«Это абсолютно честная и проверенная информация» Медицинское издание Vademecum заблокировали из-за «фейковой» статьи о лечении коронавируса в Москве. Мы поговорили с его шеф-редактором

28 апреля Генпрокуратура назвала недостоверной публикацию медицинского издания Vademecum — в ней говорилось, что в Москве больницы смогут компенсировать лечение людей с коронавирусом из фонда ОМС, только если пациентов привезли на скорой помощи. При этом в фонде ОМС ее подтверждали. Однако Роскомнадзор с подачи прокуратуры заблокировал сайт, а редакция в ответ назвала блокировку «жесткой цензурой со стороны органов власти». Разблокировали сайт только после удаления материала. «Медуза» поговорила о произошедшем с шеф-редактором Vademecum Дарьей Шубиной.

— Как появилась эта публикация?

— У нас деловое издание о здравоохранении. В первую очередь мы ориентированы на представителей бизнеса, высшее руководство медучреждений и компаний, связанных с медициной. На чиновников, конечно, тоже. У нас достаточно узкая аудитория — в год восемь миллионов просмотров. Это много для отдельно взятого сайта, но в принципе ерунда для большого СМИ.

Конечно же, когда мы пишем о госсекторе, мы много работаем с инсайдом. Конечно же, мы много пишем про систему ОМС — потому что она как минимум нуждается в реформировании. И это была обычная история — один из наших источников прислал нам письмо фонда ОМС, которое отправлялось массовой рассылкой по медучреждениям и страховым организациям. Мы уже очень много материалов написали, опираясь на такие письма, — это стандартная практика. Эти письма для меня не очень понятны с юридической точки зрения, но все на них опираются и все их принимают к действию. В новом письме говорилось об особенностях оплаты пациентов с пневмонией и коронавирусом, госпитализированных в медучреждение.

Мы, конечно, удивились [содержанию], так как знаем, что федеральное законодательство предписывает оказывать помощь пациенту в любом случае, и поговорили с представителями московских медучреждений, которые работают с ковидом. Они, конечно, не отказывают пациенту с тяжелым течением заболевания, если он сам приехал в медучреждение. Тут же все решили замкнуть на скорую помощь, которая должна принимать решение о госпитализации. Вроде как это правильно с позиции здравого смысла, когда есть кто-то ответственный за принятие решений. Но есть нюансы — что делать учреждению, если пациент сам приехал? На пороге вызывать скорую? Или брать пациента и потом не получить за это никакой компенсации? Или не предлагать ему вообще ничего? Конечно, это просто глупо и негуманно, и врачи не пойдут на это.

Дальше мы написали новость в абсолютно нашем стиле — с проверкой всей фактуры, обо всем поговорили со всеми и выпустили. Коллеги из других СМИ тоже поняли, что это важно, и начали тиражировать новость. На какой-то уже 80-й итерации коллеги сделали вывод, который, может быть, и напрашивается, — о том, что если медучреждение не получает компенсацию, то будет отказывать в лечении или предлагать платные услуги. Мы, конечно, про это не писали — там очень много нюансов. Мы знаем, что есть частные стационары, которые работают как по ОМС, так и платно. Мы понимаем, что могут быть платные услуги.

— Вы не предполагали, что публикацией могут заинтересоваться правоохранительные органы?

— Нет. Конечно, мы знали, что городской фонд ОМС ее заметит — они были уведомлены, так как мы направили им запрос. Это реально была рутинная история с точки зрения нашей работы. У нас регулярно выходят подобные истории, многие из которых, на мой взгляд, более глобальные, чем эта. Но мы понимали, что это важная история. Видели большое количество просмотров и перепечаток, но не ждали, что все придет к такому. Что нас заблокируют с нелепым обоснованием.

— К вам раньше были претензии от Роскомнадзора или прокуратуры?

— Не было. У нас даже серьезных судебных разбирательств не было с теми, о ком мы пишем. А органам, думаю, мы не были интересны в этом плане — не такие уж мы большие, да и статьи у нас слишком сложные.

— Когда вам пришло письмо от Роскомнадзора и когда вас заблокировали?

— Примерно в час дня мы увидели это уведомление. Растерялись и начали пытаться понять, что делать дальше. Решили выпустить обращение, потому что наша новость совершенно не подпадает под критерии фейка, и мы тут правы.

Мы сделали обращение, а потом внутри редакции обсуждали — оставить публикацию или деактивировать. В итоге деактивировали ее, потом вернули, а потом снова деактивировали. Потому что был спор внутри — оставить или деактивировать. Я выступила, может быть, не так прогрессивно — была за то, чтобы деактивировать. Просто я с коллегами много сил вкладывала в развитие сайта и боялась, что если нас сейчас заблокируют, то мы потеряем в индексации сайта и нам не будет доверять поисковик. Какие-то абсолютно технические вещи, которые меня беспокоят в ежедневной работе.

Когда новость деактивировали, мы уведомили Роскомнадзор об этом по почте. Но нас уже забанили — примерно в 19 часов начали приходить сообщения от читателей, что нас заблокировали. Оказывается, теперь нужно удалить текст немедленно после получения письма от Роскомнадзора, что, конечно, невозможно. Не знаю, повлияло ли на решение о блокировке наше жесткое и правильное, на мой взгляд, открытое письмо, но факт фактом.

Сегодня около 13 часов нас разблокировали. Но пока мы доступны не у всех провайдеров. Но это не снимает проблему — мы готовим иски в отношении Роскомнадзора и Генпрокуратуры. Мы не согласны с их решением, эта заметка должна вернуться на сайт. Это недопустимо — так репрессивно контролировать информацию, абсолютно проверенную и честную.

— Не было мыслей, что не стоит публиковать обращение редакции до разблокировки?

— Конечно, нет. Как только корректная информация и наша репутация как издания подвергаются сомнению, мы должны сообщить всем о том, что происходит.

— Какой-нибудь ответ от Роскомнадзора вы уже получили?

— Нет. Более того, изначально я не знала, что должна сделать, чтобы у сайта не было проблем. Я попыталась позвонить им на горячую линию, но оператор сказала, что у нее никаких контактов, она ничего не может сделать и единственный путь — написать им на почту. На этом все.

— У вас нет сомнений в достоверности публикации. Как думаете, почему прокуратуру она смутила?

— Потому что она про коронавирус. Потому что, как я предполагаю, у них должны быть какие-то KPI по фейкам в связи с этой ситуацией. Если обратить внимание на релиз Генпрокуратуры, то очень интересно, что нашу историю заметили в прокуратуре Волгоградской области и Северной Осетии — Алании. Даже не Москва. Это очень странно.

— Текст привлек внимание органов, потому что многие крупные СМИ сделали публикации на базе вашей новости?

— Да. Из-за того, что многие перепечатали. А еще при тиражировании несколько изменился смысл текста и пришел к тому, что медпомощи теперь не будет никакой.

— Вы написали, что, возможно, будете подавать иски и к другим СМИ. К кому и почему?

— Мы хотим посмотреть, кто после релиза прокуратуры писал, что мы разместили фейк. Потому что это неправда. Сейчас много подобного пошло — я уже не говорю о каких-то публикациях в соцсетях, где нас называют странными терминами вроде «фейкометчиков». С их авторами бесполезно бороться, а вот с уважаемыми изданиями, зарегистрированными как СМИ, нужно разбираться. Это все будет последовательно: сначала нужно оспорить характеристику Генпрокуратуры и Роскомнадзора в суде, а дальше идти и разговаривать со СМИ, чтобы они публиковали опровержения. Это наша прямая репутация.

— Думаете, есть реальный шанс оспорить блокировку?

— Не знаю, но мы сделаем все для этого.

— Если суд все-таки встанет на сторону прокуратуры и РКН, вы вернете публикацию на сайт?

— Не знаю, будем действовать по ситуации. Сейчас трудно ответить. В нашей стране мы должны действовать по закону, а дальше — делай что должен и будь что будет. Мы считаем, что наши читатели должны получать качественную информацию там, где они привыкли. Конечно, можно сделать и новый сайт, но мы все знаем, что это непросто. Особенно в сложные для всех СМИ времена.

— Всю историю с блокировкой вы рассматриваете именно как удар по репутации, а не потерю трафика или что-то еще?

— В первую очередь это репутация. Для нас важнее репутация. Во-первых, сейчас многие пользуются VPN — и для наших читателей это тоже абсолютно не сложно. Мы это заметили по просмотрам, хотя, казалось бы, люди не могли зайти на сайт. Прямые потери оценить будет сложно, и для нас репутация важнее. Мы работаем абсолютно по стандартам деловой журналистики, и мы считаем, что это все касается не только нас, но и коллег.

— Вы считаете, что эта блокировка — часть какого-то тренда?

— Думаю, это общий тренд. В других изданиях тоже происходят подобные случаи. Буквально вчера нам пришел запрос из Следственного управления по Пермскому краю. С нас запрашивали характеристику на нашу бывшую коллегу, которая работает в Перми и тоже сделала несколько материалов о коронавирусе. Они тоже могли их расценить как попытку рассказать о чем-то подробнее, чем разрешено. Там идет доследственная проверка.

— Будете ли вы как-то менять работу редакции из-за внимания РКН и прокуратуры?

— Нет. У нас нет вопросов к созданию этой публикации. Мы совершенно уверены в информации. Будем работать по прежним стандартам без опасений.

— Как считаете, внимание к публикациям СМИ будет расти вслед за количеством случаев коронавируса?

— Кажется, сейчас все зависит от KPI, по которым работают органы правопорядка. Они просто по ним работают и больше ни на что не обращают внимания. Другой вопрос — что происходит с заболеваемостью. Если посмотреть, то даже официальные лица по-разному говорят о том, что происходит. И непонятно, на чье мнение будет опираться та же Генпрокуратура. Вообще же у них есть классный инструмент — любую информацию можно назвать фейком и пойти все проверять. Так было и до нашей ситуации, так будет и после. Очень важно, что коллеги из крупных изданий, работающие по тем же стандартам, не остались в стороне — все написали о нас. Это круто и очень важно. Сейчас мы обсудим с юристами — не создать ли петицию о недопустимости цензуры. И начать это процесс. Ну потому что все это неправильно.