Рома Либеров выпустил фильм-концерт «Мы есть!». В нем российские музыканты, уехавшие из-за войны, поют по всему свету Участвуют Андрей Макаревич, Noize MC, Влади, «Би-2» и другие. Премьера на «Медузе»

Сегодня, когда одна трагедия затмевает другую, все кажется неуместным. Несуществующими кажутся любовь, красота, дружба, милосердие, вежливость, взаимопомощь. Наш фильм-концерт — доказательство жизни, попытка сказать друг другу через границы и личные заботы: «Мы есть!» Мы разъединены и одиноки, напуганы и сбиты с толку, мы заботимся о детях и родителях, замыкаемся в своих делах и кругу близких друзей, хотим безопасности и, конечно, мирного будущего. Наш фильм-концерт — попытка подать пример к объединению, призыв поверх вкусов и предпочтений, возрастов и статусов почувствовать, что мы есть.

Спасибо музыкантам и их командам за протянутую друг другу и всем нам руку, спасибо продюсерам, операторам, звукорежиссерам, осветителям, техникам! Спасибо нашей слаженной группе! Несколько сот человек трудились над тем, чтобы выход фильма-концерта «Мы есть!» стал возможен. Это ли не лучшее доказательство того, что мы есть.

Я просто очень рад, что Рома нас собрал и что как музыканты, так и наша прекрасная команда (все ее цеха) сумели реализовать эту весомую красоту.

Я теперь живу в Таллинне — и это, конечно, далеко не чужой для меня город — с той разницей (очень существенной, конечно), что раньше я бывал здесь либо как турист, либо как гастролер. Теперь изучаю его изнутри, пропитываюсь им, и если бы не обстоятельства, которые сюда нас привели, то был бы совершенно счастлив.

Наша песня и появилась благодаря контексту и этому времени. Это первая песня, которая целиком написана мной уже отсюда, из изгнания. Она про «здесь и сейчас» — а раньше мы все сочиняли как будто сразу в вечность.

«Мы есть» — как бы нас ни пытались стереть и забыть одни, и «мы есть» — для тех, кто нас ждет, верит нам и разделяет наши мысли и чувства.

С местом, где я теперь живу, меня связывает депозит на два месяца по аренде квартиры. Ну, еще тачка есть там [на Кипре] у меня, старенькая. Дети учатся теперь в британской школе, это, наверное, основное. Еще друзья появились новые, во взрослом возрасте редко появляются друзья. Честно говоря, на Кипре живут очень приятные и дружелюбные греки-киприоты. Эмигранты тоже преимущественно высокого нравственного и культурного качества.

В песне «У цветного фонтана» описано развенчивание себя как человека, способного улучшить мир. Песня имеет то же значение и сейчас. Только теперь видно, что раньше меня разочаровывали пустяки какие-то.

Населению страны властью навязан геополитический миф, население готово смириться с войной и разрушением соседних городов. Но мы есть. Мы — это люди, выбравшие скорее отречься от своей предшествующей жизни, чем быть связанными с позорной путинской войной в Украине.

Вильнюс за эти 20 с лишним месяцев стал для меня новым домом. У меня есть любимые пешие маршруты в центре, избранные «секретные» места для поиска вдохновения, «свои» тропинки и заведения. Здесь у меня и моей семьи появились новые друзья — и сюда же вместе с нами переехали многие старые. Вильнюс соразмерен человеку и дарит совершенно другое качество жизни, нежели любой мегаполис. Я очень рад, что оказался здесь.

Песня «Страна дождей» еще слишком нова, чтобы заложенные в ней смыслы успели заиграть некими неожиданными оттенками. И она написана непосредственно о Вильнюсе и Литве. «Столица страны дождей» — это в буквальном смысле Вильнюс и есть, ведь, по самой популярной версии, слово Lietuva является однокоренным со словом lietus — «дождь».

Я только что завершил основную часть своего концертного тура 2023 года — и во всех городах и странах я получил много подтверждений тому, что мы есть и нас много. Я наблюдал такое единение в залах по всему миру, настолько огромное количество людей приходит на концерты, чтобы слиться воедино с любимой музыкой и близкими по духу, что мне самому придает это очень много сил, чтобы делать то, что я делаю.

Города для меня важнее стран, к которым они относятся. Я свою жизнь мыслю именно городами, а не странами. В этом смысле все просто: Белград — мой третий город. Мы познакомились еще лет восемь назад, сразу нашли общий язык и время от времени встречались. Белград — он же про любовь к жизни, причем вопреки той истории, которая у этого города есть. Что еще требуется сегодня?

Выбор песни для «Мы есть!» не случаен. Сама фраза «В любви выдох важнее вдоха» взята из книги сербского писателя Милорада Павича, при этом написана песня лет пять назад. Представляете, как все сложилось сейчас. Как было ее не спеть здесь?

«Мы есть!» — это настолько очевидно, что, на мой взгляд, не требует каких-либо уточнений или даже интерпретаций. Понятно, о чем идет речь. Я могу лишь предложить продолжить размышлять далее в том смысле, что мы еще и существуем взаимозависимо друг от друга и никогда сами по себе. Это ли не есть утверждение жизни?

Мы переехали в Буэнос-Айрес, что называется, с концами, поэтому теперь с ним уже связывает все. Перевезли через океан весь скарб, кошку, купили квартиру, учим испанский, короче — врастаем. Страна Аргентина (в особенности на контрасте с Россией) кажется просто невероятно свободным и радостным обществом, что нас очень приободряет.

В песне «Я смотрю на них» изначально заложен вопрос о том, как жизни участников некогда слаженного единого коллектива (в конкретном случае — школьного класса) изменились, когда им пришлось выйти во взрослую жизнь и пойти своими дорогами. Думаю, тут можно увидеть прямую аллюзию на сотни тысяч россиян, которые выбрали покинуть РФ с началом путинской войны в Украине, разъехаться по разным странам и континентам и начать учиться там жить заново.                 

«Мы есть» — для меня значит, что вне зависимости от того, где именно мы физически присутствуем, мы существуем. И это не стереть, это нельзя отменить.

Я выбрал город, связанный с волшебными воспоминаниями: мы ездили в Вильнюс с мамой в детстве. Связь с внутренним ребенком оказалась важной в этом страшном времени. Этот ребенок не соврет. Город превзошел все ожидания — спокойный, интеллигентный, красивый. Офигенный город. Офигенные, воспитанные люди.

Поменялось ли что-то в моей песне «Люди любят» со временем? Теперь я не уверен, что зверства людей оправдывает их любовь. Убийцы в Буче или в [израильских] кибуцах теоретически могли кого-то любить. Но считать ли это настоящей любовью, в христианском смысле? Теперь к рефрену этой песни пририсовался вопросительный знак.

Каждому человеку хочется быть. Принять свое решение. Мы выбрали. Быть с собой честными, даже потеряв свои жизни, оставив их за спиной. И каждому человеку в России, кто против морока, кто не может говорить, мы предлагаем сказать про себя — мы есть, мы существуем. В здравомыслии, среди сошедшего с ума окружения. Для меня это сейчас важно. Мы есть, нас больше, и мир вернется к нормальности.

С городом, в котором я сейчас живу, меня связывает практически все. Здесь мой дом. Здесь я подметаю тротуар и бодаюсь с коммунальными службами. Здесь наша группа и моя студия. Здесь я собственными руками от начала и до конца записал «Золотое время», когда начался ковид, и с тех пор здесь создаются все без исключения композиции и многие клипы «Ногу свело!». Здесь я варюсь в своей каше. Это мой город. Мое место в Москве заняла нечисть.

На фоне нынешней реальности в контексте песни «Четыре друга» изменилось так много, и эти изменения настолько тонкие и деликатные, с одной стороны, и настолько сокрушительные и глобальные — с другой, что я не хочу упоминать их напрямую всуе. Они, эти изменения, должны проявить себя сами, без моих комментариев. «Четыре друга» — моя лучшая песня, я написал ее около 25 лет назад. И слова эти пришли ко мне около 25 лет назад. И эта четвертьвековая выдержка дает мне право спеть эти строки сегодня, когда, по-моему, они очень нужны этому миру.

Утверждение «Мы есть» не нуждается в продолжении. Существование меня и представителей моей формы жизни — данность, аксиома, основа всех основ и величайший подарок этому ебанутому миру.