Вы точно видели этот снимок — он стал одним из символов протестов в Беларуси. Мы поговорили с его автором Ольгой Шукайло — о самой фотографии и о роли женщин в белорусском протесте

Одним из главных символов уличных акций в Беларуси стала фотография нескольких женщин, которые стоят в первом ряду протестующих. Сейчас в выступлениях против президента Александра Лукашенко участвует все больше женщин — например, они ежедневно выходят на мирные акции в поддержку пострадавших демонстрантов. «Медуза» поговорила о кадре и «женском протесте» с автором этого снимка — фотографом сайта Tut.by Ольгой Шукайло.

— Как было сделано это фото?

— Вечером 10 августа на проспекте Победителей в Минске — в самом его начале, в районе улицы Немига. На протяжении какого-то времени протестующие и ОМОН ходили стенка на стенку, но еще не выходили на сам проспект, ходили по тротуарам. Вдруг я заметила, что люди стали выходить на улицу и выстраиваться в цепь. В какой-то момент я сообразила, что можно подснять общий план, — и увидела женщин. Наверное, их было человек пять.

Они взялись за руки и встали в первом ряду. Обычно в сцепки становились парни, да и в принципе на улицу выходили мужчины. А тут встали женщины. Я сделала несколько кадров и поняла, что все снято, кадры есть, и пошла дальше снимать.

Если посмотреть всю съемку, то на более общем плане видно, что женщин на самом деле немного. Нельзя сказать, что только женщины стояли в первом ряду, так мощно держались. Это просто фрагмент из общей массы, который я заметила. Прибежала, сфотографировала и убежала дальше.

— Почему, на ваш взгляд, этот кадр стал одним из самых известных и обсуждаемых за время протестов?

— На фотографии видны очень разные женщины — молодые и пожилые. У них разные эмоции — и испуганный взгляд, и вдохновленный.

Нам же госканалы транслируют идею, что в протестах участвуют «отморозки, майданутые», какие-то маргинальные личности. Когда кого-то задерживают, официальные лица говорят, что это наркоманы, алкоголики, неоднократно привлекавшиеся к уголовной или административной ответственности. А это просто женщины — адекватные, нормальные. Это может быть ваша сестра, соседка или мама. У них нет никакой агрессии, в их глазах есть и испуг, и решимость, и смелость.

Плюс это еще фотографический закон. Несколько дней я снимала своим стандартным зум-объективом 24–105 миллиметров, с диафрагмой 4. Он очень темный, не всегда достаточно резкий. Я переживала, что ношу с собой «красивый» фикс 35 миллиметров и никак не могу им поснимать. А в этот момент ситуация была спокойная, можно было подцепить его к фотоаппарату и походить не спеша что-то поснимать.

Этот кадр был снят на мой любимый объектив, на нем хорошие цвета: синий цвет неба, теплый цвет людей на контрасте с ним. Фото получилось выразительное, может быть, и это сыграло свою роль. Оно цепляет не только смыслами и эмоциями, но и как картинка, сочетание цветов.

— Эти женщины что-то говорили?

— Не знаю. События развивались быстро, я увидела, сняла и убежала. Общаться времени не было, у нас настолько много работы и настолько все быстро развивается, что я даже не успеваю прочитать заголовки новостей.

— Как и когда до вас дошла реакция на фотографию?

— Когда у нас включился интернет, которого не было с воскресенья по утро среды, я проснулась от кучи сообщений, уведомлений. Знакомые стали делать в фейсбуке обложку с моей фотографией и начали меня тегать. Люди стали делать перепосты. Знакомые стали рассказывать, что видели мое фото много где.

— Вы сказали, что во время съемки этого кадра женщин в первом ряду было немного. Сейчас кажется, что среди протестующих достаточно много женщин — иногда белорусский протест даже называют женским. Что произошло за это время? Могла ли ваша фотография повлиять на решимость женщин?

— Предпосылки к женским протестам были. Появилась Светлана Тихановская. Объединились три женщины — Тихановская, Вероника Цепкало, Мария Колесникова. И стали поднимать женщин в обществе: «Вас больше чем мужчин, вы имеете право выбирать». Эта волна накатывала, накатывала, и женщины поверили в свои силы.

Много факторов сложилось. Может, и фотография кого-то вдохновила. Женщины увидели, что не только мужчины и мальчишки стоят [в первом ряду протестующих], а и женщины тоже что-то могут.

Я второй день снимаю забастовки и мирные протесты, в которых участвуют женщины. Это очень трогательно. Я снимала забастовку на заводе «Керамин» — человек 300 вышло. Это было настолько трогательно, что я немного прослезилась. Женщины собираются, они держат в руках цветы, плакаты: «Мы — мирные люди», «Мы против насилия». Меня это очень сильно трогает. Иногда бывает сложно снимать, эмоции переполняют.

Встают не только молодые девочки, которые, как нам транслируют, начитались телеграма и пошли устраивать революцию. Там обычные женщины, абсолютно разного возраста. Я снимаю мероприятия и вижу, что мы проснулись.

— Известно, что некоторые предприятия действительно бастуют, но официальные СМИ уверяют, что никаких забастовок нет. Как на самом деле?

— В 2017 году у нас была акция протеста, но [Белорусское] телеграфное агентство пустило фотографию, снятую накануне, с подписью «В Минске все спокойно». Эта фраза стала мемом. Сейчас нам опять говорят, что все спокойно. Но я снимала забастовку на заводе «Керамин». Мои коллеги поехали на завод БелАЗ. [Затем] я поеду снимать акцию больницы скорой помощи, будет акция кардиологической больницы. Вчера я снимала акцию солидарности выпускников мединститута.

Ребята говорили, что люди в регионах стали выходить [на забастовки]. Процесс запускается. Может, выходит не весь завод, но многие. В «Керамине» за толпой женщин стояли мужчины, и если бы приехал ОМОН, мужчины были бы рядом. На некоторых акциях было заметно, что женщин как-то меньше трогают, хотя раньше паковали всех. Может, это тоже повлияло на то, что женщины выходят на первый план.

— Много ли женщин освещает протесты?

— Много — и фотографов, и журналистов.

— Вы не опасаетесь работать на акциях? Журналистам от силовиков тоже достается.

— Тот, кто не боится, тот не очень понимает, что происходит.

У меня страх есть, но я могу к нему рационально подойти. Я занималась военно-исторической реконструкцией, снимала, как ребята воюют, как танки взрываются. Этот опыт мне помогает. Мы очень мало спим, много работаем, таскаем тяжелые рюкзаки с техникой и амуницией — тут помогают походы в горы, когда ходишь с огромным рюкзаком вверх-вниз.

Но страх все равно есть. Самым страшным был момент, когда фоторедактор мне сказал, что купил бронежилеты. Мы сидели с коллегами в бронежилетах на базе и ждали отмашки, куда ехать снимать. Это ожидание было страшным. Это твой родной город, ты его очень любишь, а ты сидишь в бронежилете перед лицом какой-то неизвестности. Не можешь предугадать, что будет, а просто собираешься идти работать.

— Снимают ли акции сейчас фотографы и операторы официальных СМИ? Появляются ли в государственных СМИ их фото и сюжеты?

— За все время я видела фотографов [Белорусского] телеграфного агентства на митинге Светланы Тихановской на площади Бангалор и вчера, когда женщины собирались возле Комаровского рынка. Больше я их не замечала. Но я не могу утверждать стопроцентно — у нас много мероприятий в городе, ты можешь быть там одним фотографом.

Обычно на госканалах снимают операторы с огромными камерами. Сейчас [на протесты] ходят журналист канала и парень с очень маленькой камерой. Снимают что-то исподтишка. Не могу сказать, попадает ли что-то в новости, но раньше я могла видеть на акции оппозиции фотографа из государственных СМИ, а фотографий у них в ленте [новостей] не было. Возможно, это снимается для архива. Что-то же нужно снимать — не только колоски и битву за урожай.