«Он не заставлял. В бане. Учить математику. Он заставлял ее раздеться» Бебчук из «Лиги школ» судится с журналистом «Медузы». Мы записали, как это происходит

В мае 2018 года бывший директор престижной московской школы «Лига школ» Сергей Бебчук подал в суд на журналиста «Медузы» Даниила Туровского. В январе 2017-го «Медуза» опубликовала расследование Туровского о том, как Бебчук и его заместитель Николай Изюмов на протяжении двух десятков лет домогались учениц. В иске Бебчук заявил о «глубоких нравственных страданиях», которые ему причинила публикация и потребовал с Туровского три миллиона рублей в качестве компенсации морального вреда и 1,7 миллиона рублей как компенсацию упущенной выгоды. 14 августа состоялось первое заседание по иску бывшего директора, сам Бебчук на него не пришел.

Внимание! Ни специальный корреспондент «Медузы» Даниил Туровский, ни редактор его текста 2017 года Александр Горбачев не участвовали в создании этого материала.

В зале сидят: специальный корреспондент «Медузы» Даниил Туровский, молодой человек в рубашке; его адвокат Ильнур Шарапов, мужчина в синем костюме; адвокат Сергея Бебчука Дмитрий Николаев, лысый мужчина в поло; судья Татьяна Ильинская, женщина средних лет с уставшим лицом.

Ниже приведены прямые цитаты. Некоторые из них сокращены для удобства чтения.

Акт первый. Истец и ответчик

Адвокат Бебчука Николаев просит провести заседание в закрытом режиме, судья Ильинская объявляет перерыв и через 10 минут отклоняет ходатайство. Николаев зачитывает исковое заявление и требует признать статью Туровского о сексуальном насилии в «Лиге школ» не соответствующей действительности, взыскав с журналиста 1,7 миллиона рублей упущенной выгоды (с Бебчуком после публикации разорвал контракт благотворительный фонд) и три миллиона в качестве компенсации морального ущерба.

Адвокат Николаев:

Я проводил опросы человек, наверное, шестидесяти или семидесяти, в том числе — родители, учителя, ученики этой школы, разных годов выпуска. Родители поясняли, что в школе они проводили очень много времени, и если раньше звание выпускника «Лиги школ» являлось знаком качества, то после этой публикации стало знаком позора. Учителям задают… Ох, ну опозорены все. И все потому, что ответчик не попытался вникнуть.

Адвокат Шарапов:

В иске вы говорили, что отдельные фрагменты порочат честь и достоинство Бебчука. А потом уточнили, что всю статью [Туровского] просите признать [порочащей его честь].

Николаев:

Да.

Шарапов:

А что конкретно во всей это статье, по вашему мнению…

Николаев:

Все. От начала до конца.

Судья:

(Обращаясь к Николаеву.) А ранее Бебчук знал Туровского? Может, была какая-то неприязнь? Какие основания для публикации такой статьи были у Туровского?

Николаев:

Я считаю, карьерные соображения, громкий скандал.

Судья дает слово Туровскому.

Шарапов:

У вас не возникло ощущение, что жертвы придумывают?

Туровский:

Я работаю репортером уже десять лет. Я опытный репортер, который взял, наверное, сотни интервью, и в данном случае у меня не было ощущения, что кто-то из них придумывал. Эти разговоры были сложными… Сложно представить, чтобы какая-то девушка придумала — крайне подробно, — как ее домогались.

Николаев:

Скажите, а кроме так называемых потерпевших вы пытались пообщаться с преподавателями, с другими бывшими учащимися, родителями выпускников?Вот девушки, которые жертвы, вы общались с ними. А с их родителями?

Туровский:

Родителями кого, жертв?

Николаев:

Ну, жертв, так их назовем условно.

Туровский:

Я общался с максимальным количеством людей, которые не вошли в материал.

Николаев:

Нет, я задаю конкретный вопрос. С родителями…

Туровский:

С родителями жертв я не общался.

Николаев:

…с выпускниками, с родителями хоть кого бы то ни было из выпускников, с преподавателями школы.

Туровский:

С преподавателями общался.

Николаев:

С кем именно?

Туровский:

С Аленой Злобиной.

Николаев:

Угу. Которая проживает в Германии.

Туровский:

Ну какая разница, где она проживает.

Николаев:

Да вот есть разница… Эх, значит, не общались. Следующий момент…

Туровский:

Общались. Почему не общались?

Николаев:

Я имею в виду, с другими выпускниками…

Туровский:

Какими выпускниками? Кого вы имеете в виду?

Николаев:

Теми, которые…

Туровский:

Которые не указаны в статье?

Николаев:

Да. Которые…

Туровский:

А кого именно вы имеете в виду? Я должен был пообщаться со всеми выпускниками за 25 лет?

Николаев:

Я вам могу рассказать, что вы должны были сделать. У вас опыт журналистской деятельности, у меня опыт работы следователем. Уж коли вы проводите проверку…

Туровский:

Я не провожу проверку.

Шарапов:

(Перебивая всех.) Может, вы вопросы будете задавать?

Судья:

Иные лица, помимо тех, кто фигурирует в статье, вами опрашивались? Не только те, кто пришли, пожаловались…

Туровский:

Они не пришли, я сам искал их. Были преподаватели, которые пришли, а остальных я искал сам.

Николаев:

Насколько рассказы потерпевших, насколько они, скажем так, состыковываются со всей… м… с обстановкой?

Туровский:

В «Лиге школ»?

Николаев:

Да не только в «Лиге школ»… Я не буду вам задавать конкретных вопросов и давать конкретные пояснения. Потому что там есть факты вопиющего несоответствия того, что рассказывают, тому, что могло бы быть вообще на настоящем деле! То есть…

Судья:

Представитель истца, сейчас задаем вопросы.

Адвокат Бебчука Николаев задает еще несколько общих вопросов.

Акт второй. Те же и свидетели

В зал вызывают первую свидетельницу, выпускницу «Лиги школ» Светлану Бозрову. Она говорит, что, хотя ее самой Бебчук не домогался, она разговаривала с десятью ученицами, которые через домогательства прошли. Она рассказывает, как однажды Бебчук вез на машине трех девушек со своей дачи, и, внезапно высадив двоих, поехал с третьей в лес, где потребовал от нее раздеться.

Николаев:

Вы считаете, что это сексуальное домогательство?

Бозрова:

Да, конечно.

Николаев:

Девочки, которых он оставил на дороге — специально, чтобы свидетелей иметь этому домогательству?

Бозрова:

Я не знаю, какая у него была логика. Они стояли, возможно, слишком далеко, чтобы увидеть, что происходит в машине.

Николаев:

Но они стояли?

Бозрова:

Они стояли далеко от машины, они не видели.

Николаев:

Как вы считаете, Бебчук был так уверен в своей безопасности? То, что он увозит девушку одну в лес, они же видели. Что, ему так захотелось подомогаться?

Бозрова:

У него было абсолютное чувство безнаказанности, он мог детей в школе побить — и ничего ему за это не будет. Конечно, он мог отвезти девочку и поприставать к ней.

Николаев:

Вы слышали про другие подобные случаи?

Бозрова:

Я слышала про случаи в Боброво (на даче в поселке в Тверской области, куда Бебчук возил учениц париться в бане — прим. «Медузы»).

Николаев:

Надолго туда ездили?

Бозрова:

На 10-12 дней. Я тоже ездила.

Николаев:

Где мылись?

Бозрова:

В бане.

Николаев:

Парились или мылись?

Бозрова:

Мылись, а кто хотел — парился. Иногда парились по принуждению. Бебчук сказал, что сегодня лучше попариться — мы не ослушивались.

Николаев:

А в чем разница — мылись и парились?

Бозрова:

Парение предполагает долгое сидение, Бебчук ходил, всех обрабатывал веником.

Николаев:

Именно Бебчук ходил с девочками?

Бозрова:

Да.

Николаев:

У вас не возникало тогда вопросов почему?

Бозрова:

Он возникал где-то очень в глубине души, но я настолько была верна Бебчуку, что мне казалось — если он так говорил, то так надо.

Николаев:

Угу. А баня круглосуточно топилась?

Бозрова:

Нет.

Николаев:

Когда, собственно…

Судья:

(Перебивает.) Представитель истца, какое отношение имеет это к опросу?

Николаев:

А имеет — к эпизоду с [одной из бывших учениц, о которой написано в статье Туровского, Татьяной] Карстен.

Судья:

Ну и задавайте, у нас не следственные действия.

Николаев:

В статье говорится, что Бебчук ее парил в бане днем? Могло такое быть?

Бозрова:

Могло. Я давно там не была.

Николаев:

Во время, когда вы там бывали, днем баня топилась?

Бозрова:

Нет. Вечером.

Николаев:

Угу. Хорошо…

Заходит следующая свидетельница — Ирина Дмитриева, бывший преподаватель «Лиги школ», загорелая высокая женщина средних лет. Она рассказывает, как узнала от своей бывшей ученицы Татьяны Карстен о домогательствах со стороны Бебчука. Бывший директор отвел ее париться в своей бане в Боброво, там приставал к ней и требовал раздеться.

Николаев:

В рассказе Карстен вы для себя логических нестыковок не увидели?

Дмитриева:

Нет, абсолютно.

Николаев:

В какое время топилась баня?

Дмитриева:

Когда лето было — вечерами.

Николаев:

А Татьяна Карстен рассказывала про занятия [школьными предметами] в бане…

Дмитриева:

В какое время это происходило, не помню…

Николаев:

Вот когда баня в деревне не топлена, в ней можно париться?

Судья:

Я снимаю вопрос, задавайте тот, который имеет отношение [к делу].

Николаев:

Вы парились днем в бане, нетопленой?

Дмитриева:

Нет. Я вообще в ней была один раз.

Николаев:

Понятно. Где мылись в деревне?

Дмитриева:

В речке.

Николаев:

Угу. А в бане только парились? Или мылись?

Дмитриева:

Слушайте, чего вы хотите? Я не знаю, в какое время там топилась баня, когда там была Карстен!

Николаев:

Хорошо…

Заходит следующая свидетельница — женщина в очках и с собранными в пучок поседевшими волосами. Судья Ильинская просит ее представиться.

Свидетельница:

Я являюсь мамой одной из бывших учениц «Лиги школ».

Судья:

Дело слушается в открытом заседании, тут прозвучит ваша фамилия, возможно, какие-то подробности из жизни дочери, какие-то интимные моменты. Можно провести в закрытом режиме.

Свидетельница:

Я хочу, чтобы было в открытом. Я бы только просила вас не называть имя и фамилию моей дочери.

Судья:

А как же мы тогда установим относимость ее личности к предмету спора?

Свидетельница:

(Показывает на дверь в коридор.) Она здесь присутствует. Правда, она бы не хотела выступать.

Шарапов:

Это она спросила, можно ли войти?

Судья:

Давайте спросим ее, позовите.

Заходит молодая стройная невысокая женщина.

Судья:

Дело слушается в открытом заседании. Вы не против, что здесь прозвучат подробности из вашей жизни, ваше имя?

Дочь свидетельницы:

Вообще, сначала я не хотела…

Свидетельница:

Лида, не бойся! (Имя дочери свидетельницы изменено по ее просьбе — прим. «Медузы».)

Дочь свидетельницы:

Да я не боюсь!

Судья:

Тогда в открытом? Можете посидеть здесь. (Обращаясь к свидетельнице.) С Бебчуком знакомы? Основания для оговора, неприязненные отношения имеются?

Свидетельница:

(Нервно смеется.) Конечно! Ха-ха-ха! Конечно, как вы думаете!

Судья:

Послушайте меня! Основания оболгать Бебчука имеются?

Свидетельница:

Нет.

Судья:

С Туровским знакомы?

Свидетельница:

Да, я с ним познакомилась, когда…

Судья:

Основания для оговора, неприязненные отношения имеются?

Свидетельница:

Нет. Я узнала историю моей дочери спустя десять лет из статьи Даниила Туровского. Я ему очень благодарна.

Шарапов:

В связи с чем у вас неприязненное отношение к Бебчуку?

Свидетельница:

В связи с тем, что я узнала, какое насилие было совершенно над моей дочерью. Моя дочь поступила в «Лигу школ» в 2006 году, в восьмой класс, ей было 15 лет. Незадолго до этого мы переехали из родного города, девочка была очень травмирована переездом в Москву, и мы специально подбирали школу, где она могла бы получить человеческую поддержку. К сожалению, девочка стала очень плохо учиться, у нее накопилось несколько хвостов. Один из хвостов был по математике. Сергей Александрович Бебчук пригласил летом 2007 года мою дочь к себе в Боброво для занятий математикой. Мы были очень обрадованы этим. Через две недели дочь вернулась оттуда с исписанной задачами толстой тетрадкой — и белым лицом. После этого она перестала со мной разговаривать, практически со всеми перестала общаться. Я ничего не понимала, она ничего не рассказала. Она приходила на экзамены в «Лигу школ» и молчала на них; не произносила ни слова и смотрела в стол. После этого ее отчислили.

Судья:

Что произошло в Боброво?

Свидетельница:

Я узнала только через десять лет. Он заставлял ее заниматься математикой в бане голой.

Шарапов:

Откуда вы это узнали?

Свидетельница:

Из статьи Даниила Туровского.

Шарапов:

Дочь об этом рассказывала?

Свидетельница:

Мне — нет.

Шарапов:

Скажите, вы познакомились со статьей… С дочкой вы это обсуждали как-нибудь?

Свидетельница:

Да, конечно. Я прочитала поздно вечером, осенью, статью, позвонила сразу дочери, стала кричать: «Что происходит у вас [там в школе]?!» Она сказала: «Мама успокойся, одна из этих историй — моя». Она фигурирует под другим именем.

Судья:

Под каким именем?

Свидетельница:

Лида. Тут я начала понимать, в чем причины этого страшного срыва, который длился столько лет. Я показывала дочь психологам и психиатрам, она не отвечала на их вопросы, только пила таблетки.

Судья:

Вопросы со стороны истца.

Николаев:

Фамилия вашей дочери — [называет настоящую фамилию]?

Свидетельница:

Да.

Николаев:

Расскажите подробнее: заставлял в бане учить математику. Вот это…

Свидетельница:

Нет. Он не заставлял. В бане. Учить. Математику. Он заставлял ее раздеться. Учила математику моя дочь вполне добровольно.

Николаев:

Раздеться в бане?

Свидетельница:

Раздеться в бане. Он сам при этом раздевался. И они, раздетые, учили математику.

Николаев:

Вы часто бывали в «Лиге школ»?

Свидетельница:

Достаточно часто, мы общались с Сергеем Александровичем, я была одним из журналистов, восхваляющих «Лигу школ», о чем я сейчас очень жалею.

Николаев:

И тогда вы ничего…

Свидетельница:

Ничего! Я не присутствовала на уроках, не была интегрирована в жизнь школы. Ну, приходила… Но ничего не слышала.

Николаев:

И через десять лет дочь сказала… Вы ей безоговорочно поверили?

Свидетельница:

Извините, я вообще воспитывала детей никогда не врать. И я им, конечно, верю.

Николаев:

(Себе под нос.) Дети не обязательно врут, особенно девочки…

Судья:

(Устало.) Вопросы задавайте.

Николаев:

(Себе под нос.) Да нет у меня.

Заседание продолжается. Через три часа после его начала Николаев ходатайствует об отложении рассмотрения. Судья объявляет перерыв до 26 сентября.