Любовь похожа на стекло Группа «АИГЕЛ» выпустила альбом «Пыяла» — целиком на татарском языке. Он о будущем и свободе

Группа «АИГЕЛ» — дуэт электронного музыканта Ильи Барамии и поэтессы Айгель Гайсиной — выпустила четвертый студийный альбом. Это первая пластинка группы, целиком записанная на татарском языке (автор всех текстов Айгель родилась и живет в Набережных Челнах). Альбом называется «Пыяла», что переводится с татарского языка как «стекло». «Медуза» представляет премьеру альбома с комментариями музыкантов: о том, как появилась треки и почему они посвящены цепочкам любви, которые может прервать только война.

Слушать альбом «АИГЕЛ» «Пыяла» на всех стриминговых платформах.

Илья Барамия

музыка

Альбом задумывался в ноябре 2019 года. Песня «Ул» в другой аранжировке должна была попасть еще в наш предыдущий альбом «Эдем», но в последний момент мы от нее отказались, — чего-то в ней не хватало. Уже после выхода альбома на репетиции перед концертом в Москве Айгель сказала, что у нее накопились песни на татарском языке, предложила сделать полностью татарский альбом.

Тут мы снова вернулись к «Ул» — в студии, где мы репетировали, были синты и тут мы вдруг легко придумали почти все партии в этой песне, а потом еще и в «Онытырмын», и в «Пыяла». Хотя дорабатывали их потом все равно долго.

Я не понимаю, про что поется в альбоме, почти никогда не спрашиваю перевод песен, мне важнее эмоциональная составляющая, которая передается и без знания языка. Мне очень нравится шелестящая атмосфера «Онытырмын», она как будто висит в паутине. И нравится, что есть и бодрые качевые песни, и баллады в хрустяще-индустриальной оболочке, и элементы трип-хопа, и злобный татарский рэп «Начар малай», который неожиданно залетел в альбом в последнюю неделю. 

Айгель Гайсина

Тексты, вокал

Это альбом о свободе, о родительстве, как о служении будущему, о желании человека оставить после себя свою любовь. Оставить ее можно в детях, тогда дети передадут своим детям ее преумноженную. Мне нравится идея, что мир развивается как прогрессия любви, эти цепочки любви прерываются войнами и насилием, и им приходится выстраиваться заново. Я представляю, что Мессия, Махди, Двенадцатый Имам — это не один человек, который придет и все станет круто, а собирательный образ человечества будущего, который из поколения в поколение находится в процессе воплощения.

Сейчас растет уже третье поколение, не видевшее войны, и мне кажется, что эти люди ласковее друг к другу, счастливее и свободнее. А их дети будут еще счастливее и свободнее. И препятствием этому постепенному воплощению Мессии в поколениях может быть только война.

Мне очень больно от того, что сейчас творится в Беларуси и у нас в стране. Новым людям не нужна война, но старики, находящиеся у власти, совсем мало знают о том, что такое любовь, мир и счастье, их растили люди, прошедшие через ад, они хватаются за власть, потому что не верят в любовь. В нашей стране пока насилие воспроизводится на всех уровнях власти — от государственной до власти родителей над детьми, мужчин над женщинами, сильных над слабыми. Любовь похожа на стекло: она может быть идеальным прозрачным стеклом, через которое смотришь, а если сильно надавить и ударить, — превращается в острое стекло, которым ранишь. 

А еще я поняла, что есть вещи, о которых мне хочется говорить только на родном языке, на татарском, что как бы откровенно я не писала на русском, всегда остается отстранение, ирония, осторожное отношение к пафосу, — чтобы по-русски прямо и просто сказать о своих чувствах, нужно пройти между двух пошлостей, почти нереально ни в одну не завалиться. Писать на русском — это всегда писать в контексте поэтического самопресыщения языка. А на татарском я поняла, что могу говорить очень многие вещи прямо, как есть, из-за того, что татарская музыкальная и поэтическая культура еще пока сама собой не пресыщена, в ней не потеряли своего значения важные слова, они еще не были столько раз сказаны в песнях, чтобы все перестали в них верить. И на татарском я чувствую себя вправе быть максимально неироничной, патетичной, сентиментальной, мелодраматичной, прямолинейной, — выйти из всего этого метамодерна в какое-то более древнее архетипическое измерение.