Когда власть в России сменится, нужно будет наказать тех, кто сейчас пытает и строит дворцы на украденные деньги. Но как? Юрист Николай Бобринский — о принципах «переходного правосудия»
Задержания на мирных собраниях, политические дела и беззаконные аресты — все это стало настолько привычным, что легко опустить руки и решить: так будет всегда. А еще можно подумать, что российские законы, написанные властями для себя и под себя, не представляют для них самих никакой угрозы. В действительности это не так. Властям можно адресовать не только моральные, но и юридические претензии. Один из способов дать правовую оценку привычной безнаказанности чиновников и силовиков — воспользоваться концепцией «переходного правосудия». В рубрике «Идеи» о ней рассказывает Николай Бобринский — юрист, специалист по переходному правосудию, соавтор доклада «Между местью и забвением».
Редактор рубрики «Идеи» Максим Трудолюбов
Преследования граждан за мирные собрания, фальсификации на выборах, незаконное обогащение — все это воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Политики заняты удержанием власти, чиновники — воровством, а простые граждане выживают как могут и цитируют классику («Воруют!»). Но отсылки к «национальным традициям» на самом деле унизительны. Традиции безнаказанности не существует.
Ради будущего страны важно перевести разговор о действиях представителей государства в область права — даже если сегодня такая постановка вопроса звучит как фантастика. В действующем в Российской Федерации законодательстве достаточно норм, позволяющих дать адекватную правовую оценку злоупотреблениям со стороны чиновников и силовиков.
Многие российские госслужащие обладают иммунитетом от уголовного преследования, он есть у депутатов, действующего президента и бывших глав государства. Но для большинства чиновников и служащих законодательство не делает никаких изъятий. Представители государства могут казаться недосягаемыми, но защищены они не законом, а политикой безнаказанности. Это положение можно назвать круговой порукой, а можно воспользоваться принятым в немецком правоведении термином «законное неправо» (Gesetzliches Unrecht).
В России много неправовых законов, например таких, которые ограничивают конституционные права и применение которых правозащитники расценивают как политические репрессии. Еще больше в России неправовых и незаконных правоприменительных актов. Самый свежий пример — выездной суд над Алексеем Навальным. Он прошел в отделении полиции и вынес решение о его задержании на 30 дней, на что, по мнению очень многих специалистов по уголовному процессу, судья просто не имел полномочий. Конечно, то, что делают власти, окружено ореолом официальности, но это не обязательно означает законность действий.
Россия в ХХ веке проходила и через кровавую чрезвычайщину времен революции и красного террора, действовавшего без разбора в отношении «бывших», и через забвение преступлений самого коммунистического режима. Наш доклад называется «Между местью и забвением». Это отсылка к этим двум крайностям; в будущем их нужно стремиться избежать. Идея переходного правосудия, как мы его понимаем, в том, чтобы восстановить справедливость, раскрыть и принять правду о трудном прошлом и воздать должное пострадавшим — без революционного слома существующей правовой системы, с опорой на те законы, которые действуют уже сейчас.
Что можно сделать уже в нынешней России (спойлер: немногое)
Правозащитники предлагают различать политические репрессии уголовного, административного и внесудебного типа. Сегодня средства правовой защиты почти во всех случаях очень ограничены. Лишь когда речь идет о внесудебных актах государственного насилия — например, о пытках, — добиться правосудия иногда можно даже сейчас. Уголовные дела есть, и выплачиваются компенсации — правда, скорее по решению ЕСПЧ, чем российских судов
Но в случае уголовных (скажем, преследований по так называемой «дадинской» статье) и административных репрессий (аресты и штрафы по статье 20.2 КоАП о «нарушении установленного порядка проведения собрания…») это не удается никогда, поскольку тут речь идет об официальной позиции государства. Найти справедливость в этих случаях возможно только в международных судах. Уголовных дел против тех, кто разгонял мирные собрания, нет вообще.
Сейчас нужно защищаться всеми доступными правомерными способами от репрессий, насилия и злоупотреблений со стороны власти. Но о восстановлении справедливости говорить пока не приходится. В лучшем случае можно испытывать моральное удовлетворение, когда кто-то из коррупционеров оказывается за решеткой — пусть из-за внутренних конфликтов во власти, а вовсе не из-за того, что государство занялось настоящей борьбой с коррупцией.
Но в будущем авгиевы конюшни безнаказанности нужно будет разгребать по-настоящему. Это большая политическая задача, для решения которой непреодолимых юридических препятствий нет. Нет их для того, чтобы вынести правовую оценку ситуации с «дворцом Путина», с отравлением Навального, с коррупцией. Принцип уголовной ответственности на основании закона, действовавшего на момент совершения преступления, будет работать всегда. Даже в советском УК были нормы, применяя которые можно было бы судить сами советские власти.
Нужна лишь политическая воля, чтобы органы следствия и прокуратура «обнаружили» эти и другие безнаказанные преступления.
Как будут расследовать то, за что сейчас не наказывают
Существует четыре направления правового реагирования на преступления, совершенные в прошлом и оставшиеся безнаказанными:
- уголовное преследование;
- установление фактов;
- восстановление нарушенных прав;
- создание гарантий неповторения нарушений в будущем.
Все это звучит несколько формально, но зато понятно и разумно. Для наглядности возьмем случай московского муниципального депутата Юлии Галяминой.
Уголовное преследование
Недавно Галямину подвергли уголовному преследованию по статье 212.1 УК РФ (это как раз «дадинская» статья) и приговорили к двум годам условно. Эту статью неоднократно критиковал даже нынешний российский Конституционный суд. ЕСПЧ тоже неоднократно устанавливал нарушения права на свободы собраний российской правоприменительной практикой, включающей использование этой статьи.
Эта статья — типичный инструмент политических репрессий, поскольку ее можно рассматривать как препятствие к реализации одного из базовых конституционных прав — права на мирные собрания. Ее применение может содержать признаки ряда уголовных преступлений — в частности, привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности и вынесение заведомо неправосудного приговора.
Я не утверждаю, что это так всегда и во всех случаях, но думаю, что есть достаточно оснований для предъявления обвинений тем следователям, прокурорам и судьям, которые участвовали в уголовном преследовании Юлии Галяминой, Ильдара Дадина, Константина Котова и других осужденных по 212.1.
Установление фактов
Все факты могут быть установлены в рамках уголовного расследования. Например, было бы интересно узнать, кто давал указания о том, чтобы подвергнуть Галямину уголовному преследованию, кто стоял за тем следователем, который возбудил против нее дело. Расследование вполне может дать ответы на эти вопросы. Если выяснится, что какой-то чиновник дал указание следователю о возбуждении дела, это может стать поводом для возбуждения уголовного дела о вмешательстве в деятельность органов следствия.
Восстановление нарушенных прав
Как только приговор, вынесенный Галяминой, вступит в силу, она испытает на себе отрицательные последствия этого события (в частности, ее лишат депутатского мандата и запретят участвовать в выборах). В будущем, когда преследование таких людей, как она, прекратится, ее нужно будет реабилитировать. Для этого нужно будет отменить приговор и прекратить уголовное дело против нее.
Потерпевшим, которые сейчас не получают никакого (или почти никакого) правосудия, нужно помочь в первую очередь. Это, в частности, жертвы политических репрессий и потерпевшие от пыток. Очень важно, чтобы люди, которые лишены свободы в результате преследований по политическим мотивам, были бы немедленно освобождены, а те, кто ограничен в правах, например, из-за условного осуждения, были бы реабилитированы. Реабилитировать, конечно, нужно и всех тех, кто подвергался ограничению прав в прошлом, всех, у кого, например, замораживали деньги по уголовным делам. Всем им максимально быстро нужно возместить моральный и материальный вред, который они понесли. Это работа, которая может и должна быть сделана в первые месяцы.
Вторая категория лиц, которыми нужно заниматься, — это жертвы вооруженных конфликтов, прежде всего на Северном Кавказе. Это больная тема, которой придется посвятить немало усилий: искать пропавших без вести, идентифицировать захоронения, помогать родственникам жертв.
Создание гарантий неповторения репрессий в будущем
Главная из таких гарантий — это уголовная ответственность для тех сотрудников правоохранительных органов и судов, которые участвовали в репрессиях. Но бездумное исполнение омоновцами заведомо незаконных приказов, фабрикацию полицейскими протоколов или назначение судьями административных арестов просто по факту задержания на публичной акции совсем без последствий тоже оставлять нельзя. Все эти официальные действия, считающиеся законными, но нарушающие Конституцию и основные права человека, вполне могут расцениваться как политические репрессии.
Те, кто их совершал, должны в идеале пройти профессиональную переподготовку с переводом на другую работу. А все сотрудники органов и судов должны будут пройти проверку на профессиональную пригодность. Результатом такой проверки может стать временный запрет на работу в правоохранительных структурах или перевод на другую должность. Правда, люстрацию судей провести будет сложнее, потому что они — по закону и по Конституции — несменяемы.
В значительной степени эти меры уже в существующих законах, однако для быстрого и полноценного исправления несправедливости в них потребуются некоторые дополнения. Например, упрощенный — без проверки обоснованности осуждения — порядок реабилитации по некоторым «политическим» уголовным и административным статьям.
Как наказывать за то, что даже сейчас считается преступлением
Пытки
Существуют и неофициальные действия, которые явно незаконны даже с точки зрения нынешних властей. Например, пытки в полиции. Иногда уголовные дела по злодеяниям такого рода возбуждаются и сейчас — в особенности в тех случаях, когда есть общественный резонанс и совсем никак не реагировать власти не могут. Но расследования этих преступлений часто оказываются неэффективными: они длятся годами и прекращаются из-за истечения сроков давности. Если же виновных в пытках (как правило, лишь рядовых исполнителей) все же изобличают, то они обыкновенно пользуются снисходительным отношением судов и зачастую сразу выходят на свободу с условным сроком. Нередко даже уголовное дело не возбуждают (недавний пример — сломанная полицейским рука журналиста Давида Френкеля) и преступления остаются совсем безнаказанными. В этих случаях потерпевшие не получают ни медицинской, ни психологической реабилитации, более того — могут опасаться нового насилия.
Такие ситуации тоже можно и нужно исправлять — расследовать факты пыток и возбуждать против участников уголовные дела. Однако уголовные процессы могут длиться долго. Одно из предложений нашего доклада — чтобы потерпевшие не ждали месяцами и годами, пока совершится правосудие, а получали бы помощь сразу.
Достаточно, чтобы государство признало свою ответственность за причинение вреда человеку в тот момент, когда он находится под контролем его представителей, например, в отделении полиции или следственной тюрьме. Если собраны доказательства, что человек подвергся насилию в этих обстоятельствах, и нет оснований считать, что вред причинен вследствие не связанных с представителями государства причин (например, в результате драки между заключенными), то тогда государство может признать право потерпевшего на возмещение, не дожидаясь рассмотрения уголовного дела.
Фальсификации на выборах
По нашему мнению, общество должно добиваться систематического расследования преступлений по меньшей мере в тех областях, где безнаказанность была систематическим явлением, — это, например, присвоение власти, фальсификация выборов, давление на СМИ. Но нужно быть готовыми к тому, что это работа на несколько лет и ее глубина будет зависеть от политической воли и готовности общества
Если не считать уголовных дел по наиболее вопиющим эпизодам (например, недопуск кандидатов на выборы в Мосгордуму 2019 года), расследование в этой области должно, на наш взгляд, проводиться в рамках специально созданного института, напоминающего «комиссии по установлению истины». Необходимо дать обществу полную и убедительную картину масштаба и механизмов противоправного присвоения и удержания власти.
Тут можно подумать о таких нестандартных ходах, как «условная амнистия». Рядовым членам избирательных комиссий можно предложить самим рассказать о том, как они участвовали в фальсификациях на выборах и от кого получали команды. В результате можно получить большой массив данных о незаконном вмешательстве в демократические процедуры, а рядовые участники этих преступлений в обмен на свои показания получат амнистию.
Мы считаем неправильным, чтобы вся ответственность за политику удержания власти возлагалась на исполнителей низовых уровней. А вот предъявить уголовные обвинения тем, кто принимал решения о фальсификациях, будет необходимо.
Коррупция
Коррупционные преступления — тяжелая тема, потому что в них замешано множество людей. Они боятся, что у них все отберут, да, собственно, нередко отбирают уже и сейчас. С конца 2012 года в России действует закон о контроле за расходами чиновников, который активно применяется к разного рода коррупционерам или неугодным власти чиновникам, например к Александру Шестуну, к бывшему министру финансов Московской области Алексею Кузнецову, к полковникам Дмитрию Захарченко и Кириллу Черкалину.
Все перечисленные были замешаны во внутривластных конфликтах, и их активы были отобраны, причем и те, что были записаны на других лиц (даже не обязательно родственников), которых суд признал подставными. Конституционный суд признал, что это допустимо. Представим, что в суде подтверждены выводы, к которым приходят авторы расследования о дворце на Черном море. В соответствии с теми стандартами, которые применяются сейчас в подобных делах, эта собственность вполне может быть обращена в доход государства. Основание — что Путин получил ее в годы, когда был чиновником, на доходы, которые не были им задекларированы.
На многие вопросы, связанные с коррупцией, пока нет очевидных ответов. Например, Алексей Навальный предлагает взыскать с выгодоприобретателей залоговых аукционов однократный налог. Однако в их действиях была и уголовная составляющая, поскольку приобретение на них по заниженной стоимости можно было бы трактовать как мошенничество. Но по мошенничеству сроки давности истекли, и совершенно точно нужна общественная дискуссия, нужно ли как-то дополнительно регулировать этот вопрос.
Николай Бобринский