«Чтобы не ходить на „Разговоры о важном“, сын стал „вечно болеющим“ ребенком» Читатели «Медузы» — о том, как они защищают своих детей от пропаганды в школах

В новом учебном году в российских школах будет больше пропаганды, чем когда-либо в современной истории: к «Разговорам о важном» и мероприятиям в поддержку войны добавится, например, «единый» учебник истории для старших классов. Накануне 1 сентября мы попросили наших читателей из России, которые сегодня повели детей в школу, рассказать, как они планируют защищать их от пропаганды. Вот самые любопытные ответы.

Варвара, Петербург

Дети: три года (детский сад), восемь лет (второй класс), 11 лет (пятый класс) и 16 лет (11-й класс)

Пропаганда идет сверху: «Разговоры о важном», поднятие флага, советники по воспитанию, кружки «Юнармии». Но эти нововведения не встречают радости ни среди учителей, ни среди руководства школы — идет максимальное игнорирование.

На «Разговоры о важном» мои дети не ходят. Они могут пропускать линейки и любые другие мероприятия, где может быть пропаганда и восхваление войны. Историю и обществознание на ЕГЭ не выбираем, историю XX века разбираем дома с изучением разных взглядов на события и с рассказами наших предков о жизни в тот период.

Елена, Москва

Дети: 15 лет (девятый класс) и 17 лет (11-й класс)

Я расстроена, но не боюсь. У меня умные и продвинутые дети: почитаем вместе, обсудим и посмеемся. Дети все анализируют и понимают: если в семье за страшные полтора года [войны] и до этого были верно расставлены акценты и созданы доверительные отношения, то никакая пропаганда не страшна.

Анастасия, Коломна

Ребенок: девять лет (четвертый класс)

Меня [пропаганда в школах] не устраивает, стараюсь по мере сил с ней бороться. На «Разговоры о важном» можно не пускать ребенка официально — я пишу бумагу директору, где привожу ссылки на действующее законодательство, и дети ходят ко второму уроку. Историю будем изучать по [лекциям Тамары] Эйдельман или [роликам Максима] Каца, а плести маскировочные сети [для российских военных] я их просто не отпущу. Всегда можно придумать повод [не прийти] — например, срочный визит к врачу.

Дарья, Киров

Ребенок: семь лет (первый класс)

Думаю, что власть выбрала очень действенный инструмент. Как бы ты ни старался дома, дети все равно будут впитывать, что им говорят в школе. К тому же в классе наверняка будут дети, чьи родители придерживаются Z-взглядов. Все это оставляет [остальным] родителям очень мало шансов противостоять пропаганде.

Сходив весной на родительское собрание, я поняла, что не могу отправить туда своих детей. Поговорили с мужем и решили выбрать семейное обучение. Прикрепили детей к онлайн-школе, там нет никаких «Разговоров о важном» — только учебный материал.

Яра, Петербург

Ребенок: 11 лет (шестой класс)

[Война] рано или поздно закончится, а вот время обучения лично моего ребенка будет засрано. В кого потом вырастут эти «специально обученные дети» — страшно представлять. В лучшем случае, конечно, просто нужно пропускать эти материалы мимо ушей. А если они не будут этого делать?

Забрала ребенка из школы еще в начале прошлого учебного года — это абсолютно законно. «Разговоры о важном» и предмет «Основы духовной нравственности» в программе просто отметили просмотренными. В новом учебном году мы также остаемся на заочном обучении, учебную программу отредактирую.

Мария, Калуга

Есть младшая сестра, 14 лет (класс неизвестен)

Я думаю, что [пропаганда] никак не скажется на большинстве [учеников]. Авторитет школы у детей крайне низок, а мнение учителя никто не берет в расчет. А еще многие на уроках истории не успевают даже Первую мировую [войну] пройти, [так что] до истории современной России добираются единицы.

Алексей, Новосибирск

Дети: восемь лет (третий класс), 10 лет (пятый класс)

Практического смысла в [пропаганде среди школьников] для режима я особо не вижу, так как родитель имеет куда больший авторитет для ребенка, чем нудные и скучные «патриотические» уроки. Свое отношение к происходящему дети, как правило, формируют дома — как это и было при советской пропаганде.

Наталья, Москва

Дети: восемь лет (второй класс), 14 лет (восьмой класс)

За весь прошлый [учебный] год был лишь один урок, на котором затронули СВО и Украину. И то он был построен так, что детям просто рассказали, что «ведется СВО, [давайте] подумаем о наших военных и поддержим их». Всё!

Лично я ничего делать не буду: никакой пропаганды в нашей школе нет. Все «Разговоры о важном» были о каких-то общих вопросах — например, об экологии, обществе, истории и литературе. Не вижу в этом ничего крамольного.

Александра, Петрозаводск

Ребенок: девять лет (третий класс)

Обязательно [нужно] разговаривать с ребенком — без утрирования, не искажая реальность и подбирая ту информацию, которую он способен понять. Конкретно я дружу с ребенком и говорю о доверии между нами, чтобы я знала, о чем говорит учитель, ведь от его личности зависит подача информации и акценты.

Начальная школа не так страшна, как средняя и высшая, в которых от детей требуют сдавать экзамены по учебникам с переписанной историей. Я говорю ей: видишь человека в военной форме — беги! Если тебя пытаются спросить о Путине или войне [с Украиной] — отвечай: «Я ничего не знаю, я не понимаю, о чем вы». Вчера мы с подругой съездили в Сандармох: еще год-два — и я покажу это место моему ребенку и расскажу об ужасе [репрессий]. Уроки о «важном» она посещает нерегулярно, обязательно их обсуждаем.

Мария, Москва

Ребенок: 11 лет (пятый класс)

Мы купили старый учебник по «Истории отечества» для шестого класса, написанный Александром Преображенским и Борисом Рыбаковым — он археолог и изучал Киевскую Русь. Помимо этого, для общего развития взяли старые детские энциклопедии по истории и географии.

Евгения, Красноярск

Ребенок: 16 лет (девятый класс)

Любовь к родине нельзя навязать: она либо есть, либо нету. Нашей стране надо научиться признавать ошибки и говорить правду, а не выставлять себя красавцами в любой ситуации и жить по принципу «есть мое мнение и неправильное».

Мой сын не ходит на «Разговоры о важном». Он стал «вечно болеющим» ребенком, у которого к тому же куча кружков и постоянные семейные обстоятельства. Также он не ходит на разные «патриотические» репетиции, общение с классным руководителем и администрацией школы снижено до минимума. Мы сосредоточены только на основной учебе, после девятого класса уходим из школы. Если сын все-таки попадает на какую-то пропаганду, то он просто включает наушники и слушает музыку. Я так вам скажу — так поступает 90% класса.

Андрей, Москва

Ребенок: 16 лет (11-й класс)

Моему сыну очень повезло. Он учится в школе-интернате, где нет ни «Разговоров о важном», ни поднятия флага под гимн России. Не знаю, как школе удается этого избегать.

Олег, Москва

Ребенок: 14 лет (седьмой класс)

Спрашиваю, о чем говорили на «Разговорах о важном», показываю примеры, противоречащие сказанному, а также указываю на явную направленность на подготовку в ряды вооруженных сил. Показываю фильмы, которые заставляют думать и смотреть на мир по-новому.

Екатерина, Москва — Киров

Есть сестра 11 лет (пятый класс)

Мозг ребенка очень податлив, поэтому важно уделять таким серьезным разговорам [совсем] немного [времени], всего пару минут в день — и подрастающий взрослый научится ставить под сомнение слова окружающих и больше доверять семье. А еще — формировать собственное мнение. Главное — делать это аккуратно, без давления, тогда никакая школьная пропаганда будет не страшна. В случае с моей сестрой, надеюсь, когда у нее на уроках истории начнутся главы про СВО, война уже закончится и учебники перепишут обратно.

Артем, Ижевск

Ребенок: 17 лет (11-й класс)

Дочь понимает, что ей будут навязывать информацию в школе. Сказала, что сама все понимает — и что этот информационный фон может мешать ей и отнимать время на не столь важные для нее вещи. Концентрируемся на том, чтобы сдать ЕГЭ и поступить в вуз.

Я поддержал и сказал, что это такая игра, где определенные люди просто хотят слышать определенные ответы, нужно сыграть по данным правилам, не включая собственную голову.