«Я жду, когда он скажет: у меня любовница» Удаление матки — одна из самых частых гинекологических операций в России. Как живут перенесшие ее женщины

Операция по удалению матки — из-за рака или миомы — сильно влияет на дальнейшую жизнь женщины, в первую очередь, личную. Последствия могут быть не только физиологическими, но и психологическими. Утрата репродуктивной функции считается трагедией для женщины и семьи, поэтому даже врачи порой советуют не рассказывать об этом родственникам или мужу. Специально для «Медузы» Екатерина Силаева выяснила, как живут женщины после удаления репродуктивных органов — и почему в России так распространены подобные операции.

«Я увидела его в первый раз в кафе, сидела напротив него за столиком и думала: господи, я хочу такого мужа, дай мне такого мужа», — вспоминает Кристина (имя изменено по просьбе героини). Обоим было за 30, оба разведенные и с детьми. Через год они стали жить вместе, а еще через четыре у нее начались кровотечения после секса. На приеме у гинеколога выяснилось, что у Кристины рак шейки матки.

Она отправила сына на летние каникулы к бабушке, положила деньги на его банковский счет и на всякий случай написала завещание. Через несколько дней Кристине сделали расширенную гистерэктомию — операцию, при которой удаляют матку с придатками, лимфоузлы и верхнюю треть влагалища. За этим был курс лучевой терапии: сначала она приезжала «на лучи» из дома, но на третью неделю осталась в больнице — из-за слабости и непрекращающейся диареи: облучение выжгло слизистые и уничтожило микрофлору кишечника.

На этом последствия лечения не закончились. Влагалище, которое уменьшилось на треть в результате операции, после лучевой терапии превратилось в ямку глубиной в два сантиметра, покрытую изнутри болезненными рубцами. Секс для Кристины перестал быть удовольствием, а одни мысли о нем стали вызывать страх. «Это сплошная адская боль, потому что рвутся ткани, и потом я просто заживляю все это. Один раз мы занимаемся сексом, а после — неделя на восстановление. А лучше две». Она говорит, что чувствует себя бесполым существом и порой мечтает, чтобы ее просто оставили в покое. Мужа это не устраивает. «Он мне сказал: я скучаю по тебе, а ты меня не хочешь и не любишь. Я не знаю, когда он мне скажет: у меня любовница. Я жду».

«Рукотворный» рак

Рак шейки матки, по статистике, занимает в России пятое место среди онкологических заболеваний у женщин — после злокачественных новообразований молочной железы, кожи, тела матки и ободочной кишки. Есть все основания называть его болезнью стран третьего мира: большинство новых случаев регистрируются в развивающихся странах, где нет системы национального скрининга и обязательной вакцинации. В России число заболевших стабильно растет: за 10 лет, с 2006-го по 2016-й, цифра увеличилась более чем на четверть, до 17 с лишним тысяч новых случаев в год.

Меж тем существуют эффективные способы предотвращения рака шейки матки. Во-первых, этому способствует локализация опухоли: шейка матки видна при гинекологическом осмотре, до нее можно дотянуться и взять мазок. Во-вторых, этот рак развивается очень медленно — между разными стадиями дисплазии (предракового состояния) проходят годы, и есть все шансы поймать болезнь до того, как она началась. В-третьих, есть вакцинация против вируса папилломы человека (ВПЧ), который практически всегда считается причиной заболевания.

Делать прививки от ВПЧ всем женщинам рекомендуют, например, американские государственные Центры по контролю и профилактике заболеваний и Всемирная организация здравоохранения. Считается, что лучше всего вакцина работает до начала половой жизни. Прививать девочек впервые советуют с 9 до 14 лет (мальчиков вакцинировать тоже можно, хотя ВОЗ не считает это обязательным). Весь курс прививок, которых может быть две или три, желательно пройти до 26 лет; позже тоже можно, но эффективность снижается. В России эта практика пока не прижилась: лишь в некоторых регионах дети получают вакцину бесплатно, но в целом программа вакцинации от ВПЧ не покрывается государством. Кроме того, прививкам не все доверяют: на женских форумах пишут, что вакцина вызывает бесплодие или что ее специально разработали американцы, чтобы уничтожить Россию.

Современная девятивалентная вакцина от ВПЧ, разработанная в США, пока не зарегистрирована в России. Это значит, что привиться ей здесь невозможно и для этого приходится ездить в другие страны. Как рассказывает московский онкогинеколог, руководитель клиники гинекологии и онкогинекологии «ЕМС» Владимир Носов, некоторые его пациентки «потоком ездят» в Латвию, где эту вакцину сертифицировали: «Они вакцинируются первой вакциной там, а две другие привозят в сумке-холодильнике и делают себе еще два внутримышечных укола, согласно графику».

В странах, где на государственном уровне внедрены доступные программы вакцинации и скрининга, а людям рассказывают о необходимости профилактики, смертность от рака шейки матки снижается. В 2012 году российский Минздрав также выпустил приказ, согласно которому каждая женщина с 18 лет должна проходить ежегодное обследование на выявление онкопатологий шейки матки. Это Pap-тест (цитологическое исследование мазка с шейки матки) и кольпоскопия. Однако, по мнению ВОЗ, оптимальными по балансу вреда и пользы считаются Pap-тест в сочетании с тестом на ВПЧ (это тоже мазок); рекомендованный интервал обследований — три-пять лет, а возраст их начала — как минимум 21 год.

Главные врачи медицинских организаций, подведомственных Минздраву, обязаны вести учет скринингов и ежемесячно отчитываться об их результатах — в местные онкологические диспансеры или департамент здравоохранения. Но, как утверждает акушер-гинеколог московской клиники «Рассвет» Карина Бондаренко, проверить качество этих данных сложно. «Если честно, у меня иногда складывается впечатление, что это среднепотолочные цифры, которые сдает каждая заведующая женской консультации, и акушерки сидят на участках и сочиняют: у нас на участке скрининг прошли столько-то человек», — говорит Бондаренко. Она утверждает, что несмотря на программы по диспансеризации, лично она знает лишь несколько человек, которые прошли по ним обследование. «Я сама нахожусь в репродуктивном возрасте, попадаю в эту категорию, живу по прописке, но никто меня никогда не приглашал на прохождение цитологического скрининга. Ко мне приходят пациентки, которые десять лет не были у гинеколога», — говорит врач.

«Есть такая фраза: если ничего не беспокоит — чего ходить? — говорит московский акушер-гинеколог и член Российской ассоциации репродукции человека Дмитрий Лубнин. — Но надо законодательно заставлять женщин ходить на этот мазок, иначе мы будем иметь женщин в возрасте 35 лет, которым все отрезают. Это рукотворный рак, по-другому не скажешь». Лубнин подчеркивает, что рак шейки матки тихо течет и не проявляет себя, пока не начинается кровотечение.

Впрочем, как считает Владимир Носов, даже регулярные визиты к гинекологу и сдача анализов — не гарантия. По его мнению, многие российские цитологи (специалисты, которые исследуют образцы клеток) не владеют международной классификацией — и просто описывают то, что видят в микроскоп. «В лучшем случае они дают заключение: атипических клеток нет. А есть ли там промежуточные клетки, есть ли клетки, которые сигнализируют о необходимости дополнительного обследования — это очень часто не упоминается», — говорит Носов.

В результате в России в 65,6% случаев рак шейки матки выявляется на I—II стадии; и в 32,9% — на III-IV стадии. 14,6% женщин умирают от рака шейки матки в течение года после постановки этого диагноза.

«Лысая голова не сильно возбуждает»

Лечение рака шейки матки может иметь серьезные последствия для организма и ощутимо ухудшать качество жизни, в том числе сексуальной. Расширенная гистерэктомия (удаление матки с придатками) нарушает иннервацию кишечника и мочевого пузыря (на восстановление уходят месяцы), может нарушать гормональный фон, уменьшает объемы влагалища. Лучевая терапия имеет отдаленные последствия — фиброз тканей, вследствие которого происходит стеноз влагалища: его стенки слипаются.

Пластический хирург Сарвар Бакирханов, врач клиники пластической хирургии и косметологии «Mont Blanc», регулярно проводит операции, которые называют интимной пластикой. Как правило, его пациентки — женщины, которые после родов хотят восстановить эстетику промежности и половых губ. Но есть и те, кто приходят ликвидировать последствия лечения рака. «Бывает такое, что после лучевой терапии влагалище слепо заканчивается на глубине два сантиметра. Бывает, что оно пропускает только карандаш. Все зависит от того, насколько сильно повреждены ткани в результате лучевой терапии», — говорит Бакирханов.

Елена из Нижнего Новгорода — одна из участниц интернет-форума для женщин, у которых диагностировали рак шейки матки. Она рассказала «Медузе», что секс после рака — вопрос, который волнует на форуме всех: «Девчонки, конечно, все очень веселые. У кого нет полового партнера и кто проходит лучевую терапию — все закупились вибраторами. Называем их Игорь — это у нас теперь имя нарицательное». Елена говорит, что для многих это серьезное испытание: женщины не готовы зайти в секс-шоп, поэтому покупают вибратор по интернету. Чтобы воспользоваться им, тоже приходится себя перебарывать.

Елене покупать секс-игрушки не пришлось: она замужем. Страх перед первым сексом после операции был, но она все равно инициировала его сама: «Сказала мужу: давай пробовать! Он боялся, что мне будет больно, но ведь начинать все равно надо». Елена признается, что больше всего переживала даже не из-за возможного дискомфорта, а из-за своей лысой головы — волосы она потеряла после химиотерапии. Но муж убедил ее, что стыдиться тут нечего.

Отношения с мужем — одна из самых животрепещущих тем на форумах онкобольных. Анастасии из Минска (имя изменено по просьбе героини) в результате операции удалили, как она выражается, «весь нижний этаж». Она вспоминает, что после операции особенно чувствовала потерю красоты. «Операция либидо прибивает — это раз. Лысая башка — два. Ходила-ходила такая вся из себя краля, на каблуках, в юбочках пышненьких, волосы длинные, светлые, на работе флирт и все такое. С мужем всякие разные любовные приключения придумывали, — говорит она. — А потом бац — лысая, брюхо вдоль и поперек перерезано, от химии вечно с унитазом в обнимку. То толстая, то тощая, джинсы и кроссовки — основная одежда. Я очень долго не могла себя такую принять».

По словам Анастасии, после болезни в ее жизни секса нет. Ее желание никуда не исчезло, но муж потерял интерес: «Видать, лысая голова не сильно возбуждает». Ее муж — верующий человек, соблюдает посты и ходит в церковь. Но, как говорит Анастасия, это не помешало ему два месяца назад начать ухаживать за 20-летней девушкой. «Я, как человек, подкованный в гаджетах, скоро все узнала. Так что мужчины, даже самые правильные и ответственные, не в силах долго быть с больной женой». Она считает, что это можно понять; говорит, что муж устал от ее болезни, но уйти ему не позволяют совесть и мнение родных.

Еще одна собеседница «Медузы» вспомнила, как гинеколог после очередного осмотра рутинно спросил ее: «Как самочувствие, как влагалище? Муж еще не ушел?» В США этой проблеме посвятили отдельное исследование: онкологи, занимающиеся опухолями мозга, и неврологи в течение нескольких лет наблюдали пары, в которых один из партнеров столкнулся с серьезным недугом. Вывод, к которому пришли врачи: для тяжело заболевшей женщины риск, что партнер уйдет, в семь раз выше, чем для мужчины.

В России подобных исследований нет, но врачи, с которыми разговаривала «Медуза», подтверждают, что результаты, скорее всего, оказались бы похожими. Психолог и преподаватель Института психотерапии и клинической психологии Ирина Соловьева считает, что это легко объяснимо: «Уход от больного партнера — это уход от ответственности, инфантильное поведение, побег и поиск более легкого пути. В России последние, я бы сказала, десятилетия мальчиков и девочек воспитывают по-разному. И больше ответственности, как это ни странно, делегируют дочерям».

Маточно-обрубочный цех

Удаление матки — одна из самых распространенных женских операций. По данным американской Национальной сети женского здоровья, в США это вторая по частоте хирургическая операция среди женщин репродуктивного возраста (первая — кесарево сечение). В России основное показание для такой операции помимо онкологии — миома матки. Это опухолеподобное заболевание, которое до сих пор часто называют доброкачественной опухолью. Но, как подчеркивает акушер-гинеколог Дмитрий Лубнин, специализирующийся на лечении миомы матки, в отличие от доброкачественных образований миома не может перерасти в злокачественную опухоль.

В России при удалении матки по причине миомы, как правило, применяют обычную гистерэктомию (во время которой пациентке удаляют только матку, и в некоторых случаях один или оба яичника). Влагалище, лимфоузлы и нервные окончания малого таза остаются сохранными. По словам Лубнина, такая операция составляет около 80% деятельности всех гинекологических отделений. Он говорит, что миома матки чаще всего встречается к 40 годам, когда у женщины уже есть хотя бы один ребенок. «Пациентке часто говорят: зачем вам матка, что вы в нее так вцепились? Это же просто плодовместилище, нужное для вынашивания. Сейчас это просто мешок с узлами, что вы с ним ходите? Давайте отрежем, и будет вам хорошо».

Последствия у такой операции, пусть и менее радикальной по сравнению с расширенной гистерэктомией и лучевой терапией, довольно серьезные. Несмотря на то, что сама матка не продуцирует гормоны, при ее удалении, по всей видимости, нарушается кровоснабжение яичников, и их функция постепенно угасает. Очень часто у пациенток развивается постгистерэктомический синдром — состояние, которое вызвано резким снижением уровня эстрогена и сопровождается приливами, слабостью, бессонницей и депрессией. Обширное скандинавское исследование, включавшее данные более 700 тысяч пациенток, которым удалили матку, с придатками или без, показало, что у женщин репродуктивного возраста перенесенная операция повышает риск сердечно-сосудистых заболеваний — инсультов или инфарктов.

По мнению Лубнина, на самом деле удаление матки требуется только пяти женщинам из 100, которых отправляют на операцию; остальным достаточно менее радикального вмешательства или просто наблюдения. «По сути, любое гинекологическое отделение в нашей стране можно назвать конвейером по отрезанию маток», — заключает он. «У нас, знаете, как называли гинекологические отделения? Маточно-обрубочный цех. Для некоторых из них это название до сих пор справедливо», — подтверждает слова Лубнина гинеколог Карина Бондаренко.

Несмотря на распространенность этой операции, большинство женщин, с которыми говорила «Медуза», называли ее «стыдной темой». Одной из героинь этого материала отец, узнав о публикации, сказал, что она позорит семью. Онкогинеколога Владимира Носова пациентки после гистерэктомии, показанием к которой стала миома, спрашивают: можно я не буду говорить мужу, что мне удалили матку, а просто скажу, что была операция по поводу миомы матки?

Гинеколог Карина Бондаренко рассказывает про свою пациентку, которая пережила сначала мастэктомию (то есть удаление молочных желез) во время лечения рака груди, а затем и удаление матки. Это произошло десять лет назад, но женщина до сих пор скрывает от мужа, что перенесла операцию. «Она ежемесячно покупает себе средства гигиены, прокладки, имитируя для мужа менструацию», — говорит Бондаренко. На вопрос гинеколога, почему она столько лет не говорит мужу правду, та ответила: «Чтобы он понимал, что я женщина».

Психолог Ирина Соловьева считает, что любая хирургическая операция — травма не только на телесном уровне: это нарушение границ, поэтому люди после подобных операций бессознательно могут ощущать себя неполноценными. К тому же ценность мужчин и женщин до сих пор определяется их репродуктивностью. «Мужчина является мужчиной, пока у него стоит член, а женщина женщиной — пока она рожает детей, — говорит Соловьева. — Но это биологические пережитки: человек остается в стае, пока он полезен и выполняет что-то нужное для стаи».

«Необязательно куда-то засовывать член»

У Марии из Москвы (имя изменено по просьбе героини) год назад перед отпуском затянулись месячные. Она отправилась в частный гинекологический кабинет, где у нее обнаружили и тут же удалили миоматозный узел на шейке матки. Результаты биопсии ей пообещали сообщить через две недели. «А у меня родители врачи, папа — патологоанатом, я говорю: нет, давайте-ка сюда мой миоматозный узел. Мы его сейчас за два дня посмотрим, а не за две недели. Потом папа позвонил мне, когда я гуляла с собакой, и сказал, что это плоскоклеточный рак».

Сейчас Мария продолжает лечение. В результате рецидива у нее отказали почки, врачи установили ей нефростомы (дренаж для отведения мочи из почек). Секс — последнее, что ее сейчас интересует: «Знаете, какое у меня состояние? Вот вы бухали неделю и гриппом заболели. Вам чего, секса хочется? У меня такое состояние, максимум за ручку подержаться». Она говорит, что особенно пугающе выглядят сами стомы. Муж остается ее самым верным соратником в борьбе с болезнью. «На форуме [для женщин, у которых диагностировали рак шейки матки] многие пишут: мы в процессе развода. Повезло ли мне? Я не уверена, что тут можно применить слово „повезло“. Со мной рядом человек, которого я выбрала, который выбрал меня. Если бы с ним что-то подобное произошло, я бы тоже была с ним. И я абсолютно в нем уверена», — говорит Мария.

По словам психолога Ирины Соловьевой, идеальная модель семьи — это отношения, в которых можно и нужно говорить о своих проблемах и искать поддержку. «Если вы не можете в такой ситуации оставаться с партнером, то что будет дальше? Старение неизбежно, а со старением будет все больше болезней. Так что это проверка на прочность для партнера, прояснение той мотивации, из-за которой человек с тобой. Человек женат на матке или на личности?» — рассуждает психолог.

«У меня были мужчины, которые сбегали из-за гораздо меньшей фигни в моей жизни», — смеется 26-летняя Женя (имя изменено по просьбе героини). О диагнозе «рак шейки матки» она узнала, когда в ее жизни появился новый мужчина; она жила в Казани, он — в Стамбуле. Женя сразу рассказала ему о своем заболевании и предложила расстаться, пока отношения не зашли далеко. Вместо этого он отменил все планы, взял отпуск за свой счет и прилетел к ней в день операции.

После гистерэктомии и лучевой терапии у Жени осталась так называемая культя влагалища длиной три сантиметра. «Наши отношения только начинались, и у меня еще не было сексуальной близости с этим человеком. Поэтому было страшно начинать с таких проблем». Женя знала, что, возможно, с сексом возникнут сложности; к тому же на животе остался шрам от полостной операции — от пупка до лобка, из-за чего она тоже переживала. Она вспоминает, что купила белье с высокой талией, которое скрывало шрам, запаслась интимными смазками, нашла на сайтах секс-шопов множество интересной косметики, которая может разнообразить отношения — свечи для массажа, съедобные масла.

«Мы встретились через месяц после того, как лечение завершилось. В первое время было очень больно. Что я поняла из своего личного опыта: отношения и секс — это не про то, как получить оргазм, это про то, сколько ты можешь уделить внимания человеку». Женя говорит, что они с партнером работают над этой проблемой и много экспериментируют. «Я доверилась человеку, и это оказалось правильным решением. Проблема „некуда засунуть член“ — она, конечно, была, но… как бы выразиться… На самом деле, необязательно куда-то засовывать член, чтобы получить удовольствие, есть много других прекрасных возможностей».