Две категории жителей — военные и отсидевшие Почему школьник напал на детей и учителей с топором в поселке под Улан-Удэ. Репортаж Евгения Берга

Утром 19 января в военном городке Сосновый Бор, входящем в состав Улан-Удэ, девятиклассник напал с топором на учительницу и учеников, предварительно бросив в них зажигательную смесь, а потом попытался покончить с собой. Пострадали семь человек, одна девочка находится в крайне тяжелом состоянии. Нападение произошло в одну неделю с двумя похожими инцидентами — в Перми и в Челябинской области. Следователи считают, что между тремя случаями может быть связь; сенатор Елена Мизулина заявила, что за нападениями могут стоять «группы в соцсетях»; школьники и их родители связывают нападение с криминальной субкультурой «АУЕ». Корреспондент «Медузы» Евгений Берг отправился в Улан-Удэ, чтобы разобраться в причинах нападения на школу.

«Колумбайнеры» и «АУЕ»

«Я и сейчас просто не верю всем этим словам, что Саша мог такое сделать, — говорит 14-летний Всеволод (имя изменено по его просьбе), ученик школы № 5 в поселке Сосновый Бор на окраине Улан-Удэ, на которую 19 января напал подросток с топором. — Все время отзывчивый, помогал, участвовал везде. Спокойный человек, никогда не агрессировал, не дрался, шутки, истории смешные рассказывал».

Пух над верхней губой Всеволода покрыт льдинками — на улице минус 30. Молодой человек стоит у здания школы — трехэтажного строения из желтого кирпича, расположенного рядом с хвойным лесом. Под ногами хрустит глубокий снег и битое стекло, валяются вырванные тетрадные листы, шпаргалки. Над головой, на третьем этаже разбито несколько окон.

Там находится кабинет русского языка и литературы, куда утром 19 января вошел 15-летний девятиклассник Антон Б. («Медуза» не называет его фамилию, поскольку он несовершеннолетний) — в руках у него был «коктейль Молотова» и топор. Антон кинул зажигательную смесь в учительницу, а потом принялся бить выбегающих из кабинета семиклассников по лицу и спине; одной из учениц он также отрубил два пальца. Всего подросток ранил шестерых человек. Седьмую пострадавшую, еще одну учительницу, доставили в больницу в состоянии шока средней тяжести — она упала в обморок на улице во время эвакуации (но предварительно отдала свою верхнюю одежду ученице, которая не успела забрать куртку в раздевалке).

После нападения Антон один или несколько раз ударил себя ножом в грудь и прыгнул в окно, повредив ногу при приземлении в сугроб. Внизу его задержали люди в форме, связав руки ремнем (сообщается, что это были полицейские). В тот же день полиция задержала двух возможных сообщников Антона — Сашу Р., с которым дружит собеседник «Медузы» Всеволод, и Илью С. Последнего в СМИ называют учеником школы № 5, но Всеволод утверждает, что Илья школу уже окончил, а его фотография, распространенная в СМИ (подростку на вид 13–14 лет), сделана четыре года назад. В отличие от друга Саши, которого Всеволод характеризует исключительно положительно, Илья, утверждает подросток, «курит, пьет, дерется». Несколько лет назад, по словам Всеволода, у Ильи умерла мать, а отец страдает алкоголизмом. Причастны ли Саша и Илья к атаке на школу, Всеволод не знает — на этот вопрос пока нет ответа и у следователей.

Нападение в Сосновом Бору произошло почти сразу после аналогичного случая в Перми — там 15 января два молодых человека набросились с ножами на учеников четвертого класса школы № 127, ранив 15 человек, а потом попытались покончить с собой. Также 17 января в поселке Смольное Челябинской области один девятиклассник ударил ножом другого из-за конфликта на перемене. Полиция отрабатывает версию, что все три случая были связаны между собой «посредством социальных сетей». Сенатор Елена Мизулина, которая ранее активно боролась с «гей-пропагандой» и «группами смерти», также посчитала, что за нападением в Улан-Удэ стоят неназванные «группы в социальных сетях». В самих социальных сетях началась моральная паника: родители в школьных сообществах на фейсбуке пишут, что Антон перед нападением «накурился спайсов»; на ютьюбе появляются ролики с конспирологическими теориями вокруг случившегося; друзья Всеволода присылают ему скриншоты, якобы сделанные в даркнете, с датами грядущих нападений в других городах.

Вице-спикер Госдумы Ирина Яровая (автор законопроектов об обязательном хранении переписок пользователей интернета) заявила о необходимости контролировать «коммуникации ребенка». А депутат Госдумы и бывший министр образования Бурятии Алдар Дамдинов сказал, что причиной нападения в Улан-Удэ может быть «синдром подражания» случаю в Перми. Ученики пермской школы говорят, что нападавшие сами были подражателями, так называемыми колумбайнерами — увлекались эстетикой, связанной с трагедией в американской школе «Колумбайн» в 1999 году. Тогда двое старшеклассников застрелили из пистолетов и ружей 12 детей и одного учителя, ранили 37 человек, попытались поджечь учебное заведение, а когда приехала полиция, покончили с собой. Бурятское издание «Ариг Ус» считает, что и Антон Б., напавший на школу в Улан-Удэ, мог быть «колумбайнером» — во время атаки на нем была футболка с символикой индустриальной рок-группы KMFDM, которую любили авторы теракта в «Колумбайне».

При этом большинство учеников школы № 5, с которыми удалось поговорить «Медузе» в день нападения, заявили, что Антон Б. увлекался другой сетевой субкультурой — движением «АУЕ» («Арестантский уклад един» или «Арестантское уркаганское единство»), последователи которого романтизируют тюремную и уголовную эстетику. Некоторые ученики заявили, что школа «буквально охвачена „АУЕ“». Всеволод говорит, что увлекающиеся тюремной эстетикой люди в Сосновом Бору действительно есть. В подтверждение своих слов он отводит нас в подъезд своего дома и показывает выведенный маркером лозунг «Жизнь ворам!» и восьмиконечную звезду с аббревиатурой «Л.Х.В.С». «„Легавым — ничего, ворам — свободу“, — объясняет молодой человек и уточняет: — Это я уже нагуглил». Версию о «принадлежности нападавшего к криминальной субкультуре „АУЕ“» собираются проверить и следователи — однако она не является приоритетной.

Военный городок

Чтобы добраться до поселка Сосновый Бор из центра Улан-Удэ, нужно минимум полчаса: городок стоит на самой окраине столицы Бурятии и отделен от нее сосновыми лесами, дачными участками и исправительной колонией № 2. До октября 2011 года Сосновый Бор был закрытым военным поселением, в августе того же года там проходила встреча бывшего президента России Дмитрия Медведева и главы Северной Кореи Ким Чен Ира. Сейчас городок входит в состав Улан-Удэ, но остается военным — внутри микрорайона площадью чуть больше двух квадратных километров находятся четыре воинские части. На въезде в Сосновый Бор стоит КПП, — впрочем, пропускного режима нет, солдаты, следящие за шлагбаумом, лишь интересуются целью визита у водителей проезжающих автомобилей.

После нападения первыми в школу прибежали именно военные из местных частей. Всеволод говорит, что сразу после атаки по всему Бору стояли «подснежники» — солдаты располагающихся рядом частей в белой маскировочной одежде. В течение дня они искали возможных сообщников Антона Б. «Шли с другом к нему домой [после нападения], остановилась машина с солдатами, один спросил, не видел ли я тут мужчину без одежды с топором, — вспоминает Всеволод. — Мне стало как-то страшно, я начал осматриваться по сторонам. В то время мы еще не знали, один человек нападал или нет. И я просто не мог понять — как [военные] вообще могли упустить кого-то? Их же много».

Мимо старых панельных пятиэтажек, обклеенных объявлениями, Всеволод идет к местной достопримечательности — выставленной возле входа в одну из воинских частей бронированной технике. Он говорит, что в некоторые машины можно залезть, но это не приветствуется. По пути за нами увязывается стая промышляющих на помойке собак. «Это мои знакомые», — успокаивает Всеволод и гладит по холке черную дворнягу. Рядом несколько дошкольников, не обращая внимание на холод, играют на покосившейся детской горке. Тут же стоит импровизированный аттракцион — изогнутая бетонная стенка с отверстиями, по всей видимости имитирующая дот. «А вон там — „тренажерный зал“», — говорит Всеволод, указывая на несколько металлических труб, закрепленных на соснах в лесу.

Еще одна «достопримечательность» — заброшенный двухэтажный деревянный дом в ста метрах от школы. Вместе с панельной застройкой такие и составляют основной жилой фонд Соснового Бора, но это здание прошлой весной сгорело и теперь стоит пустым, почти без крыши. Всеволод любит Сосновый Бор. Он говорит, что будет даже рад, если городок опять закроют, — «меньше чужих людей».

Люди не из Соснового Бора есть и в школе № 5 — некоторые дети ездят сюда из микрорайона Тальцы, расположенного ближе к центру Улан-Удэ. По словам школьника, там романтика «АУЕ» «больше распространена», а ребята оттуда часто пытаются сорвать уроки. Всеволод рассказывает, что бывает и такое, что одни ученики пытаются отнять деньги у других; в прошлой школе, где он учился (семья подростка несколько лет назад переехала в Сосновый Бор из другого района Улан-Удэ), такого не было.

Сам Всеволод, по его словам, старается «держаться от такого подальше» и предпочитает играть в военно-патриотическую игру «Зарница»; на его странице в соцсети есть фотографии, где он позирует в военной форме с автоматом. В будущем он собирается стать военным, «чтобы защищать Родину», многие из его друзей разделяют это намерение, хотя и не все — некоторые «хотят быть спортсменами».

«Средняя зарплата в Улан-Удэ — 10–12 тысяч рублей, — объясняет „Медузе“ местная журналистка Ольга Аносова. — Кто может пойти служить, стараются это делать. У нас достаточно много здесь военных городков».

«Несчастный ребенок»

Координатор некоммерческой организации «Дальневосточно-Сибирская военная правозащита» (ДСВП) Марина Нестеренко-Зайцева живет в Сосновом Бору с 2008 года и служит в одной из частей — но скоро собирается уволиться. Ее дочь, тренер по легкой атлетике, арендует для тренировок зал в школе № 5. В разговоре с «Медузой» Нестеренко-Зайцева сказала, что встречалась с Антоном Б. однажды — после лекции, которую она проводила в рамках организованной ДСВП «Школы призывника». Молодой человек, по ее словам, интересовался службой в армии. «Ничего я в этом мальчике негативного не увидела. Наоборот, подумала, что его надо в правильное русло… Мы хотели военно-спортивную школу организовать в Улан-Удэ, вот туда его надо», — рассказывает Нестеренко-Зайцева.

Нападение Антона она связывает с влиянием криминала в Сосновом Бору. «„АУЕ“ — это не фейк, — говорит она. — Это конкретные люди. У нас много колоний [в Улан-Удэ], одна рядом [с Сосновым Бором]. Выходят на свободу и остаются жить в городе. Многие работают на гражданских должностях в воинских частях. У нас в части был плотник, который 11 лет отсидел за убийство матери. Военные их терпеть не могут, но что делать? Кто еще пойдет на зарплату в 8 тысяч рублей? А эти идут. Кроме того, никто не хочет об этом говорить, чтобы не навредить себе. Это я увольняюсь, мне как бы терять нечего». По словам Нестеренко-Зайцевой, освободившиеся заключенные втягивают в свой круг общения подростков с проблемами в семье. «Разводятся родители, дочь или сын становится несчастным ребенком, эти бандюки, гопота начинают его обхаживать, — рассуждает женщина. — Знаете, каких усилий потом стоит его вытащить [из такого круга общения]! Вовлекают молодых девушек, чтобы сделать их проститутками, молодых людей спортивных, чтобы они воровской деятельностью занимались. Одного ребенка мы так вытаскивали с прежним директором пятой школы из этой ямы».

Известно, что Антон жил в Сосновом Бору вместе с матерью и отчимом, майором ВДВ, а также сводными младшими братьями. По данным «Московского комсомольца», на допросе мужчина охарактеризовал своего пасынка как «спокойного» молодого человека, который «учится на тройки». «По поводу друзей, девушек со мной не делился, — признался отчим нападавшего. — Да мы и не так часто с ним общались — я ухожу на службу очень рано, а возвращаюсь поздним вечером».

Нестеренко-Зайцева уверена, что Антон в определенный момент оказался в трудной жизненной ситуации, «стал несчастным ребенком», однако в школе на это не обратили внимание, в том числе и потому, что там недавно сменился директор.

Предположения, что некто склонил Антона к нападению через соцсети, правозащитницу «очень возмущают». «При чем тут интернет! Он у нас там бывает с перебоями. Кроме того, стоит больше тысячи рублей. Кто будет платить? Нет такого, что дети сидят в интернете круглосуточно, — заявляет Нестеренко-Зайцева. — Эта гопота с ними общается вживую. Вы поймите, в Сосновом Бору помимо коренных бурятов две категории жителей — военные и отсидевшие».

Женщина настаивает, что Антон готовился к нападению еще с лета, когда у него были конфликты с учителями, и собирался поджечь школу (косвенно это подтверждается тем, что следователи нашли в школе еще один «коктейль Молотова», спрятанный за батареей). К Нестеренко-Зайцевой эта информация попала из источников, которые она не хочет называть, чтобы «не раскрыть тайну следствия». «Двое других [Саша и Илья] тоже собирались участвовать, но в последний момент сбежали, — утверждает она. — Я так понимаю, у Антона случился срыв в этот момент, поэтому он пошел с топором».

«Спрашивают про учебу, а про жизнь не успевают»

Антон Б. сейчас находится в Республиканской клинической больнице скорой медицинской помощи Улан-Удэ (БСМП) — там же, где и остальные пострадавшие. Его охраняют 15 полицейских, врачи оценивают его состояние как среднетяжелое, при этом молодой человек в сознании и может ходить. Девочку, которой Антон отрубил два пальца, шесть часов оперировал хирург-ортопед из Санкт-Петербурга — в БСМП надеются, что ткани срастутся. Самое тяжелое состояние у ученицы с черепно-мозговой травмой и рассеченной щекой — она находится в коме под постоянным наблюдением врачей. Родители пострадавших детей отказываются общаться с прессой.

Уголовное дело о покушении на убийство двух и более человек расследует Главное следственное управление СК, Саша и Илья проходят по нему в качестве свидетелей. Власти Бурятии после нападения пообещали «укомплектовать психологами 100% школ». 14-летний Всеволод собирается пойти на уроки в понедельник, в школе до сих пор лежит его рюкзак, который он оставил во время эвакуации.

Молодой человек говорит, что до сих пор не может отойти от увиденного. Больше всего его потряс вид одноклассницы, у которой началась истерика во время эвакуации. «Она увидела кровь, девочку, лежащую в холле с раздробленной щекой, в крови, и закричала: „За что ее? Почему?“ — Молодой человек говорит это и начинает тереть глаза. — После атаки родители сразу начали проверять мои соцсети, вдруг я причастен к этому. Но у меня еще есть голова на плечах. Пусть проверяют, все-таки они родители. Я же должен показывать хотя бы часть своей жизни. Часто родители спрашивают про учебу, а про жизнь — не успевают расспросить, потому что есть дела по дому, дети маленькие. Бывает, иногда в выходные чуть-чуть поговорим».