Почему люди травят других в интернете? Бывает ли им потом стыдно? И почему некоторые считают кибербуллинг способом восстановить справедливость? В новой работе VK об этом говорят сами агрессоры

Я могу говорить за себя. Меня взяли в свой круг дяди и тети постарше. И был страх, что я окажусь в такой же ситуации, что меня будут обижать. А так у меня есть группа поддержки, которая меня отстоит. Я была такая «припевала». Положа руку на сердце, могу сказать, что это дичь и плохо, но это реально было смешно. И местами казалось, что это про справедливость, что ты указываешь глупым людям, что они глупые. Топ причин: первая — поиск безопасности, вторая — это смешно, третья — самовозвышение.

Нас объединяла площадка, конечно. Если прям честно, то нас объединяло общее злорадство, желание дистанцироваться от условной серой массы. У нас был свой сленг, цинизм, мы могли шутить про все… Это жесткий метод ведения дискуссия, где мат — самое легкое, что было.

Другие игроки вызывают негативные эмоции. Это как с вождением машины. Ты никогда не скажешь: «Какой классный маневр!» — ты всегда будешь только критиковать. И абсолютно такая же ситуация в играх. Нет обоснования — просто все друг друга оскорбляют. Они [перепалки] там не могут быть полезными — их просто вставляют как слова-паразиты. Они ничем не помогают. Это исключительно эмоции — как при вождении или когда футбол смотришь. Это какой-то инстинкт животный.

Бить этих людей нельзя, но как-то изнутри бывает негатив. Если это какая-то новость, то я пишу, чтобы выплеснуть эмоции негативные. Их же все равно нужно куда-то девать.

Когда в себе много копишь, есть риск, что взорвешься. Чтобы не взорваться на домашних или на себя, надо куда-то слить. Туда, где можешь, находясь в безопасности, высвобождать эмоции, которые накопились.

Мне часто говорили, что у меня обостренное чувство справедливости. Может, в другом веке я пошла бы воевать, но сейчас я могу обойтись малой кровью: сидеть в теплой кроватке и писать комментарии.

Если он очень тебя достал, ты хочешь максимально его обидеть за десять минут. Но человек должен заслужить это своим поведением [проявлением агрессии в игре]. Если человек очень плохой и очень плохо себя ведет, ты, конечно, хочешь, чтобы он обиделся. Ты говоришь настолько плохие вещи, чтобы он точно обиделся.

Раньше такая культура общения на «Лепре» была — «накинуть на вентилятор». Скучно, тихо — надо посмотреть, кто вообще жив в чате. Вышел фильм, который всем понравился, — ты пишешь, что фильм — дерьмо, и смотришь, что происходит. Обычно скука побуждает что-то такое писать. Поэтому с возрастом такого становится меньше — у взрослого человека нет на это времени.

Цепляешься за интересную ситуацию. Грань между злым и интересным мемасиком в том, что любая шутка, если она смешная, то она не обидная, так как злое — это не смешно и давит на больное. Была история, когда я сделал мем на работе коллегам и они смеялись, а потом вышел начальник и попросил снять, так как этот мем может обидеть кого-то. Но я не понял почему.

Это были достаточно безобидные мемы. И я не считаю это травлей, как не считаю травлей мемы про известных людей.

Не могу сказать, что суперстыдно. Но стыдно. Есть вещи похуже, которые затерлись давностью. Мне тревожно, что я могла кого-то обидеть, усложнить кому-то жизнь, что кто-то разбирает сейчас у своего терапевта [последствия].

Я переходила на личности в тот момент, когда уже все, что я могла написать, написала, дальше мне уже нечего было сказать. А навыка сформулировать верный аргумент у меня не было. Я могла зайти в профиль, посмотреть на аватарку и написать: «А еще ты страшная!»

Агрессия — это всегда очень действенный механизм воздействия. Понимать себя и другого человека намного сложнее и энергозатратнее, но только этот путь ведет к кооперации. Определенная дегуманизация другого человека при осознанном отделении себя от него — защитный механизм, помогающий выйти из некомфортной ситуации хорошим, целым. Примечательно, что этот же механизм часто присутствует как у пострадавшего от насилия и травли, так и у самого агрессора. Применение насилия в любом его виде требует от автора отсутствия человечности, эмпатии, для этого агрессор должен предстать бесчувственным, жестоким, «не таким как мы», не понимающим и не испытывающим боли и страданий. Это работает и в пропаганде при создании образа врага, это случается и в межличностных отношениях. 

<…>

При этом важно понимать, что у каждого человека есть свои нормы поведения в голове, понимание добра и зла, социальной ответственности, есть закон в конце концов. И требуется определенное состояние аффекта, отчаяния для того, чтобы их переступить. Но в интернет-пространстве у агрессора очень часто отсутствует понимание норм поведения, нет понимания причинно-следственных связей, еще больше притупляется эмпатия, так как непонятно, как именно реагируют люди через экран на написанное. Все вместе снижает порог осознанности, и человек ощущает полную свободу самовыражения, когда при этом на сцену выходят его сверхидеи, эго и рационализированно оправданная для себя лично агрессия. Тогда и происходит киберстолкновение, интернет-конфликт, переходящий часто в преследование и даже в реальную физическую угрозу.

Мизогиния — это защитная реакция, проявление нашего магического мышления, объясняющего через иллюзию несовершенство этого мира. Когда женщина находится в постоянной опасности со стороны общества быть ущемленной в правах, обойденной в карьерных успехах мужчиной, она привыкает защищать себя идеей о том, что так поступают только с какими-то «неправильными» женщинами. Так проще верить, что она сама никогда не окажется на этом месте. И это, увы, иллюзия, потому что травить могут каждого, насилие проявляется ко всем, и любая женщина может стать жертвой, как бы «правильно» она ни старалась себя вести.

К тому же несмотря на то, что женщины научились конкурировать, у них нет адекватной модели выражения соперничества, агрессии. Девочек все еще учат быть покладистыми и терпеливыми, а не грамотно защищать свои границы и адекватно конкурировать. Женская конкуренция социально неодобряема, поэтому принимает скрытые формы и часто выливается в травлю других, например, более успешных женщин.