Мероприятие будет продолжено, если тревога длится не больше часа Как Одесский оперный театр показывает спектакли под угрозой обстрелов — и без сотрудников, которые ушли на фронт. Репортаж «Медузы»
Одесский оперный театр — один из крупнейших в Украине. В начале войны часть его сотрудников записалась в тероборону, другая стала волонтерами, а третья — вступила в ВСУ. Но оставшиеся артисты все равно снимали спектакли и концерты на видео и выкладывали в свой ютьюб-канал, а кроме этого — выступали в госпиталях и военных частях. В середине июня зрители снова смогли увидеть артистов балета и услышать оперных певцов вживую: оборудовав бомбоубежище, театр стал ставить спектакли и давать концерты. «Медуза» рассказывает, как искусство помогает одесситам и самим сотрудникам театра вспомнить о довоенной жизни.
Июльским вечером в зрительном зале оперного театра Одессы немноголюдно: партер занят лишь наполовину, а в ложе бенуар мелькают головы всего нескольких человек. Сегодня на сцене опера «Трубадур» Джузеппе Верди. Зал аплодирует после каждой сольной партии. Все зрители знают: спектакль может прерваться в любую секунду из-за воздушной тревоги.
«Внутри меня все молчало»
В конце февраля Одесский национальный академический театр оперы и балета готовился к мировой премьере новой оперы «Катерина» композитора Александра Родина по одноименной поэме Тараса Шевченко. Премьеру запланировали на Международный день театра, 27 марта. А 24 февраля должны были провести открытый показ для СМИ.
«Я должен был вести эту открытую репетицию, — вспоминает концертмейстер театра Игорь Парада в разговоре с „Медузой“. — 23-го [февраля] я еще остался в театре после работы — подготовиться самостоятельно, поздно вышел из Оперного».
На следующее утро Одесса проснулась от взрывов, а в общий чат театра пришло сообщение о том, что рабочий день отменяется. Распорядок репетиций на 24 февраля в Оперном теперь хранят как исторический документ.
«Это расписание долгое время висело там, где обычно вывешивается план на ближайшие дни. Сейчас мы планируем отправить его в музей театра — как напоминание о дне, который мы запомним надолго», — рассказывает режиссер театра Павел Кошка.
С началом войны работников в театре стало меньше. В основном его покинули женщины, эвакуировавшиеся подальше от боевых действий. По словам заместителя гендиректора Сергея Мюльберга, сейчас в Оперном отсутствует почти каждый четвертый сотрудник (всего в театре работает 650 человек).
Режиссер театра Тамара Форсюк в начале войны временно уехала из Одессы на запад Украины, в Черновцы.
«Мне было очень страшно [в Одессе], — вспоминает Форсюк. — Когда идешь по мирному городу, который еще вчера радовался и веселился, и вдруг видишь вертолет над головой — кровь в жилах стынет, хоть и знаешь, что вертолет украинский».
В Одессе режиссера не было два месяца: Форсюк плела маскировочные сетки, занималась волонтерством в центрах гуманитарной помощи в Черновцах. Уезжать из страны она не планировала.
«Я не думала покидать Украину, потому что я могу быть здесь полезной, — говорит Форсюк. — Про творчество в эвакуации я не думала. Внутри меня все молчало. Я не могла ничего делать, когда видела рядом людей, которые потеряли близких. Я понимала, что теперь есть какие-то базовые потребности и базовые обязанности и что я должна сейчас делать то, чего никогда в жизни не делала: плести сетки или прибирать в центрах для беженцев».
Мужчины в первые дни войны либо записались в волонтеры, либо вступили в ряды Вооруженных сил Украины и территориальную оборону. Служить, несмотря на театральную «бронь», ушло около 10 сотрудников, среди которых были и актеры, и технические работники. Заслуженный артист Украины оперный певец Владислав Горай тоже пошел в военкомат.
«Буквально на второй день войны, когда мои жена и двое маленьких детей выехали [из города] и я остался один, мы с моим другом из оркестра пошли записываться в тероборону. Но нам сказали: „Вы нам не нужны: у нас автоматы закончились“», — вспоминает Горай.
Тогда через друзей Владислав нашел волонтерскую организацию и на время стал грузчиком и водителем: помогал развозить материал для маскировочных сеток и разгружать гуманитарную помощь.
Концертмейстер Игорь Парада вместе с коллегами из хора и балета тоже занимался волонтерством: помогал эвакуирующимся украинцам на одесском вокзале и набивал песком мешки. Ими позже для защиты от пуль и осколков снарядов можно было обкладывать памятники, блокпосты и военную технику.
Этим, по словам Парады, занимались прямо на пляжах, зачастую устраивая небольшие концерты для других волонтеров.
«Наши ребята пели гимн Украины, народные украинские песни. Музыканты подыгрывали на трубе, скрипке, кларнете. Пытались всеми силами поднять боевой дух одесситов», — вспоминает главный дирижер оперного театра Вячеслав Чернухо-Волич, который переехал в Одессу из Минска.
В Беларуси Вячеслав участвовал в митингах за пересмотр результатов президентских выборов. Из-за активных выступлений против власти Александра Лукашенко в 2020 году Чернухо-Волича уволили из минского Большого театра. К тому моменту Вячеслав уже выиграл конкурс на должность главного дирижера Одесской оперы, поэтому переехал в Одессу и сразу вышел на работу.
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
Сейчас, несмотря на войну, уезжать из Украины Вячеслав не собирается. «Я выезжаю только на гастроли: в Кишинев или, например, в Баку. Но эмигрировать из Украины нет даже мысли. Как можно главному дирижеру бросить театр в такой момент?» — объясняет Чернухо-Волич.
«Решили, что нужно играть в госпиталях и военных частях»
«Европа, услышь нас! Каждую минуту, пока вы сомневаетесь, гибнут люди. Мы всегда были мирными, помогите нам такими и оставаться, закройте небо над Украиной — остальное мы сделаем сами», — обратилась к мировому сообществу гендиректор и художественный руководитель Одесской оперы Надежда Бабич.
Акция сотрудников театра прошла прямо перед главным входом: в конце марта коллектив записал обращение к странам Европейского союза. «Пока российская пропаганда утверждала, что Одесса — русский город, который ждет Путина, все объединились на защиту своего города и своей страны, Украины, — вспоминает главный дирижер. — Никто Россию не ждал и не ждет — тем более после того, что происходит сейчас: после Кременчуга, Сергеевки, Бучи и Мариуполя. То, что сейчас происходит, — это подлая террористическая война с беззащитным, мирным населением».
Позже по инициативе художественного руководителя театр начал записывать выступления без зрителей и выкладывать на свой ютьюб-канал.
«У нас были концерты, когда мы работали спиной к залу и лицом к камере, — вспоминает режиссер Павел Кошка. — По картинке было очень красиво, но психологически танцевать на стене артистам было сложно. Это был тяжелый опыт, но, надеюсь, он нам больше не пригодится».
Играть спектакли в Оперном было нельзя: в здании не было бомбоубежища. Тогда руководство театра решило проводить благотворительные концерты для военных и жителей Одесской области. Во время таких концертов артисты исполняли отрывки из опер, украинские народные песни, произведения зарубежных и украинских композиторов.
«Мы каждый день созванивались с руководством театра, — вспоминает главный дирижер. — В итоге решили, что нужно играть в госпиталях и военных частях. Это была кропотливая работа, потому что нужно было убедить военные власти».
С разрешения военной администрации труппа начала выступать перед ранеными бойцами на передовой и перед гражданскими — в разных городах Одесской области. В самой Одессе тоже нашлось две площадки — Всемирный клуб одесситов и кирха Святого Павла. Главным условием было наличие бомбоубежищ.
До середины мая концерты в кирхе и клубе проводили три раза в неделю, а собранные там средства передавали на изготовление бронежилетов для военных. В здании самого Оперного артисты появлялись ненадолго — чтобы порепетировать.
Мероприятия во Всемирном клубе одесситов очень быстро стали собирать аншлаги: некоторым зрителям на концертах в небольшом зале, едва вместившем 80 человек, приходилось стоять. Постоянный зритель Оперного Людмила Григоренко вспоминает, как впервые после начала войны узнала, где теперь выступает ее любимый театр.
«Мы сначала не видели афиш. А потом знакомая говорит: „Смотрю, музыкант идет с трубой куда-то — я за ним. Иду-иду, смотрю: он в кирху свернул“. Так мы узнали, где театр выступает. Пришли на концерт, а там все битком забито», — вспоминает Григоренко.
«Мы разделяем укрытия, чтобы сохранить таинство театра»
В мае военная администрация города разрешила театру проводить спектакли в собственном помещении — при условии, что в нем будет оборудовано бомбоубежище. Здание театра строилось в XIX веке, поэтому никакие укрытия в нем изначально не были предусмотрены — зато было пять подземных технических этажей. В бомбоубежище должны были быть достаточно толстые стены, крепкие потолки, несколько аварийных выходов, коммуникаций внутри быть не должно. Бомбоубежище договорились обустроить на минус втором уровне: там, где находится часть вентиляции театра, подающая воздух в зрительный зал.
«Здесь особо ничего не менялось, мы просто закрыли решетки вентиляции фанерой и ковролином, потому что тут все очень сильно продувается, — объясняет инженер театра по гражданской обороне Павел Горбешко. — Здесь три аварийных выхода, есть кулеры с водой, вайфай, аптечки, фонарики, противогазы, антисептики. Все самое необходимое, чтобы переждать тревогу на протяжении нескольких часов».
В укрытии поставили мебель, которую сделал собственный комбинат театра, в мирное время ему заказывали декорации и костюмы.
Из-за небольшой площади убежища количество посетителей театра пришлось сократить почти на 80%. Если в мирное время Оперный мог принимать полторы тысячи зрителей, то теперь — всего лишь 330.
Если во время спектакля в городе начинается воздушная тревога (пока такое происходило лишь однажды), первое, что увидят зрители в основном, историческом зале театра, — это медленно опускающийся на сцену бетонный пожарный занавес. Им управляет бригада спасателей, которые дежурят в здании Оперного круглосуточно: у театра есть свой собственный пожарный пост.
Инженер по гражданской обороне Павел Горбешко объясняет: «Пожарные со своего поста дают сигнал на спуск бетонного занавеса. Он весит 10 тонн и герметично отделяет сцену от зрительного зала. Самые быстровоспламеняемые технические приборы находятся на сцене. Зал — памятник архитектуры, и его надо спасать в первую очередь».
Актеры во время воздушной тревоги продолжают играть на сцене до тех пор, пока бетонный занавес не опустят до конца.
«Для нас непривычно наблюдать, как идет спектакль — все танцуют, оркестр играет — а занавес медленно-медленно опускается. Затем уже звучит объявление по театру и по служебной части о том, что нужно спуститься в укрытие», — говорит Павел Кошка.
Зрителей до убежища провожают билетеры. Сейчас в укрытии 235 посадочных мест, еще около 300 человек могут разместиться стоя. Убежище разделено на две части: одна — для зрителей, вторая — для артистов.
«Мы разделяем укрытия, — объясняет режиссер театра Павел Кошка. — Это сделано для того, чтобы сохранить таинство театра: зритель не должен заметить, как разминается балерина. Зритель не видит вне спектакля нас, а мы — его, чтобы, когда открывается занавес, все [таинство] состоялось».
По словам заместителя гендиректора театра Сергея Мюльберга, при необходимости убежище могут расширить еще на 50–100 человек — так, что это не повлияет на объем и качество воздуха, которым будут дышать люди в укрытии.
«Нужно пересилить себя, заставить жить»
Из-за того что часть артистов уехала из Одессы, репертуар пришлось корректировать. Но, по словам Сергея Мюльберга, в Оперном работает 650 человек: замены всегда находятся. Кроме того, часть актеров продолжает возвращаться в Одессу. А некоторые из них теперь работают на две страны.
«Наша оперная артистка Алина Ворох уехала в Румынию и там уже успела подписать небольшие контракты, поэтому не может бросить эту работу [в Румынии], — рассказывает Мюльберг. — Но она заранее смотрит свой репертуар, приезжает в Одессу на три-четыре дня, репетирует, участвует в спектакле и возвращается обратно. Выходит, культурные границы размываются, а мы знакомим с нашим творчеством соседние страны».
Процесс постановки спектакля нередко затягивается: репетиции прерываются воздушными тревогами. «В июне на одном из балетов тревоги всегда попадали на репетицию одного и того же номера, и мы не могли его толком пройти, — вспоминает режиссер театра Павел Кошка. — Иногда промежуток между тревогами был всего 30 минут: только пришли, только начали действовать — опять. Когда это четвертая-пятая тревога [за день], у тебя уже нет сил, ты не готов ничего делать, но вынужден. Да, это тяжело, но по сравнению с теми, кто сейчас находится в оккупации или в местах активных боевых действий, нам еще очень повезло».
На афишах театра зрителей предупреждают: мероприятие будет продолжено только в том случае, если прервавшая его тревога длится не больше часа. Администрация театра поясняет, что ограничение по времени связано с комендантским часом: если тревога затянется надолго, зрители просто не успеют вернуться домой к 11 вечера. По словам заместителя гендиректора Сергея Мюльберга, ограничение поставили еще и потому, что за час воздушной тревоги мышцы артистов балета успевают «остыть» — и продолжение спектакля чревато травмами.
Прекратить спектакль из-за длительной тревоги пока пришлось лишь один раз. Теперь посетители смогут прийти по тем же билетам на любое другое мероприятие театра. Поскольку зал все равно не заполняется на 100%, места для зрителей найти будет не сложно, утверждают в оперном театре.
📄 Дорогие читатели! Теперь вы можете скачать PDF-версию любой статьи «Медузы». Файл можно отправить в мессенджере или по электронной почте своим близким — особенно тем, кто не умеет пользоваться VPN или у кого явно нет нашего приложения. А можно распечатать и показать тем, кто вообще не пользуется интернетом. Подробнее об этом тут.
С началом войны артистам приходится справляться не только с воздушными тревогами, но и с внутренним волнением от новостей.
«Когда ты видишь Кременчуг, Сергеевку, у тебя нет сил. После прилета в Сергеевку все [артисты] приходили и спрашивали: „А как работать?“ Я для себя понял, что нужно пересилить себя, заставить жить. Россия хочет, чтобы мы боялись, плакали, вечно сидели в подвале и не жили. А мы должны жить, не забывая о том, что происходит, и помня каждую жертву», — считает Павел Кошка.
«Девочки, хоть бы не расплакаться»
Официально Одесский театр оперы и балета открылся 17 июня. Пока спектакли и концерты идут лишь три раза в неделю.
Администрация театра снизила цены на билеты, а тем, кто уже купил их на спектакли, которые должны были пройти с 24 февраля по 17 июня, разрешили выбрать любое представление и просто показать старый билет на входе.
Первые три концерта Оперный посвятил ВСУ. Военный театральный сезон открыл концерт «Опера Гала», в котором артисты исполнили оперные произведения украинских и зарубежных композиторов. Но первым прозвучал гимн Украины.
«Что творилось в зале на первом концерте! — вспоминает заведующая оперной труппой Наталия Ютеш. — Мы все плакали, зрители вставали после каждого номера, кричали. Вы знаете, было такое ощущение, будто у людей какой-то сгусток энергии вырывается наружу. Это были и боль, и ужас, и страх, и радость, что мы снова сюда пришли. Потому что никто не мог до этого сказать, что все вернется хотя бы в таком виде, как есть сейчас».
По наблюдениям сотрудников театра, после открытия зрители стали острее воспринимать все, что происходит на сцене.
«У зрителя сильно изменилась реакция на украинский репертуар. Она стала еще более позитивной, — отмечает концертмейстер Игорь Парада. — Когда весь коллектив, включая и хор, и солистов, исполнял украинский гимн и украинские песни, реакция зала была очень бурной. Не так давно на опере „Запорожец за Дунаем“ один из актеров начал импровизировать и запел „Ой у лузі червона калина“, и зал просто взорвался».
Постоянная посетительница Оперного Людмила Григоренко ждала открытия театра с самого начала войны, а на первый июньский спектакль пришла за 40 минут.
«Я пришла, говорю девочкам, которые рассаживают зрителей: „Девочки, хоть бы не расплакаться!“ Они меня обнимают, сами плачут», — вспоминает Григоренко.
Когда-то Людмила работала экскурсоводом и проводила туристов по закулисью Оперного, теперь же несколько раз в месяц приходит в его зрительный зал. На ближайший месяц у нее уже куплено шесть билетов.
Сейчас Одесский национальный академический театр оперы и балета продолжает готовить к выпуску новую украинскую оперу «Катерина», выпуск которой был прерван войной. Театральный комбинат продолжает шить костюмы и изготавливать декорации, премьеру назначили на 17 сентября.
По словам Григоренко, от спектаклей «есть ощущение еще большего счастья, чем в мирное время». Сами же артисты считают, что сегодня зрители приходят в театр для того, чтобы снова почувствовать себя внутри обычной, довоенной жизни.
«Почему театр живет до сих пор, когда есть кино, Netflix, где все может быть веселее и интереснее? Человеку нужен человек. В театре происходит встреча людей с людьми, где одни умеют делать что-то невероятное, а другие смотрят на это. Это способ перевести свой организм в какое-то психологически другое состояние, потому что, если мы будем 24/7 в новостях, мы с ума сойдем — это точно», — объясняет режиссер Павел Кошка.
По мнению оперного певца Владислава Горая, спектакли помогают и артистам.
«Эта боль, которая поселилась в наших душах, это же все энергия, которая нас мучает, — говорит он. — И слава богу, что всю эту энергию мы перерабатываем в творчество, чтобы она не съедала нас изнутри».
