«Мне больно и стыдно, что моими руками устроили теракт» Последнее слово Дарьи Треповой. Прокурор требует для нее 28 лет колонии по делу об убийстве «военкора» Владлена Татарского
В Петербурге прошло очередное выездное заседание 2-го Западного окружного военного суда, который рассматривает дело об убийстве «военкора» Владлена Татарского (настоящее имя — Максим Фомин), погибшего в результате взрыва в петербургском кафе Street Food Bar № 1 в апреле 2023 года. В ходе слушания главная обвиняемая Дарья Трепова, которая принесла на встречу с «военкором» статуэтку, начиненную взрывчаткой, выступила с последним словом. Она несколько раз попросила прощения у пострадавших, не признала вину по предъявленным обвинениям и попросила отправить дело на доследование. Запись выступления Треповой опубликовало издание SOTAvision. «Медуза» приводит расшифровку последнего слова обвиняемой c незначительными сокращениями.
Очень непросто сейчас говорить. Мне часто бывает сложно выразить свои эмоции, но я надеюсь, что сейчас я смогу донести до вас то, что чувствую.
Мне очень больно и очень стыдно, что моя доверчивость и наивность привели к таким катастрофическим последствиям. Я никому не хотела причинить боль. И именно в последнем слове я хотела обратиться к потерпевшим, но так получилось, что во время прений я уже сказала большую часть того, что хотела сказать. Мне сложно подбирать новые слова, чтобы вас не ранить и попросить вашего прощения. Понимаю, что что бы я сегодня ни сказала, как бы я себя ни вела, сколько бы ни раскаивалась, вы все равно не поверите в мою искренность и будете воспринимать это через призму своей неприязни ко мне.
И все же я хочу сказать, что мне очень жаль, что из-за меня вам пришлось пережить такую боль и такой ужас, которые я даже не могу себе представить, хоть я тоже тогда находилась с вами. Мне жаль, что из-за меня вы столкнулись с травмой, которая так или иначе останется в вашей жизни. Я не могу представить, что чувствовали ваши близкие и семьи, которые переживали за вас. Я снова прошу вашего прощения.
В прошлый раз Татьяна Михайловна (одна из потерпевших Татьяна Любина, — прим. «Медузы») сказала: «Бог простит». Я в этих словах почувствовала немного насмешку. Меня это задело, потому что я серьезно отношусь к вере. Может быть, все это время я была так спокойна, потому что была уверена, что по крайней мере перед богом моя совесть чиста.
Прощение очень тяжело дается — не только тому, кто прощает, но и тому, кто прощение принимает. Если вы сможете меня простить, это не будет значить, что я забуду все произошедшее и свою ответственность перед вами. Но это будет значить, что по крайней мере мы готовы жить дальше. <…>
Мне один друг писал, что Господь нам посылает жестокие испытания, но он сам нас в них и поддерживает. Мне кажется, что в этих испытаниях очень важно сберечь себя от ненависти и постараться сохранить в себе любовь и мир.
Теперь мне хочется прокомментировать то, что я услышала ранее от стороны обвинения. Гособвинитель сказала, что я могла бы взорвать любого журналиста из присутствующих в зале, если бы мне он не понравился. И меня эти слова очень задели. Я рассказала свою историю и рассказывала о том, что изначально, до всех этих событий, Владлена Татарского я не знала. И потом мне постоянно говорили: посмотри, кто это такой, посмотри, что он пишет, посмотри, что он делает.
Я читала его книги, и я знаю, что он не был просто журналистом. Но когда мы встречались лично, он показался мне довольно добродушным мужчиной с чувством юмора, и у меня не было к нему никакой неприязни. И тем более я не желала ему смерти. Я всегда говорила, что насилие только порождает насилие. <…>
В деле есть голосовая запись с моего телефона, где я сама себе объясняю, что такое мирный протест и что для меня это единственный приемлемый способ борьбы. Поэтому мне особенно больно и стыдно, что моими руками устроили теракт. Я никогда не отрицала объективную сторону [дела]. Я действительно принесла эту статуэтку, я не поддерживала СВО, я хотела переехать в Украину, я выполняла просьбы [Романа] Попкова и Гештальта. Но все это время я была уверена, что в статуэтке находится только микрофон, и была готова рискнуть своей свободой, чтобы узнать правду. Но не была готова жертвовать жизнями других людей. <…>
Вся эта легенда была придумала не только для Владлена, но и для меня в том числе, чтобы и меня вовлечь. Роман знал, что меня такое заинтересует. Думаю, что ему тоже непросто признаваться, что он отправил маленькую девочку с бомбой фактически на смерть, но сейчас он в этом признается сам.
Если бы сохранились мои переписки с организаторами, то меня судили бы за что угодно, но не за умышленное совершение теракта. По части умысла позиция обвинения выглядит довольно странно. Те доказательства, которые опровергают наличие у меня умысла, просто игнорируются, отсутствие доказательств интерпретируется как замаскированное преступление. <…>
При этом обвинение учитывает все отягчающие доказательства, но не учитывает смягчающие. С самого начала следствия я активно сотрудничала, предоставила доступ ко всем своим устройствам. Все скриншоты, фотографии и финансовые переводы остались как были. Хотя у меня была возможность их удалить, когда я поняла, что мое задержание неизбежно. Я оставила, потому что знала, что мне нечего скрывать.
Я по-прежнему не признаю своей вины по предъявленным обвинениям, но принимаю моральную ответственность. В тот день, когда я сбежала с места преступления, я не была готова ее принять, но сейчас я здесь и готова. Прошу суд отправить дело на доследование и повторно назначить мне психолого-психиатрическую экспертизу. <…> Я не пытаюсь избежать ответственности. Я хотела попросить снять с меня обвинения по пункту «б» части 3 статьи 205 (совершение теракта) и части 4 статьи 222.1 (незаконный оборот взрывчатых веществ) и учесть смягчающие обстоятельства.
В заключение я хотела бы принести извинения не только потерпевшим, но и всем тем, кого это дело так или иначе коснулось. В частности, Анастасии Криулиной, чьи данные я бездумно использовала. Диме Касинцеву хочу просить суд не лишать его свободы, потому что он этого не заслуживает. Хочу принести извинения владельцам квартиры, которую я снимала, водителям такси, своей семье и друзьям, всем тем, к кому приходили полицейские и вызывали на допрос. Я понимаю, какой это мог быть стресс, надеюсь, что для всех них это останется в прошлом как ночной кошмар.
Я бы хотела поблагодарить тех, кто мне верит и поддерживает меня, и попросить поддерживать меня только как человека, который попал в тяжелую ситуацию.