«Не забывать. Не смиряться. Не привыкать» Как два года войны изменили всех нас? Отвечают читатели «Медузы»
«Не забывать. Не смиряться. Не привыкать» Как два года войны изменили всех нас? Отвечают читатели «Медузы»
Совсем скоро, 24 февраля 2024-го, будет два года с начала полномасштабного российского вторжения в Украину. Сколько бы времени ни прошло, привыкнуть к войне — невозможно. Тем не менее каждый день всем, кого она затронула, приходится выбирать, в какую сторону двигаться и какой должна быть дальнейшая жизнь. «Медуза» попросила своих читателей рассказать, что для них изменилось за эти два года в отношении к войне, повседневности и будущему. Мы получили множество писем — и публикуем некоторые из них с незначительной редактурой.
Иван
До войны — Хабаровск, сейчас живет за границей
Всю свою сознательную жизнь я понимал, что наше государство движется в неправильном направлении. На многие вещи смотрел как на цирк и рефлексию умирающего режима. Я до сих пор помню, каким ужасным был первый день войны: мы сидели на паре по философии и обсуждали идеи гуманизма, когда я увидел оповещение о начале войны.
Я не питал иллюзий, что это будет быстро и, когда все закончится, жизнь вернется в «норму». Сейчас я каждый день просыпаюсь с мыслью, что нужно жить дальше, делать свою работу и стараться не терять надежду и веру в то, что правда победит ложь.
Владимир
Батуми
Сначала был всепоглощающий ужас. Потом ужас и ожидание развязки. После начала мобилизации я уехал из РФ. Стало легче. Ужас никуда не ушел, но исчез страх. Теперь я перевез сюда жену и дочь. Ожидание [конца войны] теперь не столь оптимистичное, но оно есть, как и ужас.
Я стал меньше читать новости — оставил три канала. Читаю их раз в день, не чаще. Иногда отвлекаюсь, смотрю на природу — море, горы. Если долго смотреть, перестаешь понимать, как в таком прекрасном мире можно заниматься войной.
Я больше не жду возвращения обратно. Я его боюсь. Наблюдаю и помогаю тем, кому нужна помощь.
Екатерина
Новороссийск
Эта война — самое ужасное, что я переживала в жизни. Личные трагедии просто меркнут перед этим бесконечным кошмаром. И это при том, что на моей жизни война едва ли отразилась. Первый год мучили стыд за свою страну, ужас, невозможность принять это. Мне не представить, что переживают украинцы, что они потеряли и что еще потеряют. Стыдно даже говорить о себе.
На второй год пришло ощущение падения в пустоту, уныния и безнадежности. Хуже всего от того, что самый близкий человек — муж — находится на другой стороне. Унизительно, когда в собственной семье приходится тайком читать новости, смотреть ютьюб. Лучшими друзьями теперь стали люди, которые никогда и не узнают о моем существовании. Просто они меня понимают, а те, которые рядом — нет.
Алексей
Дюртюли
Чувствую бесконечную монотонную тоску. Хотя казалось бы — как торчал себе дома, так и торчу. А вот нет.
Можно долго рассуждать о том, кто виноват, кто ответственен — но одна вещь, мне кажется, касается всех безоговорочно: нельзя забывать, что война происходит. Прямо сейчас. И может прийти в любой дом, сделать из человека убийцу, труп, а то и все вместе. Не говоря уже о том, сколько невинных людей погибло в Украине, сколько загублено всего, что только может быть загублено. У меня не получается с этим жить. И даже когда война закончится (пусть самым справедливым образом), я это все не забуду. Это теперь часть меня. Более того, это категорически нельзя забывать.
Юрий
Санкт-Петербург
Это кошмар. Кругом одни зомби. Люди ничему не хотят верить, кроме зомби-каналов. И чем хуже они живут, тем больше верят, что во всем виновата Америка.
Я против войны. Очень хочется уехать. Но возраст уже не тот. Перестал общаться с 80% знакомых, так как они поддерживают нашего кремлевского карлика. Чувствую себя в оккупации. Ужасно понимать, что повлиять на эту ситуацию я не могу. Не могу к этому привыкнуть.
Валентин
Киев, переехал в Украину из Новосибирска
С первого дня [войны] я, гражданин РФ, желаю своей родине полной и безоговорочной капитуляции. Я хочу, чтобы она проиграла вдребезги. Только полное поражение способно привести моих соотечественников в чувство. Поддерживаю ВСУ, стараюсь работать на победу, как могу.
Я десять лет прожил в Киеве вплоть до начала войны. Уезжал из Украины очень неохотно. Сейчас мы с супругой скитаемся по миру, и нигде нет нам покоя. Очень хотим вернуться в Украину — но в победившую Украину. Жить с войной мы не научимся, наверное, никогда, но поддерживать украинскую армию не перестанем. Пусть не завтра и не через год, но Украина победит. Надо прилагать все силы для этого.
Владимир
США
В моей жизни есть два дня, которые я помню почти по минутам. Это 11 сентября 2001-го и 24 февраля 2022-го.
«Корочка» набилась, и после Бучи уже почти ничто не шокирует. Отношение к войне осталось неизменным: Украина должна победить, путинская Россия — фашистская диктатура и обречена на поражение и позор на десятилетия. [Мы с близкими] живем войной, отслеживаем события постоянно и, как можем, помогаем Украине.
Эдуард
Уфа
Отношение к войне не менялось. Россия совершает чудовищное преступление. Менялись только ожидания по срокам окончания войны. Казалось, что она не может долго продолжаться. Что заработают санкции, и Россию вынудят завершить войну. Но сейчас нет никаких надежд на будущее. «Надежда — хороший завтрак, но плохой ужин».
Жить с войной я не научился. Беспросвет.
Анна
Москва
Мое отношение [к войне] почти не поменялось. Каждый день я думаю о том, что в мире происходит нечто ужасное, и что я не могу это остановить. Я чувствую бессилие и усталость. А еще — невероятную злость, потому что моя родина меня предала. Но я стараюсь растить своего маленького сына в ощущении, что мир — это место, наполненное любовью.
Александр
Москва
В начале войны я старался поддерживать Украину. Не понимал, как можно напасть на соседа. На этой почве поссорился со всеми родными. Думал, ну на хера тебе (угадайте, кого имею ввиду) еще несколько тысяч [квадратных] километров площади страны, если у тебя и так уже есть миллионы. Был в шоке от правительства. Репрессии. Безумие. Мобилизация.
Потом во мне произошел сбой. Я начал жестко топить за Россию. Видимо, общество потихоньку выело мне мозг. И я сам, не понимая, что говорю, мог сказать при просмотре ТВ, что Зеленский «наркоман», а Украины как государства не существовало.
Потом случилась третья волна — безразличие. И уже плевать, кто победит, лишь бы люди перестали гибнуть ни за что.
Сейчас чувствую досаду и боль. Бессмысленная война, в которой вряд ли объявится победитель. Она уже не мешает жить, но является сильным раздражителем. Пусть будет мир!
Андрей
Беларусь
В мединституте на лекции по психиатрии заведующий кафедрой сказал так: «Человек становится взрослым, когда понимает, что справедливости в жизни нет». Боже, я до сих пор не хочу взрослеть.
Полина
До войны — Санкт-Петербург, сейчас живет в Израиле
Каждый день [войны] я верю, что он станет последним. 670 раз уже моя вера оказывалась ложной. Мысль, от которой волосы у меня встают дыбом.
Я жива. При мне все конечности. В мой дом не прилетали ракеты. Меня не насиловали и не пытали. Все мои близкие целы и невредимы (хотя бы физически). И тем не менее моя жизнь полностью перечеркнута, перевернута, испохаблена войной. Что же тогда чувствуют люди в окопах и их семьи? Люди, которых пришли убивать.
Я не способна научиться жить с войной. Та часть меня, что не может абстрагироваться от нее, пока я говорю с подругой, шью платье или мою посуду, по-настоящему не живет. Она выживает и существует. И я не думаю, что стану единым целым, пока война не закончится.
Олег
Уфа
Жить с войной я не научился. Пытался уехать из страны, но не прижился и вернулся обратно. Пытаюсь усидеть на бомбе замедленного действия, называя это жизнью. Определенный страх есть, но я хочу быть со своей страной в трудный момент, чтобы поддержать ее и, когда придет время, помочь измениться. Стараюсь ограничить просмотр новостей, чтобы не зацикливаться, пробовать жить как раньше.
Павел
До войны — Москва, сейчас живет в Ирландии
В день начала войны я стал многодетным отцом. Тогда мы еще жили в Москве. Весь день с женой были в роддоме, но думали совсем не о родах. К счастью, они прошли хорошо, и теперь каждый день, читая в новостях про 650-й, 660-й или 675-й день войны, я точно знаю, сколько дней моему младшему сыну.
Первые несколько месяцев войны я не мог полноценно ощущать радость. Я чувствовал свою причастность к происходящему, и это давило изнутри. Где-то в середине марта мы с женой решили, что из страны нужно обязательно уезжать. Мне невероятно повезло, и уже в мае я получил предложение о переезде в Ирландию. С этого момента в жизнь как будто вернулись краски. Я мог позволить себе искренне радоваться, улыбаться, быть счастливым.
В эмиграции война ощущается совсем иначе. Она характеризует твое прошлое, но не твое настоящее, и порой даже не верится, что она все еще идет. Новости держат в тонусе, но это уже будто не со мной происходит, а где-то далеко. Мелкие бытовые заботы занимают большую часть мыслей: адаптация детей в школе, работа, машина, жилье, виза.
Инна
Новосибирск
Война открыла мне глаза на многое. Поразило количество людей, готовых убить за деньги, медальки, причастность к чему-то большему или же просто для развлечения. Моя наивная нежность к ближнему стерлась без следа. Те, кто кричит в поддержку войны и смерти, очень злят. Как и те, кто осуждает оставшихся в России, притихших и залегших на дно. Вообще злобы, осуждения и ненависти стало так много, что можно утонуть в этом дерьме. Очень мало сочувствия друг к другу. Оно и понятно, все травмированы.
[За почти два года] я научилась концентрироваться только на тех, кто мне дорог, и беспокоиться только о них. Больше нет сил тревожиться и волноваться. Сменяются режимы, поднимаются и рушатся цивилизации, забываются идеологии. Только одно остается всегда — войны.
Денис
Москва
Живу одним днем. Привыкнуть не смог, так как это противоречит понятию «человек».
Дмитрий
Беларусь
Я научился жить с войной. Но от этого легче не становится.
Чувствую, как кровь с полей войны превращается в чернила, которыми пропагандисты пишут новые учебники истории. Она вся такая, российская история.
И некуда деваться с подводной лодки. Люди всё схавали. Продуктивного протеста нет. «Выживательная» повседневность свела внимание на себя. И сильно ли она ужасна, эта повседневность, если задернуть шторы, не читать новости и затвориться в собственной скорлупе? Можно имитировать довоенное счастье, покуда цены не станут совсем непомерными или пока новая мобилизация не случится. Можно ничего не замечать, продолжать жить, планируя бытовое и не думая о политическом. И ждать то ли следующего XX съезда, то ли новой смуты.
Анонимная читательница
Волжск
Война поставила мою жизнь на ноль. Не знаю, как вернуть мобилизованного мужа. От власти — одни отписки. Отчаяние и безысходность! Власть глуха к нашей проблеме. У них все измеряется деньгами, а нам их деньги не нужны, нам нужны наши мужчины!
Руслан
Москва
Сначала возненавидел свою страну в лице власти за то, что развязала войну. Обвинял себя во всем, съездил за границу на несколько месяцев, потом вернулся, так как с работой не сложилось. Решил, что стоит подготовиться более основательно.
Теперь мне так же отвратительны и противники России. Стало понятно, что ни жизни россиян, ни жизни украинцев ничего не стоят в политических дрязгах сильных мира сего (в том числе «коллективного Запада»). Безумно жаль и больно, что все кинулись подпитывать эту мясорубку, а не вкладываться в жизнь людей и процветание. На войну все готовы тратить миллиарды и чужие жизни.
Я решил, что жить надо только своей шкурой, например, заботиться о том, как уберечь подрастающих сыновей. Жить с войной не научился, отпускает ненадолго. В эмиграции уже не уверен: сомневаюсь, что в других странах сильно безопаснее и меньше цинизма.
Григорий
Глубокий шок сменился просто ужасом, но отношение [к войне] не поменялось — это преступление.
Я чувствую, что страна и российское общество деградируют. Еще больше и еще быстрее. Виной тому — «нормализация» войны. Для кого-то ее как будто нет, для кого-то она стала обыденностью, для кого-то — миссией. Люди, идущие на преступления, [в глазах многих] не преступники, а герои. Дети плетут [окопные] сетки, их родители гордо собирают деньги [для армии РФ], предприниматели жертвуют крупные суммы, чиновники с помпой хоронят [погибших военных]. Война проникла всюду. И ладно бы это была оборонительная война, но ведь в ней нет вообще никакого смысла для страны. Похмелье от этого ужаса будет долгим и тяжелым.
Физически я уехал давно, но по-настоящему «разводиться» с родиной начал в этом году. Я человек самодостаточный и привык к трудностям, мне лично не слишком тяжело. Но понимаю, что друзья и родные остаются и вязнут в этом, и это самое тяжелое — наблюдать, как все тонет. Не быстро, но в совершенно четком направлении.
Андрей
Москва
Я ненавидел войну в начале и ненавижу сейчас.
Я чувствую очень много горечи. Мне страшно за себя и близких. Не только из-за ежедневного риска попасть на войну или под [удар] БПЛА (беспилотника, — прим. «Медузы»), но и из-за будущего. Путинская банда не вечна. Один год, пять или десять — и от них ничего не останется. А нам еще жить здесь, это наш дом. И нам придется делить его с прошедшими войну, бывшими «вагнерами», помилованными убийцами и насильниками. С теми, кто войну поддерживал и радовался ей. Мне страшно от мысли, что эти люди могут сделать с моим домом. Мне страшно от мысли, как сильно я всех этих людей ненавижу.
Я стараюсь не терять надежду. Делать, что могу, и ценить всех, кто разделяет мой ужас. Поддерживать их и в них же черпать поддержку. Очень помогает разумная и здравая речь некоторых оппозиционных спикеров и СМИ. Спасибо им. Очень помогают публичные люди и звезды, которые открыто выступили против. Горжусь ими.
Научился ли я жить [с войной]? Я очень стараюсь не привыкать к войне и не терять тот животный ужас, который я испытал в начале, от Бучи, зверств [ЧВК] Вагнера, падения военного самолета на жилой дом в Ейске. Нельзя считать такое хотя бы немного нормальным.
Максим
Тбилиси
Война ушла на второй план. Я понял, что никому нет пользы от того, что я пропускаю [через себя] боль от репортажей из Бучи, Мариуполя, Краматорска, Харькова. Я много узнал о войне, ее цене, ее ужасе и бессмысленности. И сделал простой вывод: от войны нужно держаться подальше. Если бы я два года переживал о том, что она идет, то поехал бы головой. Я сконцентрировался на семье, себе, своей работе. Это то, что я могу контролировать. Войну — не могу. Поэтому больше не пускаю ее внутрь.
Нужно продолжать жить, радоваться, мечтать, развиваться. Сейчас мир вот такой. Может быть, будет лучше, а может — хуже. Нужно жить сейчас.
Анонимная читательница
Москва
Я по-прежнему каждый день думаю о войне. Даже когда не могу заставить себя читать новости. Даже когда хочется не думать, как это научились делать другие вокруг меня. Даже когда мне все так же больно.
Почти всегда, когда я вижу приятного или интересного мне человека, я первым делом думаю: «А что если он за?», «А что если он нейтрален?» И каждый раз это мешает мне сблизиться с человеком.
Когда я задувала свечи на торте в свой день рождения, я пожелала конца войны. Когда [в конце 2022-го] я поджигала бумажку с желанием на Новый год, я пожелала, чтобы война закончилась. И в этот Новый год пожелала того же.
Ксения
Привыкла ли я жить с войной на фоне? Да, думаю, что адаптировалась, ищу новые возможности. Матерюсь, проклинаю виновников, плачу от злости — и все равно ищу. Все чаще ловлю себя на мысли, что уже не верю в скорое окончание войны. Хотя в мечтах, конечно, есть вот это вот: открываешь канал «Медузы», а там — срочная новость о том, что война закончилась.
Жанна
Калининград
Я не адаптировалась. Я каждый день проживаю 24 февраля 2022 года. Я там застряла, бесконечно смотрю и слушаю новости. Никакой радости не чувствую, хотя у меня есть дети и они делятся со мной своими маленькими радостями. А я не могу их прочувствовать — держу в уме украинских детей и черную дыру вместо будущего у своих. Верить не во что и некому. Жить без веры и надежды бессмысленно. Хорошо, что у украинцев есть хотя бы надежда. Пусть она хранит их — и пусть она спасет Украину.
Юля
Ижевск
Почти каждый день читаю новости. Не хочу допускать мысли, что война стала обычным явлением нашей жизни, не хочу привыкать к этому.
Некоторые друзья говорят: «Да зачем ты читаешь все это? Зачем накручиваешь себя?» Я не могу позволить себе быть на расслабоне, как будто ничего не происходит. Мы обязаны знать о тех ужасах, что творятся каждый день в Украине. Самое малое, что может сделать сознательный человек, — не забывать, не смиряться, не привыкать.
Рассказываю маме о том, что не говорят по ТВ. Она в начале войны была резко «ZA»! Первые полгода мы не могли нормально говорить, каждый разговор заканчивался ссорой. Сейчас чувствую, что она начинает понимать, что ничего хорошего не будет от этой войны и быстро она не закончится. Хотя по-прежнему верит в то, что все зло от Америки.
Анна
Ульяновск
Пришлось учиться жить с войной. Я не могу уехать, хотя мечтаю, пытаюсь, но это не так легко — «выучить английский, Питон и уехать». Я живу в глухом отчаянии, как будто внутри — огромный ядовитый слизняк, будто меня окружает жижа, она просачивается внутрь, отравляет меня, а я вязну в этом всем. Все сложнее трепыхаться. Я делаю вид, что живу.
«Медуза»