Американка Клаудия Голдин — настоящий детектив от мира экономической науки. За какие «расследования» (о женщинах и мужчинах) она получила Нобелевскую премию 2023 года? И почему на поздравительной картинке она с собакой?
Премия по экономике памяти Альфреда Нобеля за 2023 год присуждена американской исследовательнице Клаудии Голдин. Официальная формулировка — «за углубление нашего понимания позиций женщин на рынке труда». Такое описание научного вклада может показаться слишком пространным даже по меркам экономических «нобелевок», а вопросы о том, как и сколько женщины зарабатывают и подвергаются ли они дискриминации на рынке труда, будто бы превратились в общее место. На самом деле открытия Голдин неожиданным образом опровергают множество стереотипов и учат различать, в каких случаях происходит гендерная дискриминация, а в каких — объективные экономические процессы.
В большинстве случаев премия по экономике памяти Альфреда Нобеля, учрежденная шведским Риксбанком в 1968 году, отмечает не одно открытие, а десятки или даже сотни работ лауреатов в определенной области. Так и с Клаудией Голдин: она занимается исследованиями женской занятости с конца 1970-х и только в нобелевской справке о ее важнейших достижениях упомянуты больше двух десятков научных статей, темы которых варьируются от труда афроамериканок в США в конце XIX века до разницы в зарплатах между мужчинами и женщинами, получившими степень MBA в американских вузах.
Историю научного вклада Голдин можно представить как детективный роман, главная героиня которого ищет «виновных» в том, какое положение занимают женщины на рынке труда. Как часто бывает в детективах, развязка кажется будто бы заранее понятной, но на пути к ней читателей ждет множество загадок и неожиданных «подозреваемых». К детективной метафоре постоянно прибегает сама Голдин: в одном из эссе она признавалась, что в детстве мечтала стать сыщиком и ей это удалось — ведь проводя исследование, она выдвигает версии и затем ищет улики, чтобы их проверить.
Эту страсть Голдин отметили и в Нобелевском комитете: на официальной иллюстрации, которыми сопровождаются пресс-релизы о присужденных премиях, Голдин изображена в шляпе как у Шерлока Холмса и с лупой в руке, а перед ней — шкаф, типичный для американских государственных архивов. Архивные данные — любимые «улики» Голдин, ведь поиск ответов о современном положении трудящихся женщин она начала с далекого прошлого.
Расследование о вдовах: как Клаудия Голдин выяснила, чего не знала наука о женском рынке труда
Одна из главных количественных характеристик, по которым экономисты судят о ситуации с женским правом на труд, — уровень участия женщин в рабочей силе, иными словами — процент трудящихся среди общего числа женщин. До Голдин в экономической науке доминировала идея о том, что участие женщин в рабочей силе — функция от экономического развития: чем более развитой становится экономика, тем больше возможностей для женщин на рынке труда и тем шире они на нем представлены. Голдин в серии работ, опубликованных в 1980-е и начале 1990-х, доказала, что это не совсем так: в долгосрочной перспективе уровень участия женщин в рабочей силе по мере экономического развития сначала сокращается, а затем начинает плавно расти — по траектории в форме буквы U.
Долгое время исследователи видели только правую часть U — начавшийся с конца XIX века плавный рост женского участия в рабочей силе, который в определенный момент ускорился. Голдин, поработав с архивами, установила, что этому подъему предшествовал длительный спад. Из-за того, что данные о трудящихся женщинах прошлого были отрывочными и неполными, историки недооценивали их роль на рынке труда. Об этой роли принято было судить по переписям населения: в графе «род деятельности» у женщин чаще всего значилось слово «жена», что в представлении многих исследователей подразумевало непредставленность на рынке труда.
Но Голдин обратила внимание на данные об американских домохозяйствах прошлого, которые, согласно переписям, возглавляли женщины — овдовевшие или не создавшие семью. 44% таких женщин сообщали переписчикам, что ведут ту или иную профессиональную деятельность. Она также проверила, насколько прибыльными были предприятия под управлением вдов, — большинство показывали хорошие финансовые результаты. Ученая предположила, что вдовы продолжали успешно вести дела мужей, потому что и до смерти супругов работали вместе с ними — содержали хозяйство или постоялые дворы, занимались ремесленными производствами и торговлей.
Согласно данным, которые собрала Голдин в дополнение к переписям, на рубеже XVIII и XIX веков доля замужних женщин и вдов, так или иначе представленных на американском рынке труда, превышала 60% (для сравнения: сегодня уровень участия женщин в рабочей силе составляет 50% в среднем по миру). Но уже в первой половине XIX века процент трудящихся замужних женщин в США стал сокращаться: из-за промышленной революции предприятия стали крупнее, рабочие задачи усложнились и совмещать их с заботой о семье и доме становилось все труднее. К началу XX века участие замужних женщин в рабочей силе упало примерно до 10%.
Незамужние молодые женщины благодаря промышленной революции поначалу, напротив, стали активнее выходить на рынок труда. Так, в Массачусетсе доля девушек в возрасте от 10 до 29 лет, трудившихся на промышленных предприятиях, в 1829 году составляла чуть меньше 30%, а к 1837 году уже превышала 40%. С учетом того, что молодые женщины работали не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве, их участие в рабочей силе могло быть еще выше, но во второй половине столетия тоже стало снижаться.
По версии Голдин, работающих на предприятиях женщин стало так много, что в обществе встал вопрос о том, стоит ли вообще предоставлять женщинам право на труд и не нуждаются ли они в законодательстве, которое защищало бы их от эксплуатации (то есть вовсе не давало бы работать). Институциональные барьеры, которые были созданы на рубеже XIX и XX веков, пришлось преодолевать десятилетиями. Так, средний уровень участия замужних женщин в рабочей силе в США в 1940 году оставался примерно таким же, что и в 1890-м, — немногим больше 20%.
Расследование о «таблетке»: как Клаудия Голдин доказала, что оральная контрацепция помогла женщинам изменить свое будущее
Хотя наиболее подробные исследования Клаудии Голдин сделаны на основе американских данных, впоследствии и в ее собственных работах, и в исследованиях других экономистов, развивавших ее идеи, было доказано, что U-образная траектория женского участия в рабочей силе по мере развития экономики характерна для подавляющего большинства стран мира. Именно поэтому такие открытия имеют не только историческую, но и практическую ценность — ведь при помощи данных США Голдин показала, что ждет рынки труда многих стран с развивающейся экономикой. Дело в том, что все страны, пусть и с разной скоростью, проходят примерно одни и те же стадии экономического и технологического развития и для каждой из этих стадий есть характерные тенденции в спросе и предложении на рынке женской рабочей силы.
Эта вроде бы очевидная теоретическая рамка — тоже часть научного вклада Голдин. Процент занятых женщин и уровень их зарплат — результат баланса спроса на женскую рабочую силу со стороны экономики и ее предложения, то есть числа женщин, готовых трудиться.
- Спрос меняется вместе со структурой экономики и технологическим прогрессом. Доминирование аграрного сектора сменяется индустриализацией, а затем начинает формироваться экономика услуг — на каждом из этих этапов требуется разная численность работников с разными навыками.
- Объем предложения женской рабочей силы — результат индивидуальных решений женщин, которые они принимают на разных этапах своей жизни (сначала в юности, затем выходя замуж и планируя семью, затем уже после рождения ребенка и так далее). На эти решения влияют и социальные нормы, и институциональные барьеры, и потребности членов семей в помощи женщин — все это может ограничивать предложение женского труда.
Изменение положения женщин на рынке труда — это во многом история снятия разнообразных ограничений на стороне как спроса (например, отмена законодательных запретов на наем женщин), так и предложения. Чаще всего эти изменения происходят крайне медленно — и это тоже важный практический вывод для тех стран, где эти процессы идут сегодня. Вполне возможно, что дело не в неправильной социальной или экономической политике — нужно просто подождать, пока сменятся поколения.
Люди принимают решения о том, где и как долго учиться, куда пойти работать, когда завести семью и так далее, в юности, но ожидания относительно собственного будущего формируют на основе опыта родителей или того, что видят вокруг прямо сейчас. Если они недооценивают будущие изменения, то рискуют сделать неадекватный выбор — например, не решившись поступать на сложную специальность в вузе и строить карьеру. Так, в 1967 году только 35% опрошенных американок в возрасте 20–21 года считали, что все еще будут работать в 35 лет. Их представления о собственном будущем формировались на основе опыта матерей: доля занятых среди женщин того поколения тогда составляла около 30%. Но девушки неверно оценивали свои перспективы — занятыми после 35 лет оказались 65% из них.
Представления о будущем не статичны и обновляются с каждым последующим поколением. В опросе 1979 года уже 80% 20-летних американок были уверены, что в 35 останутся на рынке труда. Как следствие, они были готовы больше инвестировать в свой человеческий капитал — дольше учиться, выбирать более сложные специальности, заниматься карьерой. Это стало возможным не только благодаря тому, что система образования становилась все более доступной для женщин. В 1970-е на рынке женского труда произошла тихая революция, писала Голдин, и важнейшим драйвером этой революции была одна-единственная технологическая инновация — оральные контрацептивы.
В 1960 году в США был зарегистрирован первый медицинский препарат для оральной контрацепции, Enovid. И этот препарат, и все последующие оральные контрацептивы в англоязычных странах стали называть просто «the pill» («таблетка») — не только и не столько из деликатности, сколько из-за огромной популярности и значимости в эмансипации женщин. Голдин первой доказала и достаточно точно замерила экономический эффект «таблетки» — ей посвящены одни из самых цитируемых работ исследовательницы. Написаны они совместно с экономистом Лоуренсом Кацем (он не только постоянный соавтор и коллега по Гарварду, но и муж Голдин).
На первый взгляд все очевидно: благодаря оральной контрацепции женщины получили возможность надежно планировать беременность и смогли заняться карьерой. Но экономистам чаще всего достаточно непросто оценить последствия отдельно взятой меры или даже установить, есть ли вообще причинно-следственная связь между воздействием фактора и тем, что кажется его последствиями. В случае с оральными контрацептивами и выходом женщин на рынок труда нужно было отделить вклад множества других факторов — может быть, дело было не в «таблетке»? К тому времени, по мере борьбы женщин за свои права, постепенно менялись социальные и законодательные нормы, медицина в целом развивалась и становилась более доступной, смягчалось регулирование абортов, женщины получали все больший доступ к системе образования, наконец, благодаря технологическому прогрессу появлялось все больше рабочих мест, где не требовался тяжелый физический труд.
Один из способов установить причинно-следственные связи определенного явления с конкретным фактором и оценить эффект какой-нибудь меры или научного открытия — найти в данных «естественный эксперимент». Так называют ситуацию, когда из-за объективных причин образуются, прямо как в медицинских испытаниях лекарств, две тестовые группы — группа, которая подверглась воздействию, и контрольная группа, где воздействия не было (в медицинских испытаниях ее члены получают плацебо). Причем важно, чтобы обе группы сложились совершенно случайным образом и были бы схожими по составу. Этому методу была посвящена Нобелевская премия по экономике 2021 года.
«Провести» естественный эксперимент практически невозможно — зато его можно обнаружить ретроспективно, исследуя разнообразные данные. Здесь Голдин вновь пригодилась ее страсть к детективным расследованиям — ответы нашлись в архивах. К концу 1960-х «таблетку» разрешили продавать всем совершеннолетним женщинам (поначалу ее могли купить только замужние), но в начале 1970-х некоторые штаты стали снижать порог совершеннолетия с 21 года до 18 лет. С деторождением это было никак не связано: шла война во Вьетнаме — и американской армии нужно было больше призывников. Из-за того, что возраст совершеннолетия снижался не везде и не одновременно, как раз и сложился естественный эксперимент. Исследователи смогли сравнить карьерные пути женщин, которые в юности имели доступ к оральной контрацепции, и тех, кто сталкивался с ограничениями, и таким образом измерить экономические последствия «таблетки», очистив их от влияния иных факторов — ведь все прочие условия для этих женщин были одинаковыми.
Выводы были ошеломляющими: доступ к оральной контрацепции оказался главным фактором, из-за которого с 1970 по 1990 год увеличилось число студенток на специальностях, которые прежде считались «мужскими» из-за того, что требовали более длительного обучения. В США это в первую очередь юристы и врачи, включая ветеринаров. Получив возможность «управлять» своей беременностью, молодые женщины откладывали вступление в брак и инвестировали усилия и время в карьеры. Причем эффект оральной контрацепции с точки зрения роли женщин на рынке труда оказался куда более сильным, чем эффект легализации абортов.
Расследование о зарплатах: как Клаудия Голдин развеяла главные мифы о том, почему женщины зарабатывают меньше мужчин
Улучшенный доступ к образованию не только привел к дальнейшему росту участия в рабочей силе, но и помог американкам быстрее сократить разрыв в уровне зарплат с мужчинами — ведь теперь их объективные знания и навыки стали сближаться. Еще в 1960-е заработок женщин в США в среднем составлял 55% от мужского, причем соотношение практически не менялось с конца XIX века. Но уже к концу 1980-х оно перевалило за 70%, а потом изменения вновь замедлились. К началу 2000-х соотношение женской зарплаты к мужской все еще держалось в районе 75%, сегодня оно составляет примерно 80% в США и 87% в странах ОЭСР. Но почему разрыв в зарплатах в последние годы сокращается так медленно? Это одно из самых свежих и увлекательных «расследований» Клаудии Голдин.
В экономической литературе (не говоря об общественных дискуссиях) разрыв в уровне оплаты труда между мужчинами и женщинами часто объясняют дискриминационными практиками: например, согласно одному из исследований, мужчины склонны продвигать по службе сотрудников своего гендера, потому что активнее с ними социализируются за «мужскими занятиями». Еще одна популярная версия гласит, что женщины по природе менее конкурентны и реже идут на конфронтацию и потому не могут добиться более высоких должностей и зарплат. Согласно другому расхожему объяснению, виноват «самоотбор» — женщины по своей воле (а не из-за дискриминации) выбирают специальности, где уровень оплаты ниже, потому что для них требуется меньше навыков и их бывает проще совмещать с заботой о семье.
Голдин проверила эти аргументы на современных данных — теперь исследователям доступны огромные массивы информации о женщинах на рынке труда, это уже не детективная работа в пыльном архиве. Ученая доказала, что аргумент о неконкурентной природе женщин часто не работает: выпускницы программ MBA американских вузов получали такие же должности и зарплаты, что и их однокурсники-мужчины. Потом они так же успешно продвигались по службе — в течение первых нескольких лет разрыв в доходе был минимальным или вовсе отсутствовал. Но к пятому году карьеры он немного увеличивался, а к десятому — уже удваивался. К десятому году у женщин оказывалось и больше дней, в течение которых они отсутствовали на рабочем месте, чем у мужчин, — но их потери в доходе были намного больше, чем предполагала бы разница в отработанных часах.
Разумеется, причиной отсутствия женщин на работе были дети, так что семья остается важнейшим фактором на рынке женского труда и в XXI веке. Но Голдин предложила новый взгляд на так называемый «штраф за материнство». Она решила проверить, как обстоят дела с разрывом в зарплатах в самых высокооплачиваемых профессиях в США. Ученая отобрала более сотни специальностей с доходом свыше 60 тысяч долларов в год. Оказалось, что разрывы в зарплатах оказались максимальными в профессиях, которые предполагают активную коммуникацию определенного сотрудника с коллегами и клиентами в рабочие часы и сверхурочно. Самый простой пример — юристы в крупных компаниях, объясняла сама Голдин: клиент может потребовать, чтобы конкретный юрист, который его консультирует, был бы на связи в любой момент, приезжал бы на встречи и отправлялся в деловые поездки.
Тем, кто хотел бы поддерживать более здоровый баланс между работой и личной жизнью, при таких условиях вряд ли стоит надеяться на карьерный рост и более высокие доходы. Но для многих женщин это по-прежнему вынужденный выбор, потому что на них ложится бо́льшая часть ухода за ребенком. Их «штраф» за отсутствие на работе в таких случаях — не столько следствие гендерной дискриминации, сколько специфика специальности, где чрезмерно вознаграждается сверхурочная работа и не приветствуется гибкий график. В группе из 100 самых высокооплачиваемых работ разрыв в зарплатах между мужчинами и женщинами был минимальным как раз в тех профессиях, где у людей есть возможность работать в наиболее удобные для них дни и часы. Например, это ученые-исследователи: как шутила Голдин, пробиркам в лаборатории, в отличие от вашего начальника, все равно, когда вы к ним придете, — главное, чтобы исследование было проведено в срок. Меньше были разрывы в оплате труда и в IT-специальностях, где тоже проще относятся к гибкому графику.
Этой же работой Голдин опровергает популярный аргумент о «самоотборе» женщин в менее доходные специальности как главной причине разрыва в зарплатах. Она доказала, что в современном мире основной вклад в этот разрыв вносит разница в оплате труда внутри одних и тех же специальностей, а не между ними. Чтобы его преодолеть и помочь современным женщинам не терять в уровне дохода из-за материнства и других отгулов по семейным обстоятельствам, нужно стимулировать переход компаний на более гибкий график, полагает Голдин — это будет эффективнее, чем платить более высокие пособия во время декретного отпуска (что все равно не компенсирует долгосрочные потери в зарплате) или «перевоспитывать» мужчин, чтобы те активнее участвовали в уходе за детьми и считали это социальной нормой (этим, по мнению Голдин, все равно надо заниматься, но на перемены уйдет очень много времени).
Расследование о лауреате: как Клаудия Голдин ломала стереотипы собственным примером (и почему на картинке Нобелевского комитета компанию ей составил золотистый ретривер)
Говорить о научном вкладе Клаудии Голдин невозможно, не упомянув ее собственные карьерные достижения: в 1990 году она стала первой женщиной, получившей пожизненный контракт (tenure) на экономическом факультете Гарварда. Рассказывать о том, сталкивалась ли она с дискриминацией в академическом мире, Голдин не любит и ограничивается поучительными анекдотами. Например, однажды она не уточнила, каким будет гонорар за консалтинговую услугу, и просто согласилась с назначенной суммой. Позже выяснилось, что двое мужчин, работавших над проектом вместе с ней, получили вдвое больше, потому что сами попросили более высокую оплату. В истории не было бы ничего забавного, если бы не специфика проекта: одна крупная международная организация тогда попросила Голдин и двух ее коллег-мужчин проверить корпоративный отчет о борьбе с гендерной дискриминацией — и нареканий к отчету у Голдин не возникло.
Голдин — всего лишь третья женщина, получившая Нобелевскую премию по экономике за всю ее 55-летнюю историю, и первая, кто получает ее единолично, без мужчин-соавторов. Кроме того, Голдин — первая лауреатка, которую Нобелевский комитет увековечил в компании любимого питомца. На той самой официальной иллюстрации, где она изображена в образе детектива, рядом с ней стоит золотистый ретривер — именно такой породы пес Голдин, Пика. Пике даже посвящен специальный раздел на официальной страничке Голдин на сайте Гарварда: там она публикует его свежие фотографии, новости о здоровье и путешествиях пса. Пика присутствовал и на первом нобелевском интервью Голдин — ученая предупредила корреспондента, что ставший знаменитым пес присутствует на звонке.
За неделю до присуждения Нобелевской премии 77-летняя Голдин опубликовала новое эссе с лаконичным названием «Why women won» — и более точным здесь, вероятно, будет перевод «Почему женщины побеждали». В этой работе Голдин вновь оглядывается на историю борьбы женщин в США за свои права и приходит к печальным выводам. Она выделяет 155 критически важных позитивных изменений в положении женщин, которые произошли с 1905 по 2023 год, — оказывается, 45% из них пришлось всего на одно десятилетие, с 1963 по 1973 год. Отчасти это было следствием удачных совпадений, но главной причиной прогресса все же была беспрецедентно активная борьба женщин за свои права, которая заставляла политиков менять законы к лучшему. Парадоксальным образом в дальнейшем женщины сами же пострадали от этих успехов, полагает Голдин: чем заметнее становилась их роль, тем сильнее становилось противодействие изменениям — и не только со стороны мужчин, но и самих женщин. Откат назад происходил, когда сами женщины стали отказываться от борьбы за свои права, — и он продолжается сегодня, подытоживает Голдин.
Маргарита Лютова