Наука о древнем Новгороде называется Янин Умер Валентин Янин — исследователь берестяных грамот, который заново открыл Новгородскую Русь

2 февраля в Москве в возрасте 91 года умер Валентин Янин — советский и российский археолог и историк. Академик Янин был крупнейшим исследователем средневековой Руси — прежде всего, политических институтов и принципов формирования государственного устройства Новгорода того периода. С 1962 года Янин возглавлял Новгородскую археологическую экспедицию, ставшую при нем одной из самых крупных в Европе. Он был первым, кто использовал найденные в Новгороде берестяные грамоты в качестве исторического источника — и возможно, это его главное достижение в науке. По просьбе «Медузы» коллеги и ученики вспоминают Валентина Янина и объясняют, как его работы перевернули научные представления о древнем Новгороде.

Игорь Анкудинов

историк и археограф, специалист по истории Великого Новгорода в Средние века, старший научный сотрудник Государственного архива Новгородской области

Безусловно, Валентин Лаврентьевич Янин — выдающийся ученый. Это было ясно уже много десятилетий назад. Его главная тема исследований — средневековый Новгород, причем Новгород периода самостоятельности, то есть Новгородская феодальная республика. От каких-то наивных или поверхностных во многом представлений Валентин Лаврентьевич перевел науку о средневековом Новгороде на твердую фундаментальную основу.

В исторической науке есть такой постулат — «история пишется по источникам». Исторические источники — это летописи, документы, все материалы, по которым мы узнаем прошлое. Внеисточникового знания быть не может. Иначе — это фантазия, не имеющая никакого отношения к науке. Валентин Лаврентьевич всегда стоял на твердом фундаменте исторических источников и был большим мастером их анализа. 

До Янина были распространены наивные представления о Новгородской феодальной республике, они шли еще с эпохи романтизма, с начала XIX века: народовластие, новгородская вольница. Янин блестяще показал, что «вольница» — это боярское правление, четко проследил механизм этого правления, и стало все гораздо яснее. Главная тема, которую он изучал, — это история новгородской государственности: что представляла собой «республика» как феномен и руководящий механизм этой республики — новгородское боярство? Социально-экономических вопросов он касался в гораздо меньшей степени, и тоже в связи с историей боярства. Новгородская вотчина, землевладение как основа господства боярства, безусловно, входили в его научные интересы, но главным была история госучреждений. Валентин Лаврентьевич не чурался и более частных сюжетов — этому посвящены многие его статьи и книги. Допустим, некрополю новгородского Софийского собора.

Еще одна важная заслуга Валентина Лаврентьевича — он умел привлекать новых людей к изучению Новгорода. К нему тянулись талантливые ученые. Самый яркий пример — Андрей Анатольевич Зализняк. Выдающийся лингвист, к сожалению, недавно скончавшийся. Его блестящие работы, посвященные берестяным грамотам и новгородскому диалекту, стали целой эпохой в изучении Новгорода. А привлечение его к этому занятию во многом заслуга Валентина Лаврентьевича.

Вклад Янина в изучение средневекового Новгорода колоссальный. Я говорю так: наука о древнем Новгороде называется Янин, она имеет свою персонификацию. Его кончина — ужасная трагедия для нас. Нам будет очень его не хватать.

Алексей Гиппиус

лингвист и текстолог, специалист по истории древнерусского языка и культуры, ведущий научный сотрудник факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ

Валентин Лаврентьевич прожил долгую, чрезвычайно плодотворную и счастливую жизнь. Его имя неотделимо от истории средневекового Новгорода и того переворота в ее изучении, какой произвело открытие в 1951 году берестяных грамот. Археологическое исследование Новгорода, начатое Артемием Владимировичем Арциховским, распахнуло для науки дверь в повседневную жизнь средневекового русского города, а берестяные грамоты наполнили ее именами и голосами людей: бояр и купцов, ремесленников и крестьян. Студентом Валентин Лаврентьевич присутствовал при находке первой берестяной грамоты на Неревском раскопе, и это событие решило его дальнейшую научную судьбу.

Он соединял в себе археолога и историка, специалиста по нумизматике и сфрагистике, летописанию, эпиграфике, актовой археографии, исторической географии и топографии. В большинство этих областей им внесен капитальный вклад, во многом определивший их последующее развитие. Причем вклад этот никогда не замыкался в пределах той или иной специальной области — он всегда вел к установлению мостов, связей между ними. В опоре исторической реконструкции на материал самого широкого круга источников — основа научного метода Янина. Одна из его главных книг, ставшая знаменем нового направления, так и называется: «Очерки комплексного источниковедения». В выстроенном им научном здании берестяные грамоты и бытовые предметы, печати, акты, книги, летописи существуют не изолированно, разложенные по полкам-категориям, — они связаны между собой, объясняют друг друга, вместе вплетаются в восстанавливаемую ткань древнерусской жизни.

Но, прослеживая такие связи, Янин никогда не ограничивался этим. За деревьями он не упускал леса и, распутывая конкретные сюжеты, всегда видел в них отражение проблем и коллизий «большой» истории. В знаменитой книге о новгородских посадниках и продолживших ее трудах Валентином Лаврентьевичем была предложена цельная концепция социально-политической истории Новгорода — результат новаторского синтеза археологических данных и свидетельств письменных источников. При этом посадники для Янина не условные носители социальной функции, а живые люди — представители определенных боярских семейств с их судьбами и амбициями, обитатели раскопанных усадеб, авторы и адресаты берестяных писем.

Круг его интересов не ограничивался средневековой историей. Страстный собиратель старых пластинок с записями вокала, Валентин Лаврентьевич посвятил истории грамзаписи в России целый ряд специальных научных исследований. Одна моя знакомая считала даже, что Янин-археолог и Янин — историк грамзаписи — это разные лица. И в Москве, и в Новгороде он проводил вечера, на которых представлял замечательные записи из собственной коллекции. Неистощимый рассказчик и чуткий собеседник, ценитель поэзии, знавший наизусть множество стихов, романтик, сохранивший верность своим юношеским идеалам, — таким раскрывался Валентин Лаврентьевич в личном общении, всегда доставлявшем огромную радость. Он был душой и символом Новгородской археологической экспедиции, которую возглавлял больше полувека и которая теперь осиротела. Похоронят его в Новгороде, 6 февраля, в день его рождения, и этот день для всех знавших и любивших Валентина Лаврентьевича станет теперь днем его памяти.

Федор Успенский

лингвист, автор исследований по истории и литературе Древней Скандинавии и Древней Руси, руководитель Центра славяно-германских исследований Института славяноведения РАН

Если говорить о его научных заслугах, о которых наверняка гораздо больше скажут другие, то я очень много получил от его работ, связанных со сфрагистикой, с княжескими печатями — это одна из линий его исторических работ, которую он очень активно разрабатывал. Его тома [«Актовые печати Древней Руси X—XII вв.»] — настольная книга любого историка Древней Руси. 

Мне кажется, что Валентин Лаврентьевич был невероятно смелым и талантливым исследователем — это чувствуется практически во всех его работах. Главная черта, которую я бы отметил, — он легко ошибался. В том смысле, что фундаментальные знания, которые он нес и порождал, были настолько объемны и глубоки, что в них изначально был заложен процент смелой гипотезы. Поэтому, будучи уверен в целом, он легко, по-настоящему легко относился к тому, что что-то оказалось не так, как он предположил первоначально. И легко корректировал сам себя. Для него это не было чем-то выстраданным. Та легкость, с которой он принимал корректировку знания, которое он, в сущности, и породил, меня всегда вдохновляла и впечатляла.

Антон Горский

историк, специалист по истории средневековой Руси и отношениям с Золотой Ордой, главный научный сотрудник Института российской истории РАН

Он, можно, сказать, целая эпоха в историографии, в археологии. Валентин Лаврентьевич [создал] важнейшие труды по археологии Новгорода. Много лет возглавлял Новгородскую археологическую экспедицию, с которой связана находка такого уникального источника, как берестяные грамоты, которых в культурном слое Новгорода обнаружено уже более тысячи. Им созданы крупные исследования по истории Новгорода и вообще Руси эпохи Средневековья вплоть до XVII века. Он воспитал большое количество учеников, которые сейчас занимают ведущие позиции в археологии Древней Руси. Так что это один из наиболее выдающихся отечественных историков второй половины XX — начала XXI века.

Ему свойственен был поиск новых подходов, нестандартных решений. Обычно историки, занимающиеся письменными источниками, и археологи работают в немножко разных плоскостях. Археологи — по вещественным источникам, привлекая иногда данные письменных источников. Историки — по письменным источникам, иногда ссылаясь на работы археологов и археологические изыскания. Валентин Лаврентьевич объединял в себе умение одинаково успешно работать и с археологическими материалами, и с разнообразными письменными источниками (летописи и иные средневековые литературные произведения). Ему был свойственен такой синтез — это очень редко бывает в науке. 

Мне приходилось лично общаться с Валентином Лаврентьевичем. Это был человек очень доброжелательный, веселый, можно сказать. Часто рассказывал анекдоты, шутил. Запомнился он открытым и доброжелательным к людям. Хотя он был полемист, в науке любил споры и дискуссии. Но в жизни это был очень приятный в общении человек.

Владимир Петрухин

историк и археолог, доктор исторических наук, специалист по ранней истории Древней Руси, главный научный сотрудник Института славяноведения РАН

Валентин Лаврентьевич — последний, пожалуй, мой учитель. Я слушал его курс по археологии, когда учился на кафедре археологии Московского университета. Это навсегда запоминающееся событие, потому что его невозможно представить не живым. Это был настолько живой, общительный и оптимистичный человек, насколько это было возможно в тех сложных — не только для археологии — обстоятельствах, в каких мы жили. 

Он относился к археологии, которая добывает молчаливые, мертвые для нас вещи, как к живому материалу. Каждая вещь была для него живой. Он воспринимал ее в контексте той средневековой жизни, которая не кончилась и по сей день: вместо спичек — кресало, которое высекало огонь, вместо писчей бумаги — береста. Ко всему этому и к словам, которые сохранили берестяные грамоты, он относился как к живому языку. Понимание языка древней культуры как живого языка — это и есть главная задача историка и археолога. Он был историком и археологом от бога. 

Это [смерть Валентина Лаврентьевича] печальное событие. И надо все силы употребить на то, чтобы сохранить то, чему он отдал свою жизнь, — наше великое прошлое, в первую очередь прошлое Новгорода, берестяные грамоты и настоящее патриотическое чувство к той земле, за которую мы ответственны.