Год назад в Сирии свергли Башара Асада. Что теперь там происходит? Стало лучше или еще хуже? Подводим первые итоги правления нового (исламистского) режима
Год назад, 8 декабря 2024 года, в Сирии свергли Башара Асада. Гражданская война в стране к тому времени шла уже больше десяти лет. Сирия была разорена и фактически поделена между многими вооруженными группировками, зачастую враждебными друг другу. Перед новой властью стояла почти неразрешимая задача: установить мир и начать восстановление страны. Год спустя все еще рано говорить, что она с этой задачей справилась. Но нельзя не признать, что она добилась некоторых успехов.
Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»
С какими трудностями столкнулась новая сирийская власть
К свержению Башара Асада приложили руку многие силы, но с самого начала было ясно, что главная из них — исламистская группировка «Хайят тахрир аш-Шам» (ХТШ) во главе с Ахмадом аш-Шараа, тогда более известным под военным псевдонимом Абу Мухаммад аль-Джулани. Главный вопрос был в том, приведет ли революция к новому витку гражданской войны и анархии — или же Шараа и его соратники смогут обеспечить хоть какую-то стабильность.
Второй вопрос, тесно связанный с первым, заключался в том, каким именно образом они попытаются эту стабильность обеспечить. Основных вариантов было два. Либо новая власть строит авторитарное государство в интересах арабов-суннитов (это около 70% населения страны), либо она строит государство, которое будет «своим» не только для арабского суннитского большинства, но и для этнических и религиозных меньшинств: курдов, друзов, алавитов, христиан.
Наконец, третий вопрос состоял в том, какую роль в «новой Сирии» будет играть ислам. ХТШ — салафиты и исламисты. Сам Шараа — выходец из «Аль-Каеды», среди его боевиков были и выходцы из «Исламского государства».
Экономически Сирия была в руинах после десяти с лишним лет гражданской войны. Собственных средств на восстановление у нее не было. Единственной надеждой были иностранные инвестиции — но им мешали международные санкции и тот факт, что ООН, Евросоюз, США и многие другие страны официально считали ХТШ террористической организацией.
Международное положение «новой Сирии» было откровенно слабым. Она потеряла союзников асадовского режима — Россию и Иран, — а новым союзником могла считать разве что Турцию — давнюю покровительницу ХТШ и некоторых других сирийских группировок.
Наконец, большой внешнеполитической проблемой «новой Сирии» стал Израиль. Он косвенно поспособствовал свержению режима Асада: осенью 2024 года разгромил ливанскую группировку «Хизбалла», которая обеспечивала Асаду незаменимую силовую поддержку в ходе гражданской войны; без «Хизбаллы» асадовская армия оказалась не способна противостоять ее противникам.
Но принципа «враг моего врага — мой друг» было недостаточно для взаимопонимания между Израилем и ХТШ. Израильское правительство рассматривало новые сирийские власти как джихадистов и принципиальных противников еврейского государства. Израильские войска быстро заняли сирийскую часть Голанских высот, а ВВС стали методично уничтожать военный потенциал Сирии: корабли, военные базы, склады оружия и так далее.
Политическая цель Израиля состояла в том, чтобы не позволить новому сирийскому режиму консолидироваться и превратиться в новую угрозу. Поэтому он исподволь поддерживал те силы внутри Сирии, которые настаивали на федерализации страны — собственно говоря, на ослаблении центрального правительства в пользу автономии местных общин, таких как курды на северо-востоке и друзы на юге.
Это вступало в прямое противоречие с американской и европейской политикой: Запад надеялся на консолидацию и стабилизацию Сирии — хотя бы для того, чтобы иметь возможность отправить домой миллион с лишним сирийских беженцев.
Шараа получил диктаторские полномочия. Предполагается, что временно
В течение пары месяцев Шараа добился признания от всех основных сил внутри Сирии, начиная с остатков асадовского правительства (они мирно передали дела, и многие «технические» чиновники вроде руководства центробанка сохранили свои посты) и заканчивая вооруженными группировками.
В конце января 2025 года командование вооруженной коалиции, свергнувшей Асада, провозгласило Шараа временным президентом Сирии. Шараа, в свою очередь, объявил о начале разработки новой конституции, а в феврале запустил «Национальный диалог» — серию конференций с участием представителей различных организаций и общин, на которых они должны были прийти к общему видению будущего страны.
Комитет из семи юристов, назначенных Шараа, подготовил временную конституцию на пять лет — президент подписал ее 13 марта. Сирия — президентская республика, премьер-министра нет, министров напрямую назначает президент; парламент — однопалатное Народное собрание из 210 депутатов, из которых две трети избирают местные советы старейшин, а еще треть назначает президент (то есть прямое народное представительство вообще не предусмотрено).
Критики говорят, что это фактически перелицованная асадовская конституция, дающая неограниченную власть неизбранному диктатору, то есть Шараа. Защитники парируют, что это лишь временное решение, необходимое для удержания страны от распада.
Парламент сформировали в октябре, причем в нем оставили 16 свободных мест — для курдских провинций Ракка и Хасака на востоке страны и для друзской Сувайды на юге: эти регионы все еще не интегрированы в «новую Сирию».
Три общины, которые оказалось особенно сложно интегрировать: курды, алавиты и друзы
Сразу после революции некоторые вооруженные группировки, поделившие Сирию после гражданской войны, вступили в бои между собой. Самые серьезные столкновения произошли на севере и востоке страны между Сирийской национальной армией (прокси Турции) и курдскими Сирийскими демократическими силами. Курдам пришлось оставить Манбидж — свой оплот на севере. К концу декабря 2024 года их оттеснили за Евфрат. После этого наступило затишье. В январе Сирийская национальная армия объявила, что самораспускается, чтобы влиться в ряды новых вооруженных сил.
Курдское ополчение выразило готовность сотрудничать с новыми властями в Дамаске, но не стало складывать оружие и самораспускаться. Оно поставило два условия своей интеграции в «новую Сирию»: официальное признание курдской автономии, провозглашенной во время гражданской войны, и присоединение к новым вооруженным силам в качестве особого единого блока с сохранением собственного командования и структуры.
Для Шараа то и другое было неприемлемо: ему нужна была единая Сирия с единой армией. На протяжении всего года продолжались и напряженные переговоры, и спорадические бои между курдским ополчением и сторонниками центральной власти. США в лице Тома Баррака (посла в Турции и спецпосланника в Сирии) взяли на себя роль посредника, и в ноябре 2025 года стороны договорились о прекращении огня и об интеграции курдского ополчения в новую сирийскую армию с сохранением собственной структуры. Впрочем, это не первое подобное соглашение, и будет ли оно выполнено, все еще неясно.
Еще более тяжелым оказалось положение другой общины — алавитов, в основном живущих в провинциях Тартус и Латакия на средиземноморском побережье. Клан Асадов — алавиты, и при прежнем режиме многие руководящие должности, особенно в армии и спецслужбах, занимали представители этой общины. Теперь любой алавит по умолчанию считается сторонником беглого диктатора. При этом у них нет собственного ополчения, как у курдов или друзов. Многочисленные сирийские вооруженные группировки жаждут отомстить алавитам. Даже если бы Шараа и его силы безопасности стремились их защитить, они были бы обречены на провал — и только создали бы дополнительное напряжение в отношениях с группировками, которые все еще не вполне уверены, что новые власти заслуживают полной лояльности.
В марте группа бывших асадовских военных организовала в Латакии и Тартусе восстание. В регион очень быстро прибыли отряды боевиков, верных Дамаску, но далеко не всегда подчиняющихся приказам оттуда, и подавили восстание. Последовало несколько дней массовых убийств и погромов. Тысячи алавитов, а также христиан погибли или были изгнаны из своих домов.
Шараа осудил беззаконные расправы. Ему фактически пришлось признать, что его государство не обладает монополией на легальное насилие на собственной территории. Он создал специальную комиссию по расследованию случившегося. К ноябрю она определила 563 подозреваемых, из них уже предстали перед судом 14: семеро предполагаемых сторонников Асада и семеро боевиков, которые участвовали в подавлении восстания.
Наконец, друзы. Подобно алавитам, они для исламистов иноверцы. Но, подобно курдам, они имеют собственное ополчение. Конфликты между друзами и другими общинами возникали несколько раз. Самый серьезный — в июле, между друзами и бедуинами. В провинцию Сувайда, где шли бои, отправились верные Дамаску отряды. Формально — чтобы навести порядок, фактически — на подмогу бедуинам.
У друзов есть еще одно преимущество перед другими сирийскими общинами: их взял под свою защиту Израиль. Во-первых, у него есть своя друзская община — небольшая, но весьма влиятельная. А во-вторых, регион компактного проживания друзов на юге Сирии (провинции Сувайда, Дараа и Кунайтра) — это пограничье между Израилем и Сирией, и еврейское государство стремится к тому, чтобы эта территория оставалась вне прямого контроля исламистского правительства в Дамаске.
Израильские ВВС стали бомбить колонны, идущие в Сувайду, а также нанесли несколько ударов по Дамаску. Это поспособствовало успешному сопротивлению друзского ополчения. Общее количество жертв этого конфликта исчисляется сотнями. К изменению политического статус-кво он не привел: друзская фактическая автономия на юге Сирии сохранилась, Дамаск ее по-прежнему не признает.
Есть две основные интерпретации действий Шараа и его режима в отношении непокорных общин. Первая: Шараа — прагматик, он хочет избежать войны и со всеми договориться — и поэтому готов терпеть и продолжать переговоры. Вторая: он хотел бы решить проблему военным путем — но у него не хватает сил.
Международное сообщество выдало Шараа большой кредит доверия
В первые месяцы существования «новой Сирии» было довольно популярно представление, что страна, прежде бывшая прокси Ирана, превратилась в прокси Турции. Турецкие дипломаты первыми посетили Дамаск после революции, турецкие компании получили в Сирии обширные концессии, в том числе на строительство дорог и энергетической инфраструктуры.
Шараа приложил огромные усилия, чтобы расширить дипломатические горизонты. Уже 3 января он принимал министров иностранных дел Германии и Франции. А 30 января к нему приехал эмир Катара Тамим бин Хамад Аль Тани — не только глава государства и крупнейший спонсор мирового исламистского движения, но и владелец самого влиятельного арабского СМИ — «Аль-Джазиры». 2 февраля Шараа посетил Саудовскую Аравию и встретился с фактическим правителем страны принцем Мухаммадом бин Салманом.
В апреле в Дамаск приехала делегация американских конгрессменов — и услышала от Шараа, что Сирия готова присоединиться к Авраамовым соглашениям о нормализации отношений между Израилем и арабскими странами (их уже подписали ОАЭ, Бахрейн, Судан и Марокко). Авраамовы соглашения — дипломатическое детище президента США Дональда Трампа. Присоединение к ним Сирии — давнего принципиального противника Израиля — стало бы поворотным моментом для всего Ближнего Востока и личным триумфом Трампа.
Скорее всего, Шараа сказал это лишь для того, чтобы польстить американскому президенту. Воевать с Израилем сирийский лидер, конечно, не собирается — нечем и не на что, — но и до формального примирения явно еще очень далеко. Как минимум, «новая Сирия» продолжает считать своими Голанские высоты, которые Израиль захватил в 1967 году и аннексировал в 1981-м. Это, впрочем, не мешает неформальным сирийско-израильским контактам.
В октябре Шараа посетил Москву. Возможно, ему даже показывали из окна автомобиля «Москва-Сити» и гостиницу «Москва» — там теперь живут соответственно Башар Асад и его брат Махер, бывший командир 4-й бронетанковой дивизии Сирийской арабской армии, с которой ХТШ не раз приходилось сталкиваться во время гражданской войны. Шараа заверил российского президента Владимира Путина, что Сирия будет уважать все соглашения, заключенные прежним правительством, — то есть Россия сможет сохранить за собой военные базы в Хмеймиме и Тартусе.
В ходе всех этих встреч Шараа с готовностью признавал, что Сирия в тяжелом положении, что ей нужна помощь и что ради этого она готова идти на компромиссы. Он неустанно говорил о единстве, о «Сирии для всех сирийцев». И партнеры — что западные, что российские, что арабские — дипломатично не припоминали ему бои с курдами и друзами и массовые расправы над алавитами.
Главная угроза «новой Сирии» — собственные радикалы
Можно с осторожностью сказать, что у режима Шараа пока многое получается. Ему удалось предотвратить возобновление полномасштабной гражданской войны и закрепиться у власти. Учитывая, с какой низкой точки ему пришлось стартовать, это уже несомненное достижение. Едва ли кто-то ожидал, что он за год всех со всеми помирит и устроит сирийское экономическое чудо.
И в стране, и за ее пределами многие поверили в «новую Сирию» и в то, что ее сможет построить именно Шараа — исламист и террорист, который заявил, что переродился и стал умеренным. Поверили, потому что альтернативы были заведомо хуже.
Год спустя главная проблема этого режима — как найти баланс между умеренностью и исламизмом. Умеренная программа, выдвинутая Шараа — веротерпимость, открытость, экономическая либерализация и, самое главное, мир — явно пользуется в Сирии огромной популярностью. О поддержке режима заявляют даже те, кому не нравятся прошлое Шараа и его убеждения: если он обещает не делать эти убеждения обязательными для всех, то какая разница.
Но в то же время самой серьезной силой в Сирии остаются боевики-исламисты — те самые, которые привели Шараа к власти. Среди них немало иностранцев — из других арабских стран, из Турции, из Центральной Азии, с Кавказа, — которые в свое время приехали в Сирию «на джихад». Да и местные салафиты не за то воевали, чтобы страной управлял избираемый парламент, президент носил галстук, а женщины ходили с непокрытой головой. Те и другие все громче говорят, что Шараа изменил идеалам.
Ни курды, ни алавиты, ни друзы, ни Израиль не свергнут Шараа — а вот радикальные исламисты могут. Ирония в том, что в свое время похожую умеренную светскую программу провозглашали Асады — а их главными противниками были исламисты.
Тамид Айеф