Почему конфликт в Украине уже называют «войной на истощение»? И у кого больше шансов победить в такой войне? Выпуск рассылки «Сигнал» на «Медузе»

Украинские политики, военные эксперты, а также руководство Евросоюза и НАТО считают, что российское вторжение в Украину перешло в стадию войны на истощение. В России такую формулировку не используют, но точные сроки операции называть не спешат. Ежедневная рассылка «Медузы» «Сигнал» разбирается, насколько корректно использовать этот термин применительно к полномасштабному конфликту, начавшемуся в конце февраля этого года. И какая из сторон ближе к победе в нем.

В руководстве Евросоюза считают, что вторжение России в Украину перешло в стадию войны на истощение, сообщил Deutsche Welle высокопоставленный источник в структурах ЕС в середине мая. Такого же мнения придерживаются в НАТО, многие военные аналитики и украинские политики. 10 мая генерал Скотт Бериер, возглавляющий разведывательное управление Минобороны США, заявил, что на фронте сложилась «патовая ситуация»: в войне сейчас не выигрывает ни одна из сторон. То есть, по сути, идет война на истощение. 

В России такие формулировки не используют. Власти вообще категорически отказываются оценивать характер боевых действий и прогнозировать, когда закончится «специальная военная операция». Секретарь Совета безопасности Николай Патрушев 24 мая заявил, что Россия «не гонится за сроками», но придерживается своих целей — «освободить Украину от нацизма». Источники «Медузы» утверждают, что государственным СМИ приказали не акцентировать внимание на продолжительности войны. Иначе, опасаются в Кремле, россияне могут всерьез задуматься над тем, насколько успешно продвигается «специальная военная операция» и соответствуют ли ее результаты изначальным планам и намерениям.

Что называют войной на истощение?

Сами военные редко говорят о войне на истощение (по-английски attrition warfare) и не используют этот термин в официальных документах, рассказывает «Сигналу» военный историк Игорь Куртуков. Чаще это словосочетание используют военные историки, описывая один из типов войны. Причем это термин относительно новый.

До Первой мировой военная теория знала один тип боевых действий — так называемую войну на сокрушение. Ее суть в том, что противоборствующие стороны решительно действуют, с тем чтобы довести дело до одного генерального сражения. В котором и определяется исход войны. Совсем не обязательно, что война на этом сражении и завершалась, но в целом становилось ясно, кто побеждает. Классический пример — наполеоновские войны: французская армия вторгалась в другую страну, в одном сражении разбивала ее армию и вскоре принимала капитуляцию. Так было и в других конфликтах почти до самого конца XIX века.

Первая мировая все изменила. Позиции армий, особенно на Западном фронте, могли за целые годы поменяться максимум на десяток километров. Небольшие передвижения не приводили ни к каким решительным результатам, и вплоть до 1918 года было совершенно непонятно, кто же в итоге победит. По словам Куртукова, именно отсюда выросла идея войны на истощение.

В 1920-е годы советский военачальник, военный теоретик, публицист Александр Свечин в труде «Стратегия» назвал Первую мировую «войной на измор». Правда, это определение в русскоязычной военной науке не прижилось. Термин attrition warfare на Западе распространился чуть раньше, причем там долгое время считалось, что таким образом военные оправдывают свои неудачи: мол, целей достичь не удалось, оборона выдержала натиск — ладно, будем называть это красиво — войной на истощение. Иными словами, западные военные теоретики считали, что никто не ведет такую войну сознательно, это результат чьих-то просчетов.

Интересно, что, например, Кавказскую войну XIX века, которая длилась несколько десятилетий, тоже вполне можно назвать войной на истощение: Россия добилась победы в ней не благодаря успеху в одной операции, а в изнурительной борьбе с сопротивлением местного населения. И эту войну, отмечает Куртуков, тоже считали «неправильной». 

Война в Украине — это война на истощение?

Пока сказать сложно. 

Предельно упрощая, ход войны на истощение выглядит так: сходятся две армии, военные начинают убивать друг друга до тех пор, пока у кого-то не заканчивается выдержка, объясняет Куртуков. Исход решается не в одном сражении, а на протяжении боевых действий, растянутых во времени. 

Причем длительность боевых действий — не решающий фактор: Советско-финская война длилась всего три с половиной месяца, но Куртуков ее называет типичной войной на истощение. Армия Финляндии не была полностью разгромлена, у нее оставались возможности обороняться, но, видимо, власти понимали, что окончательной победы достичь не удастся, а союзники (Великобритания и Франция) не отправят на фронт своих солдат. С другой стороны, советское правительство решило, что оно увязло в войне (погибли 125 тысяч человек), и не имело желания или нужды дальше наращивать усилия. В этих условиях обе стороны пришли к мирному договору. Финляндия согласилась на уступки территорий (всего было отторгнуто 11% территории страны, включая Выборг), СССР этим удовлетворился (к стране отошел Карельский перешеек, часть побережья Ладожского озера, несколько островов в Финском заливе), хотя изначально ставил перед собой более амбициозные цели, включая свержение правительства в Хельсинки.

Ключевое отличие войны на истощение от войны на сокрушение не в длительности. Главное, что в ходе войны на сокрушение все задачи решаются силами, которые собраны до начала боевых действий и первыми отправлены на фронт. Если добиться этого не удается, то боевые действия переходят в стадию войны на истощение. В таком случае задача военно-политического руководства страны состоит прежде всего в подготовке новых стратегических эшелонов для ведения боевых действий. Страна должна формировать новые резервные части и интенсивно наращивать выпуск техники, вооружений и боеприпасов. 

Российские власти пока, очевидно, рассчитывают, что до этого не дойдет и они смогут добиться поставленных целей теми силами, которые были подготовлены до начала кампании (но чего точно хотят в Кремле, мы не знаем). 

Перед вторжением в Украину, по разным данным, Россия стянула к украинским границам от 100 до 190 тысяч военных (российских военных и бойцов самопровозглашенных республик Донбасса). Но резервных подразделений (где новобранцев готовят к выполнению боевых задач), по сути, не было, говорит Куртуков. По данным Conflict Intelligence Team (CIT), только в середине мая Генштаб разослал по военным округам приказ подготовить резервные батальоны. Основатель CIT Руслан Левиев сообщил, что всего должны подготовить 60–70 батальонов (до 30 тысяч человек), чтобы они заменили подразделения, которые потеряли боеспособность в Украине. Сколько их — неизвестно. 

В середине мая британская разведка заявила, что Россия потеряла треть наземных боевых сил, которые находились у границы перед вторжением. Украинская сторона сообщает о гибели 31 тысячи российских военных, но независимого подтверждения этой информации нет. Минобороны РФ последний раз оценивало потери в конце марта — тогда военное ведомство заявило о 1351 погибшем и 3825 раненых. Реальные потери неизвестны. Но, как выяснила «Русская служба Би-би-си» совместно с «Медиазоной», проанализировав сообщения руководителей российских регионов, публикации местных СМИ и родственников военных, за 100 дней войны в Украине погибли как минимум 3211 человек — и это совершенно точно не полные данные. 

Более того, в России, несмотря на все прогнозы, до сих пор открыто не объявлена мобилизация. По оценкам США, у военных заканчивается высокоточное управляемое оружие (хотя, возможно, американцы поспешили с этой оценкой), против оборонного сектора введены санкции — а современное российское оружие зависит от импортных комплектующих (при этом на многих участках можно воевать и старым советским, что уже и происходит).

В свою очередь, полагает Куртуков, в Украине с самого начала готовились именно к войне на истощение. Еще до начала вторжения там начали готовить бригады территориальной обороны, где добровольцы получают первичную военную подготовку. Если верить президенту Зеленскому, сейчас страну защищают 700 тысяч человек. В Украине до конца лета введено военное положение, уже прошло несколько волн мобилизации. У киевских властей есть европейские и американские союзники, которые вооружают страну, а значит, она может дольше воевать без капитуляции.

Значит, Украина сможет победить Россию?

Это сложный вопрос.

Прежде всего в одном военные теоретики, писавшие после Первой мировой войны, точно были правы: война на истощение — это плохой стратегический выбор. Между сторонами, равными по силе, она фактически никогда не заканчивается установлением мира, который был лучше предвоенного, и ведут ее в отчаянных ситуациях. Армии активно действуют, люди погибают, а результаты достигаются скромные. Тем не менее есть несколько способов добиться победы над более сильным противником.

Во-первых, это возможно, если на захваченных территориях начнется партизанская война, говорит Куртуков. Регулярные армии западных стран, так же как и российская, создавались специально для борьбы с подобными себе. Они заточены на борьбу за «управленческие центры» противника — то есть такие (немногочисленные) географические пункты, занятие которых приводит к потере возможности эффективно продолжать сопротивление. «Жизненные силы» партизанского сопротивления принципиально не сконцентрированы в каких-либо центрах, а более или менее размазаны по всей территории. По словам Куртукова, у военных нет проблем с тем, чтобы уничтожить партизанский отряд, но есть проблема с тем, чтобы такие отряды не возникали вновь. У партизан бывает централизованное руководство (например Центральный штаб партизанского движения во время Великой Отечественной войны), но даже ликвидацию такого центра принятия решений партизанское движение переживет почти безболезненно. 

Но партизанская война требует постоянной внешней помощи, на внутренних ресурсах она не может длиться годы. Военная помощь, которая сейчас поступает Украине, может послужить для поддержки партизан, сражающихся на оккупированных территориях. Но во-первых, такие отряды должны возникнуть, а во-вторых, следует помнить и об издержках, связанных с партизанской войной. Это большое количество жертв среди мирных граждан, которые погибают не только от рук оккупантов, но в и результате действий самих партизан. Партизаны, как правило, нарушают правила ведения войны, установленные международными конвенциями, объясняет эксперт, — и это может привести к тому, что они лишатся международной поддержки.

Но партизанское движение может быть очень эффективно еще и потому, что в современном мире захватчику трудно решиться на тактику выжженной земли. А это, видимо, единственный «силовой» способ полностью справиться с партизанским движением (понятно, что возможны еще невоенные, политические решения). Из названия ясно, что способ этот не несет ничего хорошего местным жителям и грозит истреблением и им тоже. Например, в годы Англо-бурской войны начала XX века тактика выжженной земли позволила англичанам покончить с бурскими партизанами и одержать победу. Но сейчас подобные методы квалифицируются как геноцид, и их применение несет огромные политические издержки.

В принципе, говорит Куртуков, международное экономическое и политическое давление может остановить более сильного противника. Среди известных примеров — та же война СССР против Финляндии. Великобритания помогала финскому руководству вооружением, а Франция планировала удары в том числе по советскому Закавказью. Советское руководство всерьез опасалось, что Красная армия встретит жесткое сопротивление жителей на захваченных территориях (а наступление планировалось вплоть до Хельсинки), а Лондон и Париж начнут против нее совместную операцию.

Наконец, более слабый противник может намеренно затягивать войну в расчете на то, что противник придет к выводу, что ему больше не выгодно воевать. Однако эта стратегия очень затратна и тоже ведет к большому количеству жертв среди собственных граждан. Но если на кону стоит национальная независимость (как в случае Украины), то политическое руководство может посчитать, что, даже несмотря на огромное количество погибших, поражение обойдется дороже.

Но здесь есть важнейшая проблема: фактически невозможно победить более сильного противника, если он решительно хочет (и способен) идти до конца. В этом случае главная надежда — на внутриполитические изменения в стране-противнице и смену целей войны. 

По данным опроса Киевского международного института социологии, в середине мая 82% украинцев не были готовы ни к каким территориальным уступкам. На востоке Украины, где сейчас идут самые жесткие бои, против этого выступили 68% жителей. Публичные цели России в войне, возможно, отличаются от реальных, а те, в свою очередь, могут меняться: например, от свержения правительства Украины до полной оккупации Донбасса и сохранения сухопутного коридора в Крым. 

Переговоры между двумя странами приостановлены. 

Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока писали это письмо 

Самая странная война на истощение в истории случилась в конце 1960-х годов XX века. Вскоре после того, как в 1967 году Египет проиграл Израилю Шестидневную войну, египетский президент Гамаль Насер объявил войну на истощение с целью вернуть контроль над Синайским полуостровом и прочими потерянными территориями. Парадокс в том, что это были военные действия малой интенсивности, которые скорее раздражали противника, чем наносили ему какой-то серьезный ущерб. Ни одна сторона не хотела прибегать к эскалации конфликта до полноценных боевых действий — вместо этого они обменивались короткими ударами и вылазками. Война закончилась в 1970 году и не привела ни к каким территориальным или дипломатическим изменениям. За полтора года погибло меньше тысячи человек.