«Это загадочная станция, на которой никто выйти не может, потому что поезд никогда не останавливается» Интервью «Сансары» об альбоме «Станция „Отдых“». И премьера!

23 сентября екатеринбургская группа «Сансара» выпускает свой 12-й альбом «Станция „Отдых“». Над этой пластинкой лидер коллектива Александр Гагарин работал вместе с новым напарником, продюсером Антоном Макаровым, известным по сотрудничеству с Олегом Гаркушей, Найком Борзовым и собственному проекту «Диктофон». Музыкальный обозреватель «Медузы» Александр Филимонов обсудил с авторами «Станции „Отдых“», как на альбом повлияли The Doors и Виктор Пелевин и при чем тут британская неоромантика 1980-х, русский рок и город Жуковский.

Слушать альбом «Станция „Отдых“» на всех стриминговых сервисах

— Как пел рэпер Баста, таков закон «Сансары», что раз в несколько лет группа Александра Гагарина внезапно преображается. В предыдущем десятилетии Феликс Бондарев спродюсировал три пластинки и один мини-альбом «Сансары». Сейчас появился Антон Макаров, появился новый звук. Расскажите, как вы встретились, как это все случилось?

Александр Гагарин: Когда началась пандемия, возникло ясное ощущение, что надо не сидеть на месте, а, наоборот, очень активно и много работать. Мы записали песню по повестке «Все хотят обниматься», фит с «О! Марго». Потом я стал делать совместный сингл «Свет сердца» с группой «Свидание». И в процессе работы над треком — поскольку все музыканты «Свидания» занимались этим, то есть в том числе и Антон, — мы познакомились в переписке. Обсуждали, что сыграть и добавить на записи, такой диалог был, но при этом мы были лично пока незнакомы. 

Потом по истечении лета, которое я провел на даче, появились новые песни и, соответственно, естественное желание начать их как-то делать. И я сразу обратился к Антону. Потому что я уже примерно представлял, что он за человек. Послушал его совместный альбом «23» с Олегом Гаркушей. Антон согласился, мы стали пробовать. Все началось с «Луча» — трека, который мы сделали для трибьюта Мандельштаму «Сохрани мою речь навсегда».

Антон живет в Жуковском, там же у себя дома и записывается. Я приезжал к нему на электричке. Собственно, это и есть станция «Отдых». Ты выходишь на ней, чтобы попасть в город Жуковский. Тогда мы еще не придавали этому значения. Для «Луча» у меня был какой-то референс, как ни странно, связанный с Канье Уэстом и песней «Runaway», где монотонно играет одна нота. Вот на этом же был построен «Луч», хотя он достаточно лиричный, и под гитару он звучит совсем иначе.

— Понятно, значит, отправной точкой всего стала пандемия?

Гагарин: Да, пандемия, поддержка близких мне людей и потом песня за песней. 

— То есть у тебя было моментальное ощущение, что все срастется?

Гагарин: Да, конечно.

— А как у тебя, Антон?

Макаров: Мы начали работать немножко импровизационно, и никто не знал, будет это одна песня, несколько или же целый альбом. Но вообще делать новый альбом «Сансары» в моей парадигме музыкальных ощущений примерно то же самое, что делать альбом Олегу Гаркуше. Оба — и Гаркуша, и Саша Гагарин — достаточно легендарные персонажи. Это не то что к тебе обращается молодой артист просто сделать аранжировку или свести трек.

— Ты все делаешь на домашней студии и альбом Гаркуши тоже записывал там же?

Макаров: Да. Причем был переходный этап, я немножко поменял оборудование, и часть альбома «Станция „Отдых“» записана на старом, а часть альбома — уже на новом. Соответственно, появились какие-то новые фишки и звучание. Но в итоге значительной разницы не слышно. Дело в способах сведения и продюсирования. Мне очень хотелось не испортить тот музыкальный бэкграунд, который делал Феликс. К тому же один трек на пластинке все же его работа — «Ламбада».

— Ты подсознательно пытался повторять и не выходить из той стилистики, которая сложилась за последнее десятилетие?

Макаров: За стилистику выходить — да, но не испортить, не увести куда-то туда, где этим песням могло быть некомфортно. Это такой аранжировочный маневр, чтобы сохранить что-то знакомое, но придать этому новое значение. И мы ушли немножко в винтаж.

— Гагарин как раз способен на радикальные жесты — взять и довольно сильно поменять звучание.

Макаров: На «Станции „Отдых“» много радикальных жестов.

Гагарин: Ты растешь, познаешь, головой вертишь по сторонам, тебе все интересно, ты пробуешь что-то новое и меняешься. Меняешься так, что это всем заметно. Но наступает момент, когда ты меняешься уже внутренне. Я же все время пою «Мне глубина твоего океана все чаще важнее длины волны» — вот это со мной и случилось. Этот альбом про внутренние — и музыкальные тоже — изменения, которые, может быть, с первого взгляда не очевидны. Но вот потом мы встретимся, познакомимся поближе, посмотрим друг другу в глаза, и все станет ясно. В этом ценность этой работы, я очень рад, что с Антоном случились именно такие изменения — глубинные. 

— Для тебя это какой-то этап? Может быть, ты подсознательно хотел все изменить в музыкальном плане?

Гагарин: Вообще, мне сначала казалось, что этим песням достаточно привычной канвы. Все к тому и шло, но в итоге песни получились объемнее, обтекаемее и полновеснее. Лирический герой вырос.

— Но он уже довольно сформировавшийся персонаж.

Гагарин: Сидит там себе, то медитирует, то выпивает с друзьями.

— Наверное, слушатели были бы шокированы, если он вдруг, как Боуи, из Зигги Стардаста превратится в Изможденного белого герцога.

Гагарин: Если это и произойдет после «Станции „Отдых“», то это будет уже баловство. Не страшно.

— Перебираю трек-лист, и мне кажется, что лирический герой продолжает жить в своем понятном мире, но есть и моменты, когда он как будто цепляется к текущей повестке. Например, песня «Арестуй».

Гагарин: Это первая песня на альбоме. Да, она, очевидно, касается новостной повестки, но по смыслу сразу же в припеве выводит песню из нее. А еще и звучит как группа The Stranglers. Но разве можно думать, что The Stranglers сейчас не актуально звучат? На мой взгляд, они звучат как никогда модно и актуально.

— Неочевидный референс! 

Макаров: В песне «Коллаба» они есть особенно — там звучат две бас-гитары, две басовые линии, как у The Stranglers. И еще в ту же сторону группы Talk Talk и Japan. Вообще, все настроение альбома такое. Я когда увидел Сашу, то как аранжировщик и саунд-продюсер подумал, что этот лирический герой может достаточно комфортно чувствовать себя в темной атмосфере рубежа 1979–1982 годов: неоромантика, винтаж, драм-машины, басовые синты и прочее.

Еще я, кстати, много к The Beatles возвращался, когда думал над песнями Саши. Например, в конце «Одиноко, честно, часто», когда на каждую долю примерно бьет барабан, это все мне напомнило «Strawberry Fields Forever», вообще весь период «Magical Mystery Tour» и «Sgt. Pepper». Где-то встречается в звуке эклектика. Это английский вайб. Я не слышу там какой-то американской простоты и твердолобости, а слышу как раз немножко заумь и интеллигентность, такое британское джентльменство, может быть, западноевропейское. 

Гагарин: Пора надеть костюм.

— Вот насколько же это все сильно зависит от угла зрения. Мне очень нравятся те референсы, которые ты называешь. Я обожаю всю эту Британию 1980-х. Но оттуда я слышу только маленькие вкрапления. Для меня магистральной стала совсем другая история. Мне кажется, что в некотором смысле этот альбом уводит «Сансару» прямо к ее истокам, к первым пластинкам, к рубежу нулевых российской рок-музыки, условному «Нашему радио».

Макаров: Круто. Это же классно, когда я как аранжировщик закладываю один смысл, Саша закладывает следующий смысл, и все это все равно работает по-другому для каждого слушателя. Пластилин для души.

Гагарин: С музыкой я работаю просто по ощущениям — близко мне это или нет. Узнавание своего не только в людях, но и как бы в звуках, в ритмах. Мне казалось, что это то, что надо. Начнем с того, что я же не умею играть толком ни на чем и нот не знаю.

Макаров: Саша — сингер-сонграйтер, автор, поэт-песенник. Он приносит голую, раздетую акустическую версию песни. Я начинаю дальше с ней как-то работать, причем отталкиваюсь от музыки, а не от текста. Потому что прекрасно знаю, насколько это личное и насколько музыка должна просто поддержать эту песню.

Гагарин: Когда мы записывали многие треки, у нас часто не было куплетов, только мотив и припев. Так что этот альбом сделан, что называется, «здесь и сейчас». Были моменты, когда половина текста сочинялась прямо по ходу записи музыки. А такое у меня на самом деле редко бывает. У Антона есть какой-то внутренний романтизм, своя магия, которая во мне отзывается. Выходишь из квартиры в Жуковском, садишься опять на электричку, едешь обратно в Москву, слушаешь только что записанное. И песни с легкостью получаются, не вымучиваются. Я всегда говорю, что все песни уже написаны гипотетически в мировой книге песен. И надо просто их найти, как будто решить уравнение. И получается, потому что метод подходит. 

Макаров: Я представляю это как облако, и мы в него впихнули кучу идей, а потом просто пошел дождь из этих идей, и наша задача была вовремя подставить ведро, чтобы наполнить его водой. И дальше мы умываемся этой водой. Прикол в том, что папка «Сансара-Гагарин», которая была на моем макбуке, заняла 50 гигабайт. Это в пять раз больше, чем любой другой альбом, который я когда-либо делал. 

— Очевидно, что химия была. И мне нравится, что все сочинялось на ходу. Но в какой-то момент ты понял, что это будет альбом — и он складывается в определенную картину. О чем она?

Гагарин: Для меня это альбом про выход — из цепочек возможных ситуаций, которые встречаются в жизни. То есть это не попытка остановиться и выдохнуть, а именно решение любой задачи и своего рода реминисценция на Пелевина и его давнюю повесть «Желтая стрела». Это та самая загадочная станция, на которой никто выйти не может, потому что поезд никогда не останавливается. А на самом деле даже ждать не надо, когда он остановится, станция всегда доступна, всегда рядом. Но это не отменяет ничего, что происходит в этом поезде. Ты так же влюбляешься, дружишь, переживаешь по поводу какой-то повестки, которая там с первой же песни вступает, потому что ты в ней находишься. Тебе «Одиноко, честно, часто». Затем появляется «Луч», выводит нас к «Коллабе», ты как бы просыпаешься, и вот она — станция «Отдых». 

— Приятно, что из всех литературных железнодорожных образов ты выбрал Пелевина, а не «Москву — Петушки» или что-то еще.

Гагарин: Мне кажется, что эта повесть Пелевина всегда актуальна. Просто люди живут всю жизнь в поезде, который ездит по кругу. Рождаются и умирают, ничего не меняется. Всех все устраивает, а ты вдруг в вагоне-ресторане узнаешь, что вообще-то можно ехать в поезде и не быть его пассажиром. 

Макаров: Есть еще классная тема. Мы с Сашей это не обсуждали, я только закинул идею. Что должно выйти некое продолжение к станции «Отдых», потому что у нас рядом со станцией «Отдых» есть детская железная дорога и она называется станция «Юность».

Гагарин: О, давай напишем серию детских песен! Или да, можно продолжить эту историю и собрать бисайды. Слушайте, как же это тяжело — выпускать альбомы!

Макаров: Это как арбуз родить! Только сначала ты должен еще родить десять дынь и надеяться, что хотя бы две из них станут хитом.

— А надо ли надеяться, чтобы они стали хитами?

Макаров: Это сложный вопрос. Но еще Ник Кейв говорил, что вот был бы кайф, если бы я пришел в магазин, купил бы себе десять своих новых песен и две из них были бы стопроцентными хитами.

Гагарин: Мы не пытались записать что-то хитовое или подходящее для условного «радио». Альбом сам собой собирался. Но по факту, честно, он очень концептуальный. Мне многие сейчас говорят, такое ощущение, что ты собрал всю «Сансару» от 2000-х до сегодняшнего дня, вплоть до альбома «69». Все, что мы раньше делали и делаем, там есть. И он слушается как единое произведение, как аудиокнига. Но не было такого, сейчас мы сделаем концептуальный альбом и покажем, что это важно. 

Макаров: Я бы назвал это коммерческим самоубийством.

Гагарин: Да. Потому что больше половины людей услышат по одному-два трека и больше не будут. Но меня это нисколько не волнует. Я рад, что вообще сложилась история, что опять смог записать альбом. И если кто-то послушает целиком, то для него это сложится в единое полотно.

Макаров: В общем, это акт искусства. А если определять его жанр, то его можно назвать «русскоязычный арт-рок».

— Всегда поддерживаю историю про чистое искусство. Делаешь, потому что можешь и хочешь, а не с мыслью записать вирусный трек для тиктока и стать суперпопулярным. 

Гагарин: Для тиктока делают припевы, а только потом, когда он завирусится, пишут остальную песню. Мы это пока не практикуем.

Макаров: Мы в этом плане были немножко Пикассо. Когда у него спросили, если вас поместить в комнату, где только четыре стены и нет ни кистей, ни красок, он ответил: «Я буду рисовать собственным дерьмом».

Гагарин: Потому что не мог этого не делать.

Что касается стилистики, у Антона есть свой музыкальный язык. Он все равно не будет «дышать» Канье Уэстом или, там, Кендриком Ламаром. У него свой культурный код.

Макаров: Я могу попробовать сделать как у Канье Уэста, но у меня получится хуже, чем если бы я попробовал сделать как у всех тех групп, которые мы перечислили выше.

— Ведь и рождается новое. Ты себя ломаешь. У тебя есть свой бэкграунд. Ты любишь группу The Doors, но делаешь Канье Уэста, и вдруг в итоге получается вообще что-то третье.

Макаров: И получается новый альбом «Сансары». Саша Гагарин между Джимом Моррисоном и Канье Уэстом.

Гагарин: Срединный путь.

Макаров: Между богом и идолом. Искусство — это обмен, как говорил кто-то из великих. Бог меняется на идола.

Концертные презентации альбома «Станция „Отдых“» состоятся 29 октября в клубе «Фабрика» в Екатеринбурге и 4–5 ноября в «Мумий Тролль music bar» в Москве.