Сняли с дома флаг. Убрали с машины Z ВСУ продолжают контрнаступление — и уже вышли на границу с Россией. «Медуза» рассказывает, как это меняет отношение к войне в ближайших российских городах — Белгороде и Курске
За время контрнаступления, объявленного ВСУ в конце лета, украинской армии удалось освободить от российской оккупации около 8,5 тысячи квадратных километров, в основном в Харьковской области. 11 сентября силы ВСУ вышли к границе с Россией. «Медуза» рассказывает, как жители приграничных Курской и Белгородской областей теперь смотрят на войну в Украине.
«Могло бы и в нас прилететь?»
На вокзале в Белгороде ждут отправки в части два десятка солдат, на стоянке неподалеку стоит бронетранспортер с символом Z. На лавочке рядом с вокзалом надпись маркером: «Нет войне».
По ночам в Белгороде слышен сильный гул, а в небе видны взлетающие огоньки — это «вылеты» — запуски российских ракет, которые летят в сторону Украины. После «вылетов» в Харькове начинается воздушная тревога: расстояние между городами всего 80 километров. Над самим Белгородом летает российская военная авиация. После контрнаступления ВСУ и освобождения Харьковской области Белгород, по словам местных жителей, стали обстреливать чаще: летом ударов по городу было не много, теперь город обстреливают почти каждый день.
Анна (имя изменено по ее просьбе) живет в Белгороде и состоит в городском «Антивоенном комитете». Члены комитета расклеивают по городу антивоенные листовки и помогают в судах военным, которые хотят расторгнуть контракт, и белгородцам, которых преследуют из-за антивоенной позиции.
21 сентября, в день объявления мобилизации, Анна вышла на пикет с плакатом — на нем было написано «Я люблю своего папу». По словам Анны, она устроила акцию, потому что испугалась за своих родственников, которых могут мобилизовать. В тот день многие знакомые Анны плакали из-за страха за родных. В окружении активистки нет никого, кто хотел бы отправиться на войну.
Алексей (имя изменено по его просьбе) тоже участник «Антивоенного комитета». Он бюджетник, работает в культурной сфере, а в свободное время помогает комитету: развешивает зеленые ленточки и помогает вести телеграм-канал организации.
Алексей рассказывает, что после начала украинского контрнаступления и объявления мобилизации даже его знакомые бюджетники стали противниками войны. «Все, конечно, очень плохо, но я надеюсь, что у наших военных такая тактика [отступательная], чтобы завершить войну. Ну не может же наша армия проигрывать!» — цитирует коллег Алексей. Он рассказывает, что сейчас бюджетникам все сложнее оставаться в стороне от войны и политики. Например, после 21 сентября сотрудников предприятия, на котором работает активист, начали заставлять разносить повестки, но ему самому пока удается не участвовать в раздаче.
Многие жители Белгорода, по словам Алексея, сейчас уезжают в соседние регионы, считая, что находиться в нескольких десятках километров от военных действий небезопасно, — из его знакомых так поступили «10–20 процентов». Люди, говорит он, боятся обстрелов и наступления ВСУ.
Другие остаются в городе даже после того, как лично столкнулись с последствиями обстрелов. Люди, по словам Алексея, просто не могли поверить, что по территории России мог прийтись удар. Ночью с 31 марта на 1 апреля, вспоминает активист, он проснулся от звука взрыва и, выглянув в окно, увидел, что дом напротив светится — в его окнах отражался пожар. Горела нефтебаза. Губернатор области Вячеслав Гладков впоследствии заявлял, что по ней нанесли авиаудар «с двух вертолетов Вооруженных сил Украины, которые зашли на территорию России на низкой высоте».
Соседи Алексея и он сам выбежали на улицу, но увидев, что горит нефтебаза, вернулись домой. Многие не верили в обстрел и считали, что «владелец нефтебазы сам как-то организовал пожар, чтобы спастись от банкротства», вспоминает активист. Через несколько часов его дом эвакуировали.
«Когда опасность доходит непосредственно до человека, срабатывают инстинкты [самосохранения], многие начинают задумываться: „А зачем это все?“ И в ту ночь чувствовалось, что в воздухе витал этот вопрос: „А зачем все это?“ „Почему мы рискуем своими жизнями? Мы-то ничего не делали, просто сидели у себя в квартире — а тут рядом взрыв. Могло бы и в нас прилететь?“» — вспоминает разговоры жителей Алексей.
Обстрелы Алексея уже не пугают. Больше он переживает из-за возможных репрессий со стороны государства за его антивоенную деятельность. Но, как говорит активист, его вдохновляет пример руководителя белгородского «Антивоенного комитета», 19-летнего активиста Ильи Костюкова. Несмотря на риски, он продолжает открыто выступать против войны.
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
На Костюкова уже завели административное дело за организацию несогласованной акции против мобилизации. Из-за этого активиста «отчисляют из колледжа, выселяют из общежития и уволили с работы», рассказал он журналистам после первого судебного заседания.
Руководитель «Антивоенного комитета» говорит «Медузе», что после начала контрнаступления ВСУ многие белгородцы «переобулись» и стали поддерживать Украину, а после мобилизации у людей поменялось и отношение к власти — все это, по мнению активиста, «сильно ударило по авторитету „дяди Володи“».
Так же считает 16-летняя Алена, в День независимости Украины, 24 августа, вставшая в одиночный пикет против войны и мобилизации. 24 августа она вышла к музею-диораме «Курская битва. Белгородское направление» и развернула плакат с отрывком стихотворения Максимилиана Волошина «Война», посвященным Первой мировой войне:
Среди пустынь недоставало места,
Они горели только об одном:
Скорей построить новые машины
И вновь начать такую же войну.
Студентка рассказывает, что после контрнаступления ВСУ ее родственники, ранее поддерживавшие войну, изменили свое мнение — перестали верить в официальную версию происходящего на фронте, стали задаваться вопросами: «Как якобы вторая армия мира может отступать? Почему, если на фронте происходит перегруппировка, как говорят власти, Белгород стали обстреливать чаще?»
На улицах Белгорода много машин с украинскими номерами: только за трое суток в начале сентября в город приехали 13 тысяч граждан Украины, сообщал губернатор Вячеслав Гладков. Часть из них после отправилась в другие регионы.
Сергей (имя изменено по его просьбе) до войны жил в пригороде Волчанска — города в Чугуевском районе Харьковской области Украины в 40 километрах от Белгорода. Российские военные захватили Волчанск в первый же день войны, 24 февраля.
В начале лета четыре снаряда попали во двор Сергея, пятый пришелся на дом. В видео, которое Сергей снял после «прилета», видны обвалившийся потолок, сломанная мебель и провалы на месте нескольких стен.
Пять дней Сергей прожил в холодном подвале, надеясь на эвакуацию — о ней ему говорили российские военные. Но эвакуации не было. Тогда Сергей добрался до Волчанска, откуда смог дозвониться до своего друга, который уже уехал в Белгород и нашел там работу. Сам Сергей был бы не против эвакуироваться и вглубь Украины, но посчитав, что устроиться куда-то в Украине сейчас будет сложнее, чем в России, поехал к другу в Белгород.
Мужчина говорит, что по сравнению с Волчанском, в Белгороде сейчас «вообще не страшно». В середине сентября ВСУ освободили Волчанск от российской оккупации, но возвращаться Сергею некуда — дом разрушен. В разговоре с «Медузой» он объясняет, что не винит в случившемся ни Россию, ни Украину. Войну, по его словам, он не одобряет, но, «как рядовой житель», «ничего с ней поделать не может».
«Поползли слухи, что ВСУ зашли в город»
На дороге, идущей из Белгорода к Валуйкам, — блокпосты и военные машины с нарисованной Z. В самом городе слышны взрывы, а на улицах много российских военных. Жительница Валуек Алина, рассказывает, что обстрелы города участились после начала украинского контрнаступления в конце лета.
Местные уже установили закономерности обстрелов: если утром тихо, значит, днем стрелять, скорее всего, не будут. Но утром, вечером и ночью люди стараются сидеть по домам — боятся осколков, которые могут упасть на землю после работы ПВО. По словам Алины, жители Валуек с начала войны так и не смогли привыкнуть к обстрелам. В школах и училищах детей учат не выходить на улицу во время обстрелов, а над городом постоянно летают военные самолеты и вертолеты.
Ночью 16 сентября Валуйки подверглись очередному обстрелу. По сообщению губернатора области Вячеслава Гладкова, над городом сработала система ПВО, но из-за последствий ее работы погиб один мирный житель, еще двое были ранены. После этого дня атмосфера в городе, по словам Алины, изменилась, люди начали уезжать.
Во время этого «прилета» Алина была дома. Она услышала два взрыва, после них отключилось электричество: в результате обстрела была повреждена подстанция. «Когда что-то летит [в сторону Валуек ночью], ты начинаешь видеть свет [на горизонте], и это явно не рассвет. Обычно оно пролетает прямо и очень быстро. А тут я вижу, что оно идет на снижение и светится ярко-оранжевым светом. Потом удар. И сразу слышно мигалки», — вспоминает девушка.
После прилета Алина с матерью час просидела в ванной: подвала, где можно было бы спрятаться, в их доме нет. Связи почти не было, электричества тоже, по городу поползли слухи, что «скоро будут еще прилеты, якобы ВСУ зашли в город и есть много жертв». Люди, по словам Алины, той ночью не выходили на улицу и прятались по подвалам. После этого валуйчане начали уезжать из города.
Житель Валуек Никита (имя изменено по его просьбе) в момент того обстрела был на улице и видел, как сработала система ПВО: в небе появилась ракета и что-то сбила. «Прилет» пришелся на окраину города, поэтому семья Никиты в центральной его части не сильно испугалась: обсудив, что делать дальше, они решили, что лучше всего снова лечь спать.
После обстрела, рассказывает Алина, военные ходили по жилым домам и инспектировали подвалы.
В городе закрываются парикмахерские, кондитерские, зоомагазины. Те, кто не может переехать, пытаются уезжать в пригород хотя бы на ночь — так поступает и сама Алина. Почти все знакомые девушки, по ее словам, тоже ночуют не в Валуйках.
Уезжающие люди оставляют своих животных: по улицам ходит много бездомных собак в ошейниках. Соседи Алины тоже уехали, оставив свою собаку на привязи. Подкармливать ее пришлось Алине.
Уже во время войны к семье Алины приезжали родственники из Луганска. Посмотрев на происходящее в Валуйках, они стали уговаривать девушку поехать с ними — говоря, что «в Луганске безопаснее». Пережив обстрел города, Алина, по ее словам, стала задумываться над их предложением. Обстрелы со стороны ВСУ в Луганске в середине сентября «начали нарастать с геометрической прогрессией», заявлял представитель «народной милиции» самопровозглашенной ЛНР Андрей Марочко.
Символов войны в городе мало: по словам Алины, после контрнаступления и обстрела многие горожане поменяли свое мнение: сняли с домов и машин российские флаги и наклейки Z и V.
У большинства валуйчан, считают Алина и Никита, отношение к войне негативное: у многих в Украине и самопровозглашенных республиках живут родственники. «Когда случился „прилет“, отношение к войне поменялось: ты понимаешь, что тебе страшно и тем людям там [в Украине] тоже страшно. Просыпается какая-то жалость и понимание, многие отказываются от своих прошлых мнений», — говорит Алина.
«Курск — мирный город»
В другой столице приграничного региона, Курске, взрывов не слышно с начала лета. Военных и техники в городе почти нет: солдат можно увидеть только возле местной части, где они живут. Зато в городе много символов Z на домах и машинах, а в троллейбусах висят плакаты с лозунгом «Все для победы» и призывами помогать военным квадрокоптерами, биноклями и амуницией.
Ян — местный политический активист. Он рассказывает, что местные чиновники и бюджетники в личных разговорах как один утверждают, что «хотели бы пойти на фронт и готовы выполнять все приказы», а вот людей, выступающих против войны, в Курске встретить не так-то просто. Ян связывает это с текущими законами — россияне, по его мнению, боятся высказываться против войны из-за боязни репрессий.
Никакого горизонта планирования у многих его знакомых теперь нет, говорит Ян, «живут одним днем». Люди откладывают дорогостоящие покупки и ремонт домов.
В первые недели войны куряне особенно боялись «прилетов» и пытались выяснить, где находятся ближайшие бомбоубежища, рассказывает Ян. Местное МЧС в начале апреля обещало опубликовать адреса бомбоубежищ, но так этого и не сделало, говорит активист.
«Никакой работы [по оповещению жителей] не проводилось. Максимум, чем ограничились, — это черными надписями на домах со стрелочками в направлении, где находятся подвалы. Это очень глупо: любой здравомыслящий человек знает, где находятся подвалы», — рассказывает Ян. Он рассказывает, что весной писал запрос в местное МЧС и спрашивал, где находится ближайшее к его дому бомбоубежище. В МЧС ответили, что все жители района «в случае военных конфликтов» могут укрыться в детском саду.
Житель Курска Максим в разговоре с «Медузой» замечает, что пик паники в городе был весной — после взрыва нефтебазы в Белгороде. Сейчас, по словам Максима, к войне все жители города уже привыкли, а с начала осени взрывы в Курске и вовсе почти прекратились.
По словам Яна, жизнь в Курске «не ощущается как жизнь на границе». «Курск — мирный город», — говорит он. «Здесь не чувствуется присутствие войны», — считает Максим.
Но местные бюджетники стараются бороться с этим ощущением. Студентка Олеся рассказала «Медузе», что в ее университете учащихся сняли с пары по физкультуре и вместо нее отвели на кладбище, где похоронены куряне, погибшие во время «спецоперации». Это было сделано, чтобы показать студентам «героизм солдат».
«Медуза» (Мы благодарим проект ГЛУШ за помощь при создании этого материала)