«Манифеста» покидает Барселону Кочующая биеннале напомнила зрителям о миссии искусства в эпоху правого популизма. И показала город совершенно по-новому
Сегодня, 24 ноября, в Барселоне закончилась «Манифеста» — одна из важнейших биеннале современного искусства в Европе и в мире. Она стартовала 8 сентября. В отличие от Венецианской биеннале и кассельской «Документы», «Манифеста» — кочующий форум: каждый раз его проводят в новом европейском городе (в 2014-м, например, это был Санкт-Петербург). В этом году биеннале прошла в 15-й раз. Еще никогда «Манифеста» не была такой масштабной: она охватывала не только Барселону, но и 11 близлежащих городов. Децентрализация — города, общества, культуры — стала главным принципом форума. Критик Антон Хитров рассказывает, чем запомнится «Манифеста» этого года.
Как открыть заново сверхпопулярный город
Аэропорт Барселона — Эль-Прат — один из самых загруженных в Европе. В 2023 году он обслужил почти 50 миллионов пассажиров, из них больше половины были туристами. Город уже давно перестал справляться с такой нагрузкой; местные жители, уставшие от растущих цен и переполненных улиц, встречают приезжих водяными пистолетами и пишут на стенах «Tourists go home».
Кочующая биеннале «Манифеста» взяла на себя практическую задачу: хоть немного разгрузить перегретый центр города, отправив путешественников туда, где они обычно не бывают. Взять хотя бы район аэропорта, где большинство туристов оказывается лишь проездом.
Рядом с Эль-Прат расположена одна из главных площадок арт-форума — изящная модернистская вилла Гомис, построенная по проекту испанского архитектора Антони Бонет-и-Кастельяны в 1963 году. Внутри — много стекла и солнечного света, снаружи — великолепный сад, над которым то и дело пролетают самолеты. Обычно сюда можно попасть только в составе экскурсионной группы, но в дни биеннале достаточно было регистрации за несколько часов до посещения.
Самая большая площадка «Манифесты» знакома каждому, кто бывал в Барселоне, но до недавних пор попасть туда было нельзя. Речь о так называемой Саграда Фамилия рабочих — закрытой в 2011-м электростанции на берегу моря, силуэт которой виден отовсюду в городе; у нее есть и другое, более прозаическое название — «Три трубы». Стараниями «Манифесты» пустующие цеха превратились в просторные выставочные залы: как замечают журналисты, трудно представить, что после биеннале Барселона не найдет этому зданию нового применения — в культуре или в чем-нибудь еще.
Все без исключения туристические города больше своих брендов — о каждом можно рассказать новую, неочевидную историю. Это и попыталась сделать команда биеннале под руководством Хедвиг Фейен, директрисы фонда Manifesta, португальского куратора Филипа Оливейра и представителей 11 городов из агломерации Барселоны. Биеннале прошла не только и даже не столько в самой столице Каталонии, сколько в ее окрестностях.
Агломерацию поделили на три кластера и каждому дали тему: дельте реки Льобрегат досталось «Уравновешивание конфликтов», горному хребту Кольсерола и району Вальес — «Исцеление и забота», реке Бесос и северо-восточному побережью — «Воображая будущее». Всего на биеннале было 16 площадок, больших и маленьких, в том числе готический монастырь, романская церковь и бывшая тюрьма.
В «Манифесте» участвовали 92 художника, среди них больше трети — каталонцы. Например, уроженка Барселоны Эва Фабрегас, которая провела персональную выставку в той самой тюрьме прибрежного города Матаро, населив ее безликими, безголовыми, но определенно живыми существами.
Круглое здание типа «паноптикум», где один надзиратель может видеть всех заключенных сразу, согласно французскому философу Мишелю Фуко, идеальное пространство власти. Именно так выглядит тюрьма в Матаро, так что проект Фабрегас получился о том, как репрессивная власть деформирует человека. Угнетение и способы ему противостоять были среди ключевых сюжетов биеннале.
Мы запустили «Плот» — телеграм-канал, где говорят о культуре в эпоху плохих новостей. Каждый день редакторы «Медузы» Софья Воробьева и Антон Хитров рассказывают о кино, сериалах, музыке, литературе и современном искусстве. Подписывайтесь: будем вместе спасаться в бурю.
Как поймать ветер из Африки
Лучшие проекты 15-й «Манифесты» повторяли общий замысел биеннале, только в меньшем масштабе. Команда форума показывала публике неизвестную Барселону. Так же и художники, работая с отдельными локациями, старались, чтобы зрители как можно глубже осмыслили и прочувствовали окружающее пространство: сайт-специфическое искусство, то есть созданное для конкретного места, оказалось важнейшим форматом для форума.
Эталонный пример — инсталляция Prehension на главной площадке биеннале «Три трубы». Она раскинулась на половину верхнего этажа: посетители видели ее сквозь обширные проемы, едва зайдя в здание, но лишь под конец визита могли осмотреть как следует. Под потолком, обтянутым зеленой защитной сеткой, плыли по ветру полосы белой ткани; их было больше двадцати, каждая по двадцать метров в длину и по три в ширину.
Инсталляцию создал Асад Раза, американский художник с пакистанскими корнями, — среди участников биеннале он одним из первых познакомился со своей будущей площадкой. Его метод — сотрудничать со средой: в 2015 году на Международной биеннале графики в Любляне он заставил городские фонари мигать в особом порядке, в 2022-м — отвел маленький рукав от реки Майн и пустил его через зал музея Portikus во Франкфурте. На «Манифесте» художник вынул стекла из окон, чтобы ветер гулял по бывшему цеху. Белая ткань просвечивает, сквозь нее видно море — Раза подобрал такую нарочно.
Это образцовый фестивальный проект, который работает на разных уровнях: как остроумная фотозона, как своего рода современный аналог пейзажной живописи, как посвящение месту, наконец, как политическое заявление.
Мы любуемся ветром и морем в замкнутом помещении цеха, словно в раме или в театральном павильоне, а все приметы курортной повседневности — пляжные зонтики, вывески, прибрежные рестораны — остаются за кадром. Перед нами одна только первобытная природа, которую мы ни за что не увидели бы в переполненном туристами мегаполисе, если бы не старания художника.
Можно увидеть в Prehension и комментарий к судьбе здания, которое много лет оставалось невостребованным. Убрав оконные стекла, Раза как бы расконсервировал «Три трубы», символически вернул их городской экосистеме. Инсталляция работает как обещание новой жизни — недаром автор выбрал белый цвет, который ассоциируется с чистым листом бумаги.
Сопроводительный текст подсказывает зрителям еще одно прочтение. Белая ткань — отсылка к исламу: по преданию, пророк Мухаммед советовал своим последователям носить белое. Ветер, который треплет ленты, тоже не простой ветер, а сирокко, который дует из арабской Северной Африки. Получается, впустив его в цех, Раза критикует весьма востребованный сегодня идеал западных правых — герметичную культуру, защищенную от внешних воздействий. Согласно этой трактовке, пространство, которое оживает, только когда в окнах нет стекол, — образ общества, черпающего силу в разнообразии.
Как увидеть гнев деревьев
«Произведение искусства — это не ткань, а движение», — говорит Раза о своей инсталляции. Его задачей было не создать объект, а раскрыть потенциал места. Чтобы подчеркнуть это, художник выбрал самые скупые средства: если бы он принялся, скажем, рисовать на ткани, прежде чем развесить ее под потолком, было бы уже не то.
Точно такой же подход выбрал его коллега Ларри Ачьямпонг на вилле Гомис близ аэропорта. Ачьямпонг — из Лондона, его родители — из Ганы, бывшей британской колонии; отношения между Западом и Глобальным Югом — ключевая тема для художника. Самый известный его проект — цикл работ для станции Вестминстер в туристическом центре Лондона, заказанная городским метрополитеном: Ачьямпонг взял за основу узнаваемую эмблему подземки и добавил к ней панафриканскую символику.
Инсталляция Detention для виллы Гомис — это десять меловых досок, исписанных гневными посланиями: каждое повторяется множество раз. Почерк везде разный и принадлежит местным жителям, которые занимают разные руководящие должности: художник усадил этих взрослых, облеченных властью людей за строчки, как учитель — нерадивых учеников. Собственно, один из переводов слова detention — «школьное наказание», когда ученика оставляют после уроков (а другой — «удержание против воли»).
Пространство, которое выбрал Ачьямпонг для своей инсталляции — не сама вилла, а роскошный сад вокруг нее. Художник прислонил доски к декоративным соснам: выглядит это так, будто реплики на них — прямая речь деревьев. Некоторые в самом деле им подходят. Скажем, «Сквозь крыши ваших городов прорастут наши корни» или «Чем глубже нас хоронят, тем выше мы растем». Другие скорее должны принадлежать людям: «2024-й — а наши тела все еще бросают в море», «Колониальный план не умер, он просто эволюционировал».
Простейший в исполнении прием радикально меняет характер идиллического пейзажа: мы невольно замечаем, какая у сосен экспрессивная пластика, как они похожи на агонизирующих людей. Аналогия получилась довольно литературной. Сравнивая угнетенную природу с угнетенными человеческими группами, британец Ачьямпонг, сознательно или нет, отсылает зрителей к английскому автору, который одним из первых поднял в искусстве тему шовинизма — к Уильяму Шекспиру.
В «Макбете» ведьмы предсказывают злодею: когда деревья сойдут с места и выступят в военный поход — его тирания рухнет. Конец тирании обещают и доски, расставленные среди сосен. Так росчерком мела художник превращает райский сад в Бирнамский лес.
Вообще, человек и природа — один из самых важных мотивов «Манифесты». Насилие над окружающей средой и над людьми рифмовались не только в инсталляции Ачьямпонга. Скажем, на той же вилле Гомис показывали работу, чей сюжет намеренно спорит с материалом: кованую решетку с изображением людей, которые выпускают на волю птиц. Этот проект «Освобождение животных из их клеток XI» создала в 2012-м немецко-иранская художница и зоозащитница Лин Мэй Саид, умершая в прошлом году.
Вот еще один пример — из области сайнс-арт, дисциплины на стыке искусства и науки. В «Трех трубах» француз Уго Скьяви представил инсталляцию «Автотрофные спектры» — стеклянные шкафы с местными растениями, вынужденными адаптироваться к мегаполису. Датчики следили, как меняется их состояние, а компьютер перерабатывал данные в музыку и абстрактное видео: иными словами, художник помогал нам услышать голоса угнетенных, которые мы при всем желании не смогли бы услышать сами.
Как превратить заброшенный цех в памятник протестующим
Если нужно выбрать одно слово, чтобы оно передавало всю суть 15-й «Манифесты», пусть это будет «эмансипация». Все сквозные темы форума так или иначе были связаны с освобождением, раскрепощением и восстановлением в правах. В эпоху, когда правый популизм превращается в политический мейнстрим, борьба за справедливость закономерно становится главным содержанием искусства.
У «Манифесты» нашлось много общего с другим важнейшим арт-форумом этого года, Венецианской биеннале, где ключевыми героями выступали представители меньшинств — коренных народов, диаспор и так далее. Неслучайно центральное место в обеих выставках заняла одна и та же фигура — вымышленная художница Клэр Фонтен, коллективный псевдоним итальянки Фульвии Карневале и британца Джеймса Торнхилла: их внятное, прямолинейное протестное искусство оказалось актуально и для Барселоны, и для Венеции.
Куратор Адриано Педроса позаимствовал лозунг 60-й Венецианской биеннале из работы Фонтен Foreigners everywhere («Иностранцы везде», или «Чужаки повсюду») — серии неоновых вывесок с переводами названия на разные языки: дуэт начал их делать в 2004-м, а 20 лет спустя они загорелись над водой Арсенала. На «Манифесте» пришелся к месту другой проект арт-группы — тоже, кстати, созданный задолго до форума, в 2020-м: 14-метровая светящаяся надпись «When women strike the world stops» — «Когда женщины бастуют, мир останавливается».
Команда биеннале связала расхожий лозунг женских забастовок с историей «Трех труб». В городке Сан-Адриан-де-Бесос — сегодня это часть большой Барселоны — не раз перестраивали электростанцию. Здание, известное как «Три трубы», стало третьим: его возвели в 1970-х — предыдущее вызвало протесты местных женщин, поскольку загрязняло город. Спустя одно поколение женщины снова выступили против электростанции и добились, чтобы трубы сделали выше на 20 метров.
Работа делила один зал с воздушной инсталляцией Асада Разы в «Трех трубах», но если белую ткань можно было пощупать, к вывеске Фонтен не получалось даже подойти. Ее расположили в дальней, недоступной части цеха, чтобы зрители воспринимали текст и индустриальную архитектуру как единое целое. Искусство вновь сумело изменить впечатление от места: благодаря вмешательству художников бывшая электростанция превратилась в мемориал гражданскому сопротивлению.
Как сделать оберег от эксплуатации
Труд — еще одно понятие, без которого нельзя рассказать о концепции 15-й «Манифесты», недаром ее центральной площадкой стало здание, которое горожане называют «Саграда Фамилия рабочих». Отчужденному пролетарскому труду команда форума противопоставила труд ремесленника, который сам распоряжается своей продукцией. Как и Венецианская биеннале, «Манифеста» в этом году прошла с уклоном в традиционные техники: гобелены, платки, керамика, кружево то и дело встречались в экспозициях; что показательно, немало вещей ручной работы выставили на бывших заводах и фабриках.
Самый красноречивый проект биеннале в этой области — «Женская работа никогда не доделана» Лары Шнитгер, нидерландско-американской художницы по текстилю: его многочисленные участницы пошили юбки на фабричные трубы в память обо всех женщинах, которые трудились на давно закрытых предприятиях. Юбки расшиты буквами — обычно латинскими, но встречаются и арабские. Иногда на трубе — целый лозунг («Женщины сильнее вместе»), иногда — лишь одно слово («Социалистическое»).
«Женская работа» как нельзя лучше воплотила принцип децентрализации, важный для форума. Во-первых, объекты разбросаны по всей большой Барселоне. Во-вторых, Шнитгер лишь инициировала проект, а создательниц у него гораздо больше: все они перечислены на сайте «Манифесты». Среди них есть и художница из России Лиза Кукушкина, живущая в Барселоне — «Медуза» уже писала о ее вышивках и текстильных книгах. Каждая команда сама выбирала, что написать на своей юбке.
В работе Штингер и ее коллег есть нечто от магии. Чтобы разглядеть в фабричной трубе женскую фигуру, нужно разбудить в себе мифологическое мышление: внешне они похожи не больше, чем, например, воин и ясень или корабль и олень (устойчивые сравнения из древней исландской поэзии). Да и сами по себе кирпичные трубы в разноцветных одеждах напоминают обрядовые куклы разных народов мира.
С помощью своеобразного ритуала художницы как бы возвращают женщинам-рабочим их фабрики, которые не могли существовать без их труда, однако принадлежали совсем другим людям. А заодно защищают от эксплуатации всех, кто пришел им на смену, по крайней мере, на символическом уровне. Это характерный подход для художников 15-й «Манифесты»: обращаясь к магии, ремеслам или незападным традициям, они бросают вызов господствующей культуре — рациональной, европоцентрической и ориентированной на технологии.
Антон Хитров