тоже почему-то сложно.
Беркович спрашивает, считает ли Карпук, что вернувшиеся из Сирии героини спектакля были счастливы. Тот считает, что были, потому что «они любили». То, что позже Марьюшек осудили, свидетеля, по-видимому, не смущает.
Адвокат Бадамшин тем временем решает вернуться к обсуждению «Золотой маски». И спрашивает, знает ли Карпук, что лауреатом премии был, например, дирижер Валерий Гергиев (он много раз был доверенным лицом Владимира Путина). Свидетель этого не знает — и Бадамшин начинает перечислять фамилии других театральных деятелей, лояльных Кремлю. Его гневно перебивает прокурор:
— Мы можем так долго сидеть и спрашивать!
— А я понимаю, почему адвокат это спрашивает, — возражает судья.
— Екатерина Михайловна тоже понимает, — усмехается адвокат, — и поэтому возражает.
Допрос актера наконец заканчивается. Екатерина Денисова начинает оглашать материалы дела — и зачем-то зачитывает текст приговора, а затем и последнего слова Варвары Карауловой (видимо, ставшей прототипом для одной из героинь пьесы). «Я не террористка и никогда не хотела ею стать, — цитирует она Караулову. — Очень хочу оставить эту историю в прошлом». Бадамшин (он был адвокатом Карауловой) еле заметно кивает.
Затем судья разрешает стороне защиты зачитать выводы «художественно-эстетического исследования пьесы» философа и культуролога Льва Закса, а затем допросить самого автора экспертизы. Чтобы дать показания, Закс приехал из Екатеринбурга; в суде он выступает в качестве специалиста со стороны защиты, а не свидетеля.
Эксперт сразу подчеркивает, что ни в пьесе, ни в спектакле он не увидел никаких признаков «оправдания» или «пропаганды терроризма». По его мнению, считать так — все равно что называть «Преступление и наказание» Достоевского «пропагандой убийства».
«Воспринимать это как воспевание и оправдание [терроризма] в трезвом уме и твердой памяти невозможно!» — восклицает культуролог и переходит к критике лингвистической экспертизы «Финиста», проведенной стороной обвинения. По мнению Закса, психологи и лингвисты, не получившие образования в области искусства, не могут полноценно оценивать художественные произведения.
— Вы ставите под сомнение компетентность [экспертов], — угрожающе произносит прокурор.
— Я ставлю под сомнение компетенцию выводов, — спокойно отвечает ей Закс. — В науке это называется «нерелевантно». Квалификацию подтверждает дело, а не бумажка об образовании.
Судья объявляет, что на этом допрос окончен, в зале раздаются аплодисменты. Приставы подскакивают со своих мест и выводят из зала пожилого мужчину в очках, который, по их мнению, хлопал громче всех. На этом заседание завершается, следующее назначено на 30 мая.
Выходящие из зала слушатели по очереди благодарят Льва Закса «за культурологическую лекцию» и участие в процессе. В Москве уже половина десятого вечера, суд должен был закрыться еще два часа назад. «На улицу! — командует уставший судебный пристав. — Там хоть до двенадцати ночи восхваляйте его, хоть до утра!»
«Берег»
Фото на обложке: Александр Неменов / AFP / Scanpix / LETA