«Мне казалось, что мы дружно стоим в очереди на плаху» Год с начала мобилизации в России. «Верстка» рассказывает истории россиян, бежавших из страны через Верхний Ларс — но затем вернувшихся домой
Мобилизация в России началась ровно год назад — 21 сентября 2022-го (и пока Владимир Путин не объявил официально о ее завершении, она продолжается). После этого более 700 тысяч россиян бежали в Грузию — из-за цен на авиабилеты многим пришлось пересекать сухопутную границу с единственным КПП Верхний Ларс. Там люди стояли в очередях по несколько суток, кто-то пересаживался на велосипеды и самокаты, другие преодолевали десятки километров пешком. Но через несколько месяцев некоторые вынужденные эмигранты вернулись в Россию. В годовщину начала мобилизации «Верстка» попросила россиян рассказать об экстренном отъезде из страны, жизни вдали от дома и планах на случай новой волны мобилизации. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст полностью.
Осторожно, в этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, не читайте его.
«Хотел переждать по другую сторону баррикад»
Арсений
32 года, Москва
По-моему, 21 сентября речь Путина я смотрел в записи — сейчас уже не вспомню, как именно услышал новость о мобилизации. Но помню свои мысли: мы плывем в одной лодке всей страной, при этом властям плевать, кто поддерживает их решения, а кто нет.
Я собирал сумку и просто осознавал, что не хочу в этом участвовать. На следующий день мы с друзьями уже стояли в адской пробке на Верхнем Ларсе.
Все боялись, что схлопнутся границы, и все друг друга накручивали: «Вот-вот перестанут выпускать». Но я человек спокойный, многое повидал. Я не воспринимал это как побег, я не был на истерике — скорее, хотел переждать по другую сторону баррикад.
Я работаю в полубюджетной организации при государственной компании, в сфере науки. Уезжая, я даже увольняться не стал. Просто ничего не сказал коллегам и перешел на удаленный режим. Жена и дети хотели вместе со мной поехать, но я их переубедил: что нам вместе делать на новом месте? В России у нас хорошие условия проживания, свой дом, а там — все-таки не то.
Мы с друзьями быстро добрались до границы с Кабардино-Балкарской Республикой, а вот при въезде во Владикавказ на постах уже никого не пускали, приходилось выбирать маршруты в объезд. Несколько раз мы давали мелкие взятки, чтобы быстро проскочить. У нас вымогали и большие деньги за проезд, но мы всех обвели вокруг пальца и поехали по лесам, горам и полям, чтобы объехать вымогателей. Я просто открыл карту и составил маршрут по непроторенной дороге — мы так сэкономили тысяч сто.
На дорогу у нас ушло примерно три дня. Чтобы отбить взятки, я посадил в машину несколько попутчиков и вышел в ноль. На границе один из российских таможенников сказал нам: «Откройте окна, хочу посмотреть на ваши трусливые лица». Ну, мы открыли и проехали.
Повезло, что в Грузии я мог жить у родственников, которые уехали сразу после начала войны, и мне не пришлось тратить большие деньги на съемное жилье. С работой все было в порядке, я продолжал заниматься своими задачами удаленно, но однажды спалился. Коллеги позвонили мне по конференц-связи и вместо гудков услышали «Абонент временно занят» по-грузински. Они это никак не прокомментировали, но позже стало понятно, что я рисковал. Кого-то в итоге уволили из-за таких «подвигов» с отъездом в другую страну.
Я прожил в Грузии почти два месяца. А когда понял, что ни под какие призывы не попаду, по крайней мере в этой волне, решил вернуться и никуда больше не дергаться.
В Москве у меня дом, собака, вещи, работа, хобби — все здесь. В России — стабильная работа, а чем заниматься в Грузии — неясно. Местные люди более расслабленные: сегодня они отдыхают, завтра свадьба, а послезавтра — еще что-нибудь. А в Москве более привычная мне суета, и если сегодня ты не успел завершить какое-то дело, завтра поезд может уйти.
Я увидел, что в России ситуация не то чтобы быстро усугубляется, значит, можно и вернуться. Жена просила меня еще переждать, но в ноябре я уже был дома.
В Грузию я возвращался еще ненадолго на майских праздниках, навестить родственников.
Могу сказать, что грузины нормально относятся к россиянам, а вот земляки как раз нагнетают. Но было и несколько эксцессов: мою машину разрисовали матерными словами, а в машине одного моего знакомого побили стекла. Неприятно.
Конечно, вернуться домой после отъезда — всегда хорошо. Коллеги удивились, когда я вышел из удаленного режима раньше времени.
Если вдруг объявят мобилизацию снова, я вижу мало вариантов для себя. Попаду под призыв — значит, не смогу выехать никуда. Вряд ли на этот раз дадут время покинуть страну. Не попаду под призыв — и смысла ехать нет. Мало чего теперь зависит от меня.
Если бы мне вручили повестку в руку, я бы взял ее и пошел разбираться. Повторять трюк с поездкой на машине через леса и поля в одиночку, не уверен, что хотел бы. Во всяком случае, попробовал бы взять билет.
«Было такое ощущение, что мою планету захватили инопланетяне»
Кирилл
36 лет, Москва
Я уехал не потому, что бежал. И вернулся не потому, что у меня кончились деньги. Еще в начале лета 2022 года моя компания решила переезжать в Грузию и стала готовиться к релокации сотрудников. Но мобилизация случилась за месяц до открытия нашего офиса, поэтому пришлось собираться и выезжать экстренно.
Вообще, у нашей семьи есть жилье в Испании, свою юность я провел там. Я никогда не был в военкомате, и мне кажется, мои риски были невысоки. Но все равно было неясно, что дальше происходить будет. Планировать уже было нечего — нужно было просто взять и уехать. Жена и наш трехлетний ребенок остались дома.
Билеты были дорогие, поэтому я выехал в сторону Ларса на машине вместе с коллегой. Спустя год я думаю вот о чем: таблетки по рецепту — это очень хорошо! У меня был с собой феназепам, и, кажется, половину эмоций от этой поездки он мне потушил.
При въезде во Владикавказ полицейский смотрел на номер региона и всех неместных просил разворачиваться. А ведь я два дня ехал, чтобы оказаться на этом КПП. Я остановился и стал расспрашивать полицейского, почему не пропускают. Он мне ответил: «Вернешься к себе домой, пройдешь в военкомат по месту прописки и там у них спросишь».
Местные предложили нам помощь — провести нас на границу «козьими тропами», за денежку. Так мы и пробирались в ночи небольшой колонной, как мексиканцы, которые хотят в США попасть, — абсурд! Наша колонна была одной из сотен таких же. Мы отдали 30 тысяч рублей за эту обходную дорогу, которая была точно не для машин: я конкретно разбил там подвеску. Крутил руль и думал: «Скорее бы это закончилось». А это только начиналось.
Мы попали в пробку на три дня. Машины с осетинскими номерами вклинивались в колонны там, где хотели, люди, которым это не нравилось, буквально били по этим машинам ногами. В какой-то момент местные стали ходить между рядами, как по рынку, и спрашивать, почем машины продаются.
Потом приехала Росгвардия, появились новости о так называемом передвижном военкомате — на деле это была новенькая «газель» в целлофане, которую отфоткали и увезли. Мне было тревожно, но я продолжал закидываться успокоительными. Иногда мне казалось, что мы дружно стоим в очереди на плаху.
Суммарно я провел на Верхнем Ларсе пять дней, питался пирогами и сникерсами, а после пересечения границы сразу заболел.
Нас ждало жилье в поселке Уреки, недалеко от Батуми. Через неделю мы воссоединились с ребенком и женой — она сильно переживала за мою поездку и приехала похудевшая на шесть килограмм.
Мы полгода жили одни чуть ли не в лесу и не особо пересекались с людьми. Жили хорошо, работали дистанционно. Потом у компании начались проблемы из-за того, что в России все стало рушиться. В итоге наш грузинский офис не открылся вообще. Компания окончательно рассыпалась. В мае нам объявили о закрытии.
Жизнь в Грузии нам обеспечивала компания, и за счет зарплаты мы могли не обращать внимания на цены. А когда работа закончилась, то встал вопрос: на что жить? Все-таки в Москве мы были средним классом. А в Грузии стало очень дорого, местами даже дороже, чем в России.
В середине июня мы уехали домой. Решение вернуться я принимал спокойно, потому что у меня уже был такой опыт, когда возвращался в Россию из Испании. Мне никто не пересадил корни — я правда хочу жить у себя дома.
Еще до мобилизации обстановка в Москве накалялась постепенно, и я не замечал каких-то изменений. В принципе, если не читать новости, то милитаристского фона нет, люди на улицах войну не обсуждают.
А когда я возвращался из Грузии через Ростов-на-Дону, заметил вокруг очень много Z, военных машин и людей в форме. У меня было ощущение, что мою планету захватили инопланетяне и разместили тут свои космолеты. А люди ходят и не обращают внимания. Как в фильме «13 район», который начинается с того, что летающая тарелка уже висит. Мне хотелось открыть людям глаза и сказать: «Это же ненормально, этого всего не должно быть здесь».
Я допускаю, что мобилизация может повториться, и как будто есть только два выхода: в окно и в дверь. Бежать никуда я больше не буду, мне некуда и не на что, все потрачено. Никто мне больших зарплат не предлагает. В России нет иностранных компаний, найти хорошую работу сложно.
В ближайшей перспективе я даже не знаю, что может сделать мою жизнь в России счастливой. Всего лишь надо, чтобы люди хорошо выполняли свою работу и не отрицали реальность, как это делает Песков. Мне кажется, мое поколение уже хорошо жить не будет. Но я останусь здесь, даже несмотря на то, что у нас есть квартира в Испании.
Я осознал, что мне претит выполнять чужие пожелания. Если кто-то решил отправлять других людей убивать, я не планирую этому поддаваться. Я рассчитываю, что от этого можно как-то откреститься, оставаясь в стране. В конце концов, айтишникам проще не выходить на улицу, чем офисным работникам, курьерам.
Если мне пришлют повестку на «Госуслуги», меня это все равно не телепортирует в военкомат. То есть меня в любом случае туда придется как-то доставить. На входной двери у меня висит камера, и я просто не открою никому. Вот такая мера безопасности.
Мои родители тоже остаются в России, но они как раз поддерживают власть, и наши отношения не складываются. Но меня расстраивает не сам факт того, что они за войну. Я в целом разочарован. Не думал, что мои родители такие «ватные».
Самое интересное, что мы переезжали в Испанию во время второй чеченской кампании, и мне кажется, что наш переезд был с этим связан. Если я правильно помню, на решение родителей повлиял в том числе вот этот стресс в воздухе из-за взрывов домов. Зато сейчас мой папа до хуя патриот.
Я тоже патриот — хочу хорошего для моей страны и не хочу плохого. Мне кажется, то, что сделали власти, — это предательство.
«Минусы России не перекрылись плюсами Грузии — итоговое сальдо не сошлось»
Владимир
35 лет, Тула
Я занимаюсь электромонтажными работами, и несколько лет назад у меня появилась мысль открыть такой офлайн-бизнес в Грузии. В октябре прошлого года должен был состояться наш плановый переезд. А потом наступило 21 сентября.
Как сейчас помню, тем утром мы купали ребенка в бассейне и ничего не предвещало беды. Потом увидели новости, созвонились с друзьями — они собрались немедленно уезжать. У меня было предчувствие, что это неправильное решение, достаточно «стадное», но вечером мы и сами выехали в направлении границы.
Вообще я не читаю новости и прекрасно без них живу. И даже когда объявили мобилизацию, особо не вчитывался, но потом одного моего монтажника забрали воевать, второго тоже забрали… И я понял, что надвигаются проблемы.
Хорошо помню это чувство разочарования. Я очень люблю свой дом, который мы с супругой построили. Почему я должен убегать? Я же не сделал ничего плохого. Вот этот диссонанс меня сильно парил. Я созванивался с психологом, кричал в трубку и даже, наверное, истерил. А потом принял обстоятельства, и мы поехали.
Я не смог оставить своего кота, а для того, чтобы пересечь границу с животным, нужно оформлять документы. До ветклиники было не дозвониться, поэтому я просто приехал, зашел в кабинет и потребовал эту долбаную справку, наорав на сотрудницу. Она стала меня осуждать — мол, мы «валим» из страны, но документы выдала. Конечно, в итоге их у нас никто не посмотрел.
Дорога стала для нас приключением — это адреналин, драйв. Выехали в ночь, а дальше такая картина: темно, в машине улюлюкает детский проектор — рыбки по потолку плывут, а мы движемся к границе.
Пробка была около 12 километров, мы порядочно встали в очередь, никого не обгоняли.
Люди вокруг напоминали человеческое стадо — когда животные бегут от какой-то угрозы, мне кажется, они ведут себя именно так. Я никогда в жизни еще такого не видел и надеюсь, что больше не увижу.
Люди кругом хамили, дрались, кричали друг на друга. Все заполнило машинами — скорая помощь не смогла добраться до беременной женщины, которой стало в очереди плохо.
Мы выталкивали людей из пробки. Помню, как бил по капоту машины, которые лезли без очереди, и орал: «Уезжайте на хрен отсюда». Я спрашивал у таких людей: «Почему вам кажется, что ваши дела важнее моих?» Они мне объясняли, и я ловил себя на мысли, что вообще-то прекрасно их понимаю.
В какой-то момент мы уже сами были близки к тому, чтобы поехать в обход всех, — к счастью, сдержались. Но все это время мы качались на эмоциональных качелях. Мой друг проснулся в один из дней и увидел, что я несусь в кулачный бой, — выскочил нас разнимать. Это все очень нехорошо, когда людей ставят в такие условия, где им приходится быть животными.
Были и забавные эпизоды. Один из товарищей, который выехал вместе с нами, накануне получил большую посылку из Магадана, и мы ели бутерброды с красной икрой, как аристократы. Люди в очереди смотрели на нас как на диких, учитывая, что в магазине все закончилось.
Суммарно на границе мы провели 57 часов. Нам казалось, что грудной ребенок даст нам привилегии, но на деле всем было плевать. Мы пересекли границу и просто выдохнули. Радоваться было нечему — да, мы вырвались, но ради чего и куда, было неясно. Мы сняли отель и поели — хачапури и хинкали. А дальше стали искать жилье в Тбилиси и попали в плохую ситуацию.
В спешке мы с друзьями согласились снимать дом и уже после оплаты обнаружили в нем плесень за кроватью. Отказались от аренды, но нам не вернули 800 евро, и мы обратились в полицию. Наше дело никак не продвинулось, а полиции было интересно разве что нашего ребенка за пальчик подержать.
К счастью, нашли собственницу, которая не ломила цену, и заселились в хорошую квартиру. В этой квартире у нас гостила теща — она украинка и наконец познакомилась с внучкой.
В Грузии мы столкнулись со всякими бытовыми лишениями. Даже отсутствие привычных магазинов вроде «Яндекс.Маркета» или «Озона» — это критично, если честно. Местный строительный рынок — вообще офис ада на земле, брат «Почты России».
Конечно, есть грузинское гостеприимство, но я не могу сказать, что я на себе его как-то ощутил. Любой звонок в организацию начинался с глубокого вздоха. В нем я читал: «Братан, как ты достал».
Когда я открывал счет, банк решил поинтересоваться, откуда у меня деньги. Очень странный вопрос к человеку, который рассчитывает начать в Грузии бизнес и открывает ИП, — так я им и ответил. В итоге получил отказ. Это был один из красных флажков. Я подумал: похоже, надо возвращаться, мне этого хватит.
В общем, открыть в Грузии бизнес у меня не получилось. Можно было бы попробовать зарабатывать чем-то еще, но стоит ли оно того? Я для себя решил, что нет. Минусы России не перекрылись плюсами Грузии, итоговое сальдо не сошлось.
Зима выдалась бесснежной, и это позволило нам уехать домой в январе на летней резине. Сомнений не было, да и страха получить повестку уже тоже. Сами же знаете российские реалии — здесь от всего можно отговориться. К тому же мне поступило предложение о работе от компании, которая может сделать бронь.
Один из моих монтажников так и служит. Другому удалось добиться возвращения — там кто-то подергал за ниточки, и он больше не в зоне СВО. При этом я осознаю, что сейчас, спустя год, с возвращением с войны есть проблемы, это, по сути, билет в один конец.
Я рассчитываю, что просто не окажусь в ситуации, когда нет пути назад, верю, что путь будет всегда, разве что сложный. В России можно строить планы максимум на 15 минут, так что я изолировался и совсем не хочу думать о том, что будет завтра. Когда меня спросят, я отвечу, что я «не то чтобы за войну». А пока не спрашивают.
Когда вернулся в Россию, первым делом шашлык пожарил у себя во дворе. Это было замечательно, здорово и весело. Понял, как сильно люблю свой дом, каждую деталь в нем. Я очень скучал и отказаться от этой части души не могу.
«Твой дом — это уже не то место, по которому ты скучал»
Тимофей
27 лет, Санкт-Петербург
У меня много близких друзей в сфере айти, и часть из них уезжала из страны в марте, в первые недели войны. Еще в начале прошлого сентября я прямо чувствовал, что ситуация повторяется заново — вот-вот что-то грянет. Помимо друзей-айтишников, у меня в окружении есть еще и служившие, потому что я сам проходил срочную службу. Среди знакомых есть и ребята, которые прямо сейчас находятся в зоне СВО. Все они говорили: что-то будет.
И вот объявляют мобилизацию, настроение было суперупадническим. Меня разрывали чувства изнутри. Всю жизнь я думал, что нужно быть готовым защищать родину, если вдруг что, и быть рядом. Я загранник-то сделал буквально после мартовских событий. А тут ситуация развернулась так, что мне лучше уезжать из страны. Некоторым моим знакомым начали приходить повестки. И стало понятно, что со своей категорией А1 я по всем критериям подхожу.
22 сентября я долетел до Минеральных Вод, а оттуда мы двинулись в сторону Грузии. Нам удалось проскочить достаточно быстро. Таксист довез нас до Владикавказа, а потом мы вышли из машины. Шел дождь, а мы уже знали, что придется прогуляться, переобулись и пошли к границе пешком. Это заняло пять часов, мы преодолели несколько десятков километров.
В дороге пришло осознание, что я попал в хаос и все, что происходит вокруг, точно никто не контролирует. Люди уже даже не скрывали, что дают деньги сотрудникам органов. Одновременно с этим на связи с нами были близкие, которые сильно переживали за нашу дорогу и закидывали нас разными новостями, довольно противоречивыми. Мы с другом приняли решение, что не будем отвлекаться на них, не будем поддаваться панике, чтобы никаких глупостей не наделать.
К тому моменту, как мы дошли до шлагбаума, там еще не было столпотворений. Сели в первую машину и пересекли границу. С другой стороны нас встречали местные таксисты. Подхватили наши сумки, сказали: «Ребята, все теперь нормально, хотите водички? Мы вас довезем».
В Тбилиси я временно остановился у знакомой. Я был шокирован тем, насколько доброжелательны к нам люди, несмотря на все, что было между нашими странами.
Местные прямо считали нужным проговаривать: «Все в порядке, никаких проблем, ребята». Вот только когда искал квартиру, многие собственники не хотели связываться с русскоговорящими. Неважно, русский, украинец или белорус, в их глазах мы все — проблемные ребята. Некоторые бросали трубку, когда узнавали, что я из России.
Жилье нашлось, и ко мне приехала жена. Не хотелось разлучаться с ней и жить на две страны.
В Тбилиси до меня доходили новости о моих знакомых с учеными степенями, которых забирали на войну. Шаблоны рвались — получается, родина вложилась в образование этих людей, а потом и их отправила в окопы. Ну это все, пипец.
Через несколько месяцев жизни в Грузии я узнал, что мне придется возвращаться назад ради сессии: вуз не стал входить в мое положение и сказал, что зачеты и экзамены нужно сдавать только очно. В первый раз я отправился на учебу уже в ноябре.
Было ощущение, что еду в ловушку и что это чуть ли не специально все подстроено, чтобы я вернулся и меня забрали воевать. Я добирался до Ростова, где в двух шагах — уже Украина. Очень много людей возвращались из зоны СВО, в моем автобусе были женщины, которые везли продукты из Грузии в Донецк. На вокзале ходили военные, которые явно гордились своим участием в боевых действиях. Было странно оказаться в такой среде.
Во второй раз я ездил на сессию в феврале, и тогда мне в глаза бросилось большое количество Z-баннеров, которые звали на службу. Мне, к счастью, ни одной повестки никуда не приходило, никто меня не искал — хоть какую-то уверенность это да придает. Кому-то из моих знакомых прямо в двери стучались, но меня это миновало.
С другой стороны, со временем выяснилось, что моих знакомых с ученой степенью, которых не должны были мобилизовать, но забрали, все-таки вернули назад. До территории боевых действий они не доехали. И я понял, что, если ты будешь биться за свои права, это, вероятно, тебя убережет.
Несколько месяцев назад мы узнали, что в Санкт-Петербурге достроилась наша квартира, и с ней нужно было что-то решать. Плюс мне предложили работу в России — мою первую работу в сфере айти. Компания предоставляла какие-никакие гарантии, что они могут помешать военкомату забрать меня. Мы с женой решили, что можем вернуться домой, и приехали в Россию в конце июня этого года.
Здесь у нас теперь собственное жилье, машина и, главное, близкие люди. Я очень тосковал по ним — хотелось с мамой увидеться. Общение уже не то, когда ты не рядом, а где-то там.
Когда оказываешься на родине, чувствуешь прилив сил. И да, пусть твой дом — это уже не то место, по которому ты скучал, все равно я чувствую в себе особую энергию, когда хожу по своему району или гуляю на стрелке Васильевского острова.
Безумно рад за тех, кому удалось освоиться в новой стране с наскока. А в той ситуации, когда у тебя семья и кот, лучше не бежать сломя голову и действовать бережно для своего ментального здоровья.
Не стоит слепо верить в то, что за тобой точно не придут. Но я думаю, что все-таки на войну забирают тех, кто сам подпишет эти бумаги, и тех, кто находится под давлением, у кого нет доступа к адвокатам или к правозащитникам. А в большом городе на свободе как-то можно будет за себя побороться.
Если вдруг мобилизацию объявят снова и сделают это как в прошлый раз, неожиданно, возможно, я решу переждать. Придумаю план, чтобы не уезжать впопыхах и не наломать дров.
Я никогда не стремился к жизни где-то, кроме России, мне хотелось быть в своей стране. Но опыт жизни в Грузии открыл для меня мир — я понял, что в другом государстве тебя не съедят и все может быть в порядке. Теперь я получил работу уже в грузинской компании и сотрудничаю с ней удаленно. Мы допускаем, что вернемся туда.
Анна Рыжкова («Верстка»)