«От таких пациентов все хотели избавиться» Рут Кокер Беркс первая в США стала добровольно помогать людям с ВИЧ-инфекцией. На русском выходит ее автобиография. Фрагмент

В издательстве «Есть смысл» фонда «Нужна помощь» выходит автобиография американки Рут Кокер Беркс «Все мои ребята» (перевод Юлии Пугаченковой). Беркс называли «кладбищенским ангелом». В середине 1980-х, во время эпидемии ВИЧ и СПИДа в США, она первой в стране запустила программу добровольной помощи людям с этими заболеваниями. В то время персонал больниц боялся помогать таким пациентам, и Беркс была «той, кто протянул руку без перчатки», как сказано в подзаголовке книги. Позже Беркс стала правозащитницей и основательницей паллиативной помощи пациентам с ВИЧ-положительным статусом. А во время президентства Билла Клинтона работала консультантом Белого дома по вопросам ВИЧ и СПИДа. В 2020 году начались съемки художественного фильма «Книга Рут» об истории активистки. С разрешения издательства «Медуза» публикует небольшой фрагмент о том, как Рут Кокер Беркс попадает в больничную палату, где содержался умирающий от СПИДа мужчина.

Сестра Анжела Майер встретила меня у огромного креста в холле больницы святого Иосифа. Она была не в церковном одеянии, но монахиню выдавал взгляд, так что я сразу же подошла к ней. 

— Вы Рут? 

— Да, — ответила я и протянула руку. Она на нее даже не взглянула. Притворилась, что не заметила. 

Эту больницу сто лет назад основали сестры милосердия. Мне стало интересно, была ли среди них сестра Анжела. 

— Пойдемте, — сказала она, направляясь к лифту. Она молчала до тех пор, пока двери лифта не закрылись и мы не остались вдвоем. — Как я вам сказала по телефону, у нас в больнице нет оборудования, чтобы помочь этому пациенту. Его нужно куда-нибудь переправить. 

— Куда же это? 

Сестра взглянула на меня и произнесла голосом, в котором угадывались человеческие нотки: 

— Делайте с ним что хотите. 

Двери открылись. Мне захотелось отправить лифт обратно на первый этаж и убежать. Кажется, сестра это почувствовала, поднесла руку к моей спине, чтобы подтолкнуть к выходу, но в последнюю секунду отдернула ладонь. 

У лифта нас ждали медсестры. Они молча меня разглядывали. 

— Могу я его увидеть? — спросила я. 

Монахиня провела меня по коридору, и одна из медсестер протянула мне комплект защитной одежды. Казалось, что меня готовят к выходу в открытый космос. Сестра Анжела, кивая, смотрела, как я надеваю бахилы, халат, защитные штаны, шапочку и маску. Как и раньше, у палаты Джимми, в коридоре на полу стояли лотки с едой. 

Прежде чем надеть маску, я повернулась к сестре Анжеле:

— Как его зовут?

Монахиня посмотрела мне в глаза:

— Его имя есть в истории болезни. Его подбросили к дверям приемного покоя. 

Она произнесла это так, словно пыталась оправдаться. Думаю, ей не хотелось даже прикасаться к карточке больного, в которой было указано, что его зовут Рональд Уоткинс. Я не знала ни одного человека по фамилии Уоткинс, хотя знакомых у меня было немало. 

Войдя в палату, я сразу поняла, что Рональд в очень тяжелом состоянии: смерть наступит через пару часов. Это стало бы ясно любому, кто зашел бы к нему в палату. Передо мной лежал скелет. Я поспешила в коридор, сказать сестре Анжеле, что времени, чтобы увезти Рональда, уже не осталось, но ее нигде не было. 

И я вернулась в палату.

— Я с тобой, Рональд. — Я села возле кровати.

Я взяла его за руку, но мне стало неловко держать ее в перчатках. Поэтому я их сняла. Дурацкий скафандр я снимать не стала, но стянула с себя маску и совершенно бесполезную шапочку. На моих волосах СПИД уж точно не осядет. 

Я сидела рядом с Рональдом и что-то говорила ему тихим голосом. Я говорила уже не с человеком, а с телом — так близка была его смерть, — но мне казалось, что нельзя просто молчать. Как и Джимми, Рональд в одно мгновение перестал дышать, но на этот раз я испугалась не так сильно. Артерия на его шее дернулась еще пару раз и наконец замерла. Я знала, что душа Рональда еще немного побудет на земле. 

Мне стали звонить еще и еще. 

Видимо, медсестры и врачи проводили свободное время в одном питейном заведении, потому что позже я узнала, что их разговоры выглядели примерно так: 

— Была у нас одна сумасшедшая, которая заходила прямо в палату к спидознику. 

— То есть у вас в больнице кто-то за ними присматривает? Как ее зовут? Где достать ее номер? 

От таких пациентов все хотели избавиться. В первый месяц мне позвонили дважды, и для меня это было уже слишком. В следующем месяце мне позвонили трижды. 

В Литтле-Роке располагался медицинский центр, баптистская больница, католическая больница и еще одна клиника. В Хот-Спрингсе был свой медицинский центр и больница Святого Иосифа. Это если говорить о крупных больницах. А ведь вокруг Хот-Спрингса разбросаны городишки со своими клиническими больницами. Если дело было плохо — а к тому времени, когда больным СПИДом начинали оказывать помощь, они все уже были в плачевном состоянии, — эти клинические больницы направляли пациентов в Хот-Спрингс. 

Время шло, и в больницы поступало все больше и больше истощенных геев: одни приходили сами, других же иногда кто-то оставлял в приемном покое. Все мои ровесники, а некоторые даже моложе — года по двадцать три, двадцать четыре. Они боялись попросить о помощи. А может, просто не понимали, что с ними происходит. Смерть наступала через шесть недель после появления первых симптомов. Диарея, бесконечная лихорадка, ночная потливость и — это проявление болезни я видела чаще всего — пневмония. Больные таяли на глазах: кишечник так быстро опорожнялся, что они худели до семидесяти, а то и до шестидесяти фунтов. Когда меня вызывали, все они были уже при смерти.