Как российские независимые театры работают в условиях военной цензуры Рассказывает «Бумага» на примере проектов из Петербурга
На фоне полномасштабной войны российский театр переживает глубокий кризис: еще в 2022 году закрылся «Гоголь-центр», режиссерку Женю Беркович и драматурга Светлану Петрийчук обвиняют в «оправдании терроризма», а независимая премия «Золотая маска» переходит под контроль министерства культуры. На актеров и режиссеров давят из-за их антивоенной позиции, многие из них уезжают из страны — их спектакли исчезают из афиш. Издание «Бумага» поговорило с представителями восьми негосударственных театров Петербурга и узнало, как их проекты продолжают работать в сложившихся условиях. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст с незначительной редактурой.
Театр не может работать, даже если режиссер остался в России. Театр post
«Театр post сейчас находится на паузе. Основная причина остановки — война», — говорит Дмитрий Волкострелов, основатель проекта и театральный режиссер, отмеченный многими премиями. По словам Дмитрия, в России театр post теперь существует только «в виде видеозаписей на ютьюбе и жестких дисках».
После начала боевых действий участники театра достаточно быстро покинули Россию: «У нас не было возможности и времени где-то собраться и поговорить, что мы будем делать. Мы оказались по разные стороны границы», — рассказал «Бумаге» Волкострелов.
Сам Дмитрий остался в России. Сейчас у него мало работы, режиссер считает, что в профессиональной деятельности он «откатился на семь-восемь лет назад». Если раньше у Волкострелова было пять-шесть громких проектов в сезон, то сейчас только два или три — в основном это театральные лаборатории.
Многие спектакли Волкострелова, которые шли на площадках других театров, прекратили свое существование из-за отъезда участников. «Я недавно разговаривал с молодым режиссером. Он мне сказал: „Ты знаешь, меня так часто стали звать [в театры]. Понимаешь почему?“ Я понимаю, освободилось много места», — отмечает Волкострелов.
Работе мешает и военная цензура: из репертуаров исчезают спектакли, на актеров с антивоенной позицией пишут доносы провластные активисты, а художественные руководители театров меняются — например, Волкострелова уволили с поста художественного руководителя Центра имени Мейерхольда весной 2022 года.
Впрочем, даже в случае отсутствия давления Дмитрий пока не понимает, как говорить о войне. По словам Волкострелова, он не уверен, что сегодня возможно поставить в России пьесу, «которая как-то осмысляет современную реальность».
Когда это началось, у меня было ощущение, что необходимо оставаться здесь [в России], засвидетельствовать происходящее: хотя бы до тех пор, пока не появится реальная опасность. Сохраненная связь нам когда-нибудь пригодится, хочется в это верить.
Дмитрий Волкострелов, режиссер и основатель независимого театра post
Но до конца войны возобновление деятельности театра post маловероятно: покинувшие страну соратники Волкострелова вряд ли вернутся, а делать какие-то проекты в рамках театра post без них он не собирается: «Это просто будет странно, если отряд не заметит потери бойца».
«Актеры тоже не сидят на месте. У них те же проблемы, что у всей нашей страны. Они могут оказаться в Тбилиси, Берлине, Казахстане», — комментирует ситуацию с отъездом многих артистов театральный продюсер Константин Учитель.
Работа над новыми спектаклями останавливается, но экспериментальных проектов становится больше. ТНП и Борис Павлович
Независимые театры и авторы, продолжающие деятельность в Петербурге, выбирают разные стратегии выживания. Например, художественный руководитель «Театра Ненормативной Пластики» Роман Каганович не ставил новые спектакли с марта 2022 года.
Стратегия сейчас у всех одна — выжить, любым способом. Все боятся, пишутся доносы, даже какие-то абсолютно идиотские, но это всех повергает в ужас. Запустился процесс такого самоцензурирования. Мне кажется, что это — самое губительное, и с этим ничего не сделать. Все понятно. И то, что произошло с Женей Беркович и Светой Петрийчук, — это такой сигнал для всех. Все уже слишком серьезно. Никто в тюрьму не хочет. Я [в этих обстоятельствах] предпочитаю не делать новых спектаклей.
Роман Каганович, художественный руководитель «Театра Ненормативной Пластики»
Режиссеру Борису Павловичу дальше существовать помогает проект «Лес.Бибихин», сооснователем которого он стал накануне пандемии коронавируса. Это горизонтальный проект, альманах спектаклей, поставленных в различных локациях разными авторами. «Мы говорим, что это театральный Linux: все желающие его скачивают и применяют для своих производственных задач», — объяснил Павлович.
Проект «Лес» начался в 2019 году с философской игры по текстам Владимира Бибихина — Павловичу было интересно, «как театральные люди смогут что-нибудь сочинить из текста, который категорически [для театра] неприемлем».
[После 24 февраля] вдруг выяснилось, что этот ризомный проект у которого отсутствуют центр, единая система управления, единая экономика, позволил нам найти себя в этой фрагментированной реальности, осыпавшейся, как винчестер. Когда начинается землетрясение, все бóльшие устойчивые постройки как раз начинают сыпаться. Это как в «Дао дэ цзин»: гроза вырывает могучий дуб, но маленькая травинка гнется и ей гроза не причиняет урону.
Борис Павлович, театральный режиссер
Это утверждение режиссер подтверждает примерами своих проектов, закрытых по цензурным соображениям: в театре имени Ленсовета отменили его спектакль «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», а на «Золотой маске» сняли с показа спектакль на украинском языке «Юдифь». Менее заметный «Лес» продолжает жить.
Социальные театральные проекты стараются сохранять пространство для диалога. «Театральный дом»
Театр в Петербурге — это в том числе социальный инструмент. Так, ранее «Бумага» рассказывала о спектакле Центра святителя Василия Великого, который создали трудные подростки, подопечные организации.
С детьми и подростками из приютов и детских домов работает и педагог проекта «Театральный дом» Ксения Плюснина. Это проект фонда «Подари мне крылья», за последний год «Театральный дом» выпустил три спектакля режиссера Дмитрия Крестьянкина.
По мнению Ксении, эти спектакли стали для детей «пространством честного диалога». Одна из их последних премьер — «Русские классики». «Мы глазами подростков смотрим на [русскую] классику и честно с ними ее обсуждаем: что их цепляет, что нравится, что вводит в ступор, что бесит».
«„Театральный дом“ — место, где мы можем говорить обо всем и не бояться быть уязвимыми и неудобными, — отмечает Плюснина. — Но надо помнить об ответственности. Мы несем ответственность за детей. И от нас зависит, будет ли у нас это пространство, куда мы можем приходить, говорить, плакать, смеяться, быть рядом».
Уличные постановки теперь сложнее согласовать. «Маршрут Старухи»
Сайт-специфик спектаклям теперь сложнее получить разрешение на работу в городских пространствах. Так, ежегодный спектакль-променад «Маршрут Старухи» изменил свой формат. С петербургских улиц проект переместился в помещение, хотя даже в 2022-м, когда активисты устраивали в Петербурге антивоенные акции, создатели без труда получили разрешение на проведения спектакля.
В 2023-м автора проекта Константина Учителя уволили из РГИСИ после жалобы анонимного телеграм-канала. После этого он не счел возможным в качестве профессора Театрального института обратиться к руководству вуза за официальной поддержкой.
Руку помощи нам протянул Дом радио. Мы не сделали обычного хождения по городу, попросив зрителей ходить [по городу] поодиночке во избежание конфликтов и проблем. Уличные вещи могут восприниматься как провокация, и я совершенно не готов нести ответственность за то, что какого-то человека заберут [силовики].
Константин Учитель, создатель спектакля «Маршрут Старухи»
Основное театральное действие «Маршрута» происходило в Доме радио, а в разных точках города установили радиоприемники, через которые звучало «Радио Хармс»: прямой эфир вели из студии Дома радио. Слушать трансляцию можно было и онлайн. «Радио ассоциируется с как бы мистической связью людей с разных континентов: вспоминаются „Голос Америки“ или радио „Би-би-си“, которые глушились в Советском Союзе, — поясняет Константин Учитель. — Это связь между людьми, находящимися на очень большом расстоянии».
В конце маршрута зрители и участники спектакля по традиции на электричке поехали на побережье Финского залива в Лисьем Носу. «На пляже было огромное количество людей, больше 300 человек, — вспоминает Учитель показ 2023 года. — Это внушает надежду: есть какие-то вещи, которые людям ну никак нельзя запретить».
Многие команды выживают только благодаря меценатам. Городской театр, СХТ, ТНП
Главной проблемой независимого театра в Петербурге, как и в прошлые годы, остается поиск финансирования, рассказали собеседники «Бумаги».
Художественный руководитель Городского театра Наталия Лапина отметила, что в мае 2022 года комитет по культуре Петербурга отказал в ежегодной субсидии, с помощью которой театр существовал в течение шести лет. После этого театр был вынужден поднять цены на билеты, но и это не обеспечило возможность выпускать премьеры.
Мы были близки к тому, чтобы свернуть постоянную аренду площадки на Литейном и вывести театр, что называется, «в космос». Даже начали развивать эту стратегию. Но в этот момент на смену государственным деньгам пришли частные: нас выручил меценат, оплативший аренду до конца сезона. Как будем жить в следующем сезоне, пока не знаем.
Наталия Лапина, художественный руководитель Городского театра
У Социально-художественного театра (СХТ) тоже есть меценаты, которые помогают постановкам, — команда называет их «ангелы театра», рассказала актриса Ксения Плюснина. Кроме того, СХТ получает финансовую поддержку в виде грантов от государственных фондов и субсидии от комитета по культуре. «Благодаря этой помощи, мы имеем возможность реализовать социальные проекты и спектакли, которые могут помочь людям», — рассуждает Плюснина.
Другого мнения о бюджетном финансировании придерживается художественный руководитель «Театра Ненормативной Пластики» Роман Каганович: он выступает против государственных денег с открытия проекта в 2012 году. «Я никогда не понимал, чем тогда негосударственный театр отличается от государственного. Получается, что ничем, только размером финансирования: государственный получает два миллиарда, а негосударственный — два миллиона». «Театр Ненормативной Пластики» финансируется, по словам Кагановича, только частными деньгами, которые находит продюсер Ася Наумова.
Театры сотрудничают друг с другом и запускают коллаборации. Борис Павлович, ТНП
В сложные времена независимые театры прибегают к кооперации и запускают совместные проекты. Пример подобных коллабораций — спектакль Бориса Павловича «Конец света, моя любовь» по одноименной книге Аллы Горбуновой, представленный в марте 2023 года «Театром Ненормативной Пластики».
Ранее спектакли в ТНП ставил только художественный руководитель театра Роман Каганович. «Были деньги, а я ничего делать не мог, — рассказывает Каганович. — Мы решили позвать Борю. Ведь он тоже забаненный человек, и фамилия тоже заканчивается на »-вич«. ПавлоВИЧ — КаганоВИЧ, такой „ВИЧ-театр“».
Спектакль Павловича создан по аналогии с «Чайником вина» — музыкальным альбомом группы «АукцЫон» и Алексея Хвостенко. «Этот альбом записывали те, кого за руку привели. То есть собрали исполнителей не по принципу мастерства владения инструментом, а каких-то „своих“ людей. Потому что Хвостенко — не про музыкальный перфекционизм. Хвостенко — про то, что сидит компания на кухне и все понимают, о чем они говорят», — рассказал режиссер.
Этот подход Павлович использовал и в постановке ТНП: у авторов не было строгой схемы инсценировки, многие идеи рождались в ходе работы, а к созданию спектакля привлекли друзей создателей — например, песни для спектакля писали группа «Комсомольск», Света Бень и Галя Чикис, Роман Цепелев. Все они в этот момент находились далеко от Петербурга.
«Так и собрался этот спектакль — и мне кажется, что в нем эта энергия чувствуется. Не постановочная, а какая-то компанейская», — объяснил Борис Павлович.
Театры ставят спектакли в других странах, но стремятся сохранить петербургские проекты. Городской театр, «Pop-up театр»
Некоторые театры существуют и в России, и в эмиграции. Например, спектакли в рамках проекта Павловича «Лес» проходят в Алматы и Тбилиси, а «Городской театр» поставил спектакль Red folder в Берлине под брендом Urban theater.
Urban theater возник в 2017 году, когда наш театр впервые принимал участие в международном проекте в Германии. С тех пор «Городской театр» существовал во всех международных проектах именно под таким названием. А в 2022-м стало понятно, что снова пришло время нашему международному крылу расправиться. Первую премьеру мы выпустили в Берлине, планируем и другие проекты в разных точках планеты.
Наталия Лапина, художественный руководитель Городского театра
Создатель «Pop-up театра» Семен Александровский, напротив, находится в Израиле, но его театр продолжает существовать в Петербурге. Александровский называет свою эмиграцию нетипичной: «Я 12 лет жил в Израиле: с 8 до 20 лет. В 2002-м уехал в Питер и 20 лет прожил здесь. А сейчас вновь вернулся. У меня даже такой статус — „вернувшийся гражданин“, не эмигрант».
В репертуаре «Pop-up театра» в Петербурге — два барных аудиоспектакля, один бархоппинг с артистом и один спектакль в форме мобильного приложения. Привычный сценический формат имеет только одна постановка — «Топливо».
«Pop-up театр» своей стратегией выбрал партизанское существование. Первый раз этот подход проявил себя во время пандемии: когда театры еще не открылись, бары уже работали. Мы были фактически первыми, кто уже играл спектакли в городе. И сейчас в России осталась вся инфраструктура, все, что наработано за эти годы. Артисты остались, администраторы, с которыми мы много лет работаем. И бары продолжают работать, поэтому некоторые спектакли продолжают жить.
Семен Александровский, создатель «Pop-up театра»
В августе Александровский выпустил премьеру в Израиле. В Тель-Авиве базируется и независимый театр Fulcro — о его жизни в эмиграции «Бумага» расскажет в следующем материале.
Главное: зрители продолжают ходить в независимые театры
Число зрителей в независимых театрах за последние полтора года не изменилось, говорят собеседники «Бумаги». По словам актрисы Ксении Плюсниной, в некоторые театры теперь приходит даже больше людей, чем раньше: «Зритель знает, что есть несколько точек, куда он может приходить. Мне кажется, сейчас хочется собираться и объединяться».
Как ни парадоксально, со зрителем проблем нет. У нас [сейчас] дорогие билеты, но они продаются. Люди ходят, им это нужно — по крайней мере, мы все себя так утешаем.
Роман Каганович, художественный руководитель «Театра Ненормативной Пластики»
Наталия Лапина из «Городского театра» объясняет интерес к независимым театрам тем, что у публики есть два важных запроса. «Первый — театр как место тепла, такой добрый очаг: светлые объединяющие силы и мысли, своеобразная терапия. Второй — те же объединяющие силы и мысли о дне сегодняшнем в историческом контексте: театр как место возникновения гражданского общества».
