Художника Василия Слонова отправили под домашний арест за татуированную неваляшку Рассказываем, как устроено его искусство — парадоксальное и мемоемкое
10 февраля суд в Красноярске отправил под домашний арест художника Василия Слонова: против него возбудили уголовное дело за демонстрацию «экстремистской символики». Внимание следствия привлекла неваляшка с тюремными татуировками — арт-объект, который хранился у художника в мастерской. Слонов никогда не оппонировал власти напрямую, зато в художественных работах давал точные политические прогнозы, иронизировал над пропагандой и критически исследовал национальную мифологию. Критик Антон Хитров рассказывает, что нужно знать о самом остроумном сибирском художнике.
Welcome! Sochi-2014
В конце нулевых — начале десятых, когда Россией руководил Дмитрий Медведев и власть по крайней мере на уровне риторики приветствовала «модернизацию», одним из самых амбициозных модернизационных проектов в области искусства стала Пермская культурная революция — попытка превратить промышленный российский город в центр современной культуры. Среди ее лидеров был галерист и политтехнолог Марат Гельман. В 2008 году он курировал в Перми масштабную выставку «Русское бедное», а в 2009-м возглавил Пермский музей современного искусства PERMM, который, по сути, из этой выставки и вырос.
Параллельно с пермским проектом существовал и другой, сочинский. Пока культурные менеджеры запускали новые художественные институции на Урале, черноморский курорт готовился к зимней Олимпиаде 2014 года, задуманной как торжественная кульминация путинско-медведевской эпохи.
За два года до зимних Игр в Кремль вернулся Владимир Путин, и «модернизационная» повестка сменилась на консервативную. Революции, в том числе культурные, в России перестали быть востребованы, а современное искусство превратилось из временного союзника власти в потенциального вредителя. Закат пермского проекта начался с отставки Марата Гельмана в 2013 году: с государством его рассорила грядущая Олимпиада в Сочи. А невольным виновником этой ссоры стал красноярский художник Василий Слонов.
В 2013-м Слонову 43 года, он — один из заметных участников художественного течения, которое называет себя «сибирским ироническим концептуализмом». Их коллективная выставка «Соединенные штаты Сибири» год назад прошла в Перми, а теперь гастролирует в Новосибирске, Москве и Петербурге и вот-вот поедет в Томск, работы Слонова занимают на ней видное место. А еще Слонов — автор красноярской «Родины-матери» у музейного центра «Площадь мира». Это мемориал советским женщинам, прошедшим Вторую мировую войну, — пятиметровая железная матрешка без лица, ржавая, вся в заплатах и похожая на заброшенную военную технику. Скульптура, радикально непохожая на другие военные памятники путинских времен, появилась в Красноярске в 2010 году. Она простоит еще поразительно долго — до отъезда на бессрочную реставрацию в 2023-м.
К третьему летнему фестивалю «Белые ночи в Перми» (2013) Гельман готовил среди прочего персональную выставку Слонова «Welcome! Sochi-2014» — своего рода альтернативный брендинг Олимпиады. На плакатах автор скрещивал балалайку с автоматом Калашникова, а снеговика — с танком. Из-под маски белого мишки-талисмана выглядывал оскалившийся Сталин, чудовищный Чебурашка охотился на лыжников. Пять олимпийских колец превращались то в танковые гусеницы, то в колючую проволоку, то в мужские половые органы. Подписи «Welcome! Sochi-2014» были сделаны трафаретом, как на каком-нибудь военном объекте.
Слонов уверял, что старается помочь Сочи с пиаром. «Такой „клюквенный“ подход профанирует, обезоруживает и заставляет работать на продвижение бренда Sochi-2014 все мракобесные и русофобские энергии западного креативного сообщества», — остроумно объяснял художник. Тем не менее чиновников, посетивших фестиваль в первых числах июня, — в частности, Геннадия Тушнолобова, председателя пермского правительства, — плакаты задели.
Краевые власти потребовали закрыть выставку Слонова. Вскоре под запрет попали еще два фестивальных проекта, «Российское барокко» Сергея Каменева с фотографиями протестных митингов и экспозиция израильской арт-группы «Новый Барбизон», чьи участницы поддержали Слонова на одном из стендов. Команда Гельмана забрала работы из фестивального городка и, протестуя против цензуры, открыла все три выставки на других площадках — в музее PERMM и независимом культурном центре «Речник». В том же июне Гельмана уволили из PERMM. Через год он эмигрировал в Черногорию, а спустя еще семь лет российские власти объявили галериста «иностранным агентом».
Летом 2013 года силовики искали в работах Слонова экстремизм и нарушение авторского права, но, как рассказывал сам художник, ничего не нашли. Олимпиада в Сочи стартовала через несколько месяцев, на церемонии открытия миру представили тот самый безопасно-симпатичный образ страны, над которым издевался автор пермской выставки. А 20 февраля, за три дня до закрытия Игр, Россия начала аннексию Крыма — первый этап длящейся до сих пор войны.
Получается, когда Слонов соединял олимпийскую символику с милитаристской, а безобидных персонажей-талисманов выставлял замаскированными чудовищами, прогноз он давал исключительно точный. В российском современном искусстве он сыграл ту же роль предсказателя, что и Владимир Сорокин в литературе.
Картофельная снежинка
Василий Слонов родился в 1969 году в сибирском селе Шушенское, где отбывал ссылку Владимир Ленин. Ссылка и государственное насилие в целом стали важными темами для художника — как и национальная мифология, где Ленин был ключевой фигурой. Темы эти у Слонова тесно связаны, ведь насилие в его работах предстает как изнанка мифа. Это заметно не только в «олимпийской» серии, но и, например, в проекте «Имперские кокошники» (2013–2022), для которого художник ковал из стали головные уборы, похожие на русские народные, но с символикой XX—XXI веков.
Каждый такой кокошник посвящен какому-нибудь советскому или российскому «бренду» — от ГУЛАГа и НКВД до Сбербанка с «Газпромом». Подразумевается, что слоган последнего — «национальное достояние» — относится и к остальным институтам: перед нами полный каталог «скреп», которыми гордится российский режим, и «скрепы» эти на вид очень тяжелые. Деталь костюма, которая в свое время стала отличительным знаком «русского стиля» в придворной моде и по сей день ассоциируется с праздничным образом России, благодаря металлу превращается то ли в шлем, то ли в орудие пытки.
Вообще, вещи из неподходящих материалов — любимый прием Слонова. Когда в 2014 году, с началом войны в Донбассе, в политическом лексиконе распространилось презрительное слово «ватник», художник придумал проект «Ватники Апокалипсиса», который разросся до целой вселенной из ваты и ватников (всеохватность этой серии заставляет вспомнить еще одно политическое клише — «русский мир»). В этом ватном космосе были колокола, купальники, ракеты и даже аналоги художественных шедевров разных эпох — ватная палеолитическая Венера и ватный «Черный квадрат». Проект иронизировал над «импортозамещением» (это слово приглянулось отечественным пропагандистам как раз после аннексии Крыма и первых западных санкций) и в то же время намекал на особое место лагерного наследия в российской жизни, ведь ватник, он же телогрейка, служил заключенным ГУЛАГа стандартной зимней одеждой.
Чтобы разобраться, как думает и работает Слонов, можно взглянуть, например, на «Картофельную снежинку» — временную скульптуру, которую художник поставил у входа в красноярский Центральный парк, на площади Революции, в сентябре 2016 года: в Сибири в это время как раз копают картошку. На шести металлических лучах — тридцать с лишним мешков-сеток, туго набитых картофелем: образ, очень характерный для Слонова, который любит компрометировать «высокий» поэтический сюжет «низким» прозаическим материалом.
Применительно к этой работе «высокое» и «низкое» нужно понимать буквально: один образ относится к воздушной стихии, другой — к земной. У Сибири нет общепризнанной эмблемы, но, когда кто-то пробует ее сочинить, снежинка — простой и понятный графический знак — приходит на ум первым делом. Достаточно вспомнить логотип одноименного хоккейного клуба, бренд Iʼm Siberian или (если брать пример поближе) флаг Соединенных штатов Сибири под авторством омского художника Дамира Муратова, которого вместе со Слоновым причисляют к «сибирским ироническим концептуалистам».
Романтический миф о суровом крае крепко связывает Сибирь со снегом, но в работе Слонова этому мифу противопоставлена красноярская повседневность, воплощенная в одном из самых доступных, самых «народных» продуктов. «Картофельная снежинка» напоминает, что тривиальная бедность — как минимум такой же тяжелый вызов для сибиряков, как и холодный климат, с которым регион ассоциируется в массовом сознании.
Но это еще не все. Соединяя «высокий» образ с «низким», Слонов сумел создать нечто третье. При первом взгляде на скульптуру ты не можешь идентифицировать ни снежинку, ни мешки с картошкой, а видишь некую бугристую древовидную форму, похожую не то на коралл, не то на мясного монстра из сериала «Очень странные дела». Само присутствие этого маргинального объекта в нормативной советской городской среде — а именно такую среду представляет собой красноярская площадь Революции — вызывает у прохожего пресловутый когнитивный диссонанс и подталкивает к переоценке привычного пространства.
Сибирский иронический концептуализм
Так называлась вступительная статья к каталогу выставки «Соединенные штаты Сибири», написанная художником Александром Шабуровым, участником арт-группы «Синие носы» (ее второй постоянный участник Вячеслав Мизин был куратором экспозиции). Термин отсылает к тексту Бориса Гройса «Московский романтический концептуализм» — первой заметной попытке описать самое значительное явление в советском неофициальном искусстве 1970-х, из которого вышли Илья Кабаков, Владимир Сорокин и Лев Рубинштейн. Сибирские концептуалисты — в том числе Василий Слонов — считают искусство столичных коллег слишком сложным и серьезным. Они сознательно занимают позицию «провинциалов», которые близки к народу, любят пошутить и производят, в сущности, аналоговые интернет-мемы. Историю этого течения отсчитывают с 1990-х, его ключевым представителям сегодня по 50–60 лет, но в коллективных выставках сибирских концептуалистов участвовали и авторы помладше — как автор новосибирских «Монстраций» Артем Лоскутов.
Работы сибирских художников напоминают не столько московский концептуализм, сколько близкий к нему соц-арт — отечественную версию западного поп-арта, для которого советская пропаганда играла ту же роль, что и массовая культура для Энди Уорхола с Роем Лихтенштейном. Если говорить конкретно о Слонове, коллекционеры и арт-критики (например, Анна Толстова в статье для «Коммерсанта») сравнивают его с соц-артистом Леонидом Соковым, у которого Сталин встречался с Мэрилин Монро, а Ленин — с модернистской скульптурой Альберто Джакометти. Пересечений у них и правда много: скажем, «Имперские кокошники» Слонова напоминают «Очки для каждого советского человека» с окулярами-звездами, вырезанные Соковым из дерева в 1976 году, — это тоже грубый, тяжелый предмет, который положено надевать на голову, и тоже бесхитростная игра с расхожими символами. Работы Слонова перекликаются и с западным поп-артом — взять хотя бы Класа Ольденбурга с его керамическими пирожными и тряпичными бутербродами.
Соц-арт и поп-арт не единственные течения, повлиявшие на Слонова. Наверняка вы слышали шутки или видели карикатуры о легковерных поклонниках современного искусства, которые видят в музее заурядную вещь — скажем, розетку или план эвакуации — и принимают ее за шедевр. Но ведь технические детали интерьера действительно скрывают в себе выразительный потенциал. Например, огнетушители с их сигнальной окраской, примечательной формой и плодотворной в плане метафор функцией. Художник посвятил им проект Light my fire, где встречаются огнетушители-буквы, огнетушители-символы и даже один огнетушитель с лицом российского президента.
Скульптуры из этой серии действительно выглядят как продукты промышленного производства. Такие «неправильные» предметы быта, вроде фигурных вил, берестяных коньков или спаянных ласт, — не редкость в практике Слонова. В этих работах он продолжает традицию сюрреалистов с их курьезными объектами, среди которых самые знаковые — телефон-омар, созданный Сальвадором Дали на пару с Эдвардом Джеймсом, и мохнатый чайный сервиз Мерет Оппенгейм (обе вещи — 1936 года).
Запрещенная символика
Работы Слонова нередко похожи на дорогие вычурные сувениры: он не только черпает сюжеты из условного магазина duty free в российском аэропорту — он и сами объекты исполняет с фабричной тщательностью. Скажем, огнетушителя с портретом Путина художнику показалось мало, и он запечатлел президента на самоваре. В числе других «патриотичных подарков» под авторством Слонова — зловещие кувалды с логотипами Росгвардии и ЧВК Вагнера. Имперский китч, сдобренный грубым юмором и чернушной бравадой, куда ближе путинской элите, чем, например, возвышенный сталинский ампир: покойный Евгений Пригожин хранил в особняке почти такую же кувалду. Так что эстетику путинизма Слонов чувствует и пародирует, пожалуй, как никто другой в современном искусстве.
В то же время художник никогда не выступал против режима напрямую: его преследуют, как замечает в фейсбуке Марат Гельман, «исключительно из-за его искусства». В 2015 году, спустя два года после скандальной выставки в Перми, Слонов рассказал в интервью, что с ним периодически «ведут беседы» сотрудники ФСБ. В 2018-м у художника были проблемы с провластными активистами из движения SERB: посчитав, что персональная выставка «Небесный Иерусалим» на «Винзаводе» оскорбляет президента Путина, они облили одни работы едкой жидкостью, а другие вынесли из галереи. Наконец, в 2023 году суд оштрафовал Слонова на тысячу рублей за опубликованную во «ВКонтакте» фотографию неваляшки с тюремными наколками, — рисунки на игрушке сочли символикой запрещенного движения АУЕ, — а саму работу потребовал конфисковать и уничтожить.
Тем не менее в мастерской Слонова оставались еще две неваляшки: силовики нашли их, когда 8 февраля пришли туда с обыском. Работы стали поводом к уголовному делу, поскольку власти сочли мастерскую общественным местом. Художник пытался улететь в Казахстан, его задержали в аэропорту. Суд в Красноярске отправил его под домашний арест до 7 апреля.
В биографии Слонова много символичного, и работа, за которую его преследуют, — не исключение. Татуированная неваляшка воплощает не только неистребимую тюремную культуру, в силу разных причин находящую отклик у каждого российского поколения (прямо как традиционная игрушка). Хочется верить, что это еще и автопортрет российского искусства, которое, несмотря ни на что, остается стоять.
Антон Хитров