В ЕС выбирают депутатов Европарламента на следующие пять лет. Чем именно они занимаются? Что будет с помощью Украине? И правда ли влияние правых усиливается?
С 6 по 9 июня жители стран Евросоюза выбирают депутатов Европейского парламента на следующие пять лет. «Медуза» объясняет, чем именно занимается один из ключевых институтов ЕС, какие политические силы в нем представлены, каковы их перспективы на выборах — и по каким вопросам будут вести дебаты депутаты нового созыва.
Сколько депутатов в Европарламенте?
Европарламент занимает особое место в европейской политике. Не только потому что, в отличие от других важнейших институтов, его штаб-квартира находится не в Брюсселе, а в Страсбурге, где раз в месяц проводятся пленарные заседания (парламентские комиссии при этом все равно работают в Брюсселе, также в бельгийской столице и Люксембурге расположен Генеральный секретариат), но и потому что парламентариев напрямую выбирают граждане.
Выборы — первый этап в процедуре обновления властных структур ЕС, которая проводится раз в пять лет; второй — назначение председателя Европейского совета и главы Европейской комиссии, оно состоится осенью.
Число депутатов меняется от созыва к созыву. Так, в 2014 году их было 736, в 2019-м, когда Великобритания вышла из ЕС, — лишь 704. Сколько парламентариев будет в созыве, Европейский совет решает за несколько месяцев до выборов на основании анализа демографических изменений. В сентябре 2023 года он постановил, что по итогам грядущих выборов в Европарламент должно пройти 720 человек.
Сколько депутатов будет у каждой страны, зависит от того, какую долю ее население составляет от общего числа жителей ЕС. И эта цифра тоже может меняться: например, в 2024 году у Франции, Испании и Нидерландов станет на два представителя больше, чем в 2019-м. Больше всего депутатов будет у Германии (96), Франции (81), Италии (76) и Испании (61), а меньше всего — у Кипра, Люксембурга и Мальты (по шесть человек от каждой из этих стран).
А чем Европарламент вообще занимается?
Официально Европарламент — самый главный европейский институт. В договорах ЕС он всегда упоминается на первом месте, перед Европейским советом и Европейской комиссией. На свое первое заседание Парламент собрался в 1952 году, еще до появления Европейского экономического сообщества, предшественника нынешнего ЕС, а прямые выборы депутатов гражданами впервые прошли в июне 1979 года — до этого евродепутатов назначали парламенты стран-членов ЕС.
В первые десятилетия евроинтеграции у Парламента были только консультативные функции, однако договоры ЕС 1990-х и 2000-х годов значительно их расширили. Теперь в решениях по ключевым вопросам вроде экономического управления, экологии, иммиграции или энергетики Парламент обладает таким же весом, как и Европейский совет, и примерно 95% всех законов ЕС принимаются обоими институтами совместно. В некоторых сферах, например, в области налогообложения, последнее слово остается за национальными институтами стран-участниц — евродепутаты могут лишь консультировать.
На международном уровне Европарламент ратифицирует договоры, которые заключает Еврокомиссия, и принимает бюджет ЕС. Так, в 2024 году планируется выделить 142,6 миллиарда евро на финансирование приоритетных направлений, таких как сельское хозяйство, региональное развитие и научные исследования, и еще 189 миллиардов евро на обеспечение различных финансовых обязательств.
Обсуждение бюджета далеко не всегда проходит легко. Например, летом 2020 года парламент принял резолюцию о возможном отказе от утверждения бюджета на 2021–2027 годы, если он не будет «улучшен»: депутаты потребовали увеличить финансирование целого ряда направлений вроде борьбы с изменением климата, здравоохранения и инфраструктурных проектов. Депутаты могут поставить в трудное финансовое положение и другие важнейшие институты ЕС: так, в апреле этого года они отложили одобрение бюджета Европейского совета до тех пор, пока страны не согласуют поставки Украине дополнительных систем ПВО Patriot.
Еще одна прерогатива парламентариев — утверждение главы Еврокомиссии. Правда, кандидатов им предлагает Европейский совет, который может, но не должен учитывать предпочтения основных фракций. Поэтому кандидату имеет смысл сначала заручиться поддержкой лидеров ключевых государств ЕС, а потом уже добиваться симпатий парламентариев. В 2019 году именно такую тактику выбрала тогда министр обороны Германии, а ныне глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, изначально вообще не фигурировавшая в числе кандидатов на эту должность.
Депутаты отслеживают работу Комиссии — теоретически они могут даже выразить ей вотум недоверия и отправить в отставку в полном составе: для этого необходимо преодолеть планку в две трети голосов, но на практике до такого еще не доходило.
Определенное влияние у парламентариев есть и на председателя Европейского совета: выбирают его лидеры стран ЕС, но он все равно должен отчитываться перед Европарламентом после каждого заседания Совета.
Каков расклад сил в текущем созыве?
Избиратели будут голосовать за представителей национальных партий, но в Европарламенте большинство депутатов входит в состав той или иной фракции — в текущем составе ни к одной из них не приписан лишь 51 парламентарий.
По итогам предыдущих выборов самое широкое представительство получила правоцентристская Европейская народная партия (ЕНП) — 177 депутатских мандатов, или четверть от общего числа. За ней следуют левоцентристский «Прогрессивный альянс социалистов и демократов» (СД, 141), либерально-консервативная группа «Обновляя Европу» (102) и зеленые (71).
У более радикальных политических сил представителей в парламенте меньше. Самая скромная по размерам группа — «Левые в Европейском парламенте», к которым относятся 37 парламентариев. Правый фланг представлен фракцией «Европейских консерваторов и реформистов» (ЕКР, 67 мандатов), которая стоит на позициях евроскептицизма и консерватизма и считает, что ЕС должен стать скорее объединением сильных суверенных государств. А также группой «Идентичность и демократия» (ИД, 60 мандатов), состоящей из представителей наиболее радикальных националистических партий, которые уверены, что без Евросоюза было бы лучше.
Какие перспективы на выборах у ультраправых?
Именно о ЕКР и ИД европейские СМИ больше всего говорят в последние месяцы — входящие в них партии могут существенно расширить свое представительство в Европарламенте.
Большинства они, правда, не получат: по данным опросов, самыми крупными фракциями останутся ЕНП и СД, которым удастся сохранить примерно то же число мандатов, что у них есть сейчас. Тем не менее депутатов ИД и ЕКР может стать настолько больше, что под их контролем окажется более пятой части депутатских мандатов. И это серьезно повлияет на расклад сил в Парламенте — а следовательно, на законотворческую повестку.
Понимая это, некоторые представители центристских сил уже пытаются наладить с правыми диалог. Так, глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, которая будет выдвигаться на второй срок, в последнее время пытается завоевать доверие Джорджи Мелони — итальянского премьера и главы партии «Братья Италии», входящей в состав ЕКР. Например, в ходе недавних теледебатов «шпитценкандидатов» (претендентов на должность председателя Еврокомиссии) фон дер Ляйен заявила, что Мелони «проевропейская, против Путина и за правовое государство, поэтому мы решили сотрудничать».
Впрочем, Мелони интересует и более радикальных политиков вроде Марин Ле Пен, лидера французской ультраправой партии «Национальное объединение», которая числится в ИД. В конце мая Ле Пен предложила итальянскому премьеру сформировать новую правую «супергруппу», костяком которой станут возглавляемые ими политические силы.
Ультраправые выступают единым фронтом?
Единства среди ультраправых нет, и ситуация в ИД, заставившая Ле Пен начать сближаться с Мелони, хорошо это показывает. Недавно во фракции разразился кризис. 18 мая в итальянской газете «Ла Репубблика» вышло интервью с Максимилианом Кра, главным кандидатом на выборах в Европарламент от ультраправой «Альтернативы для Германии» (АдГ). В разговоре с изданием он сказал, что «далеко не всякий, кто носил форму СС, автоматически был преступником».
Подобные заявления — перебор даже для крайне правых, и последствия не заставили себя ждать. Сначала французское «Национальное объединение» объявило, что не хочет быть вместе с АдГ в составе одной фракции в Европарламенте, а затем немецкую партию официально исключили из ИД даже несмотря на то, что она запретила Кра участвовать в предвыборной кампании.
Впрочем, депутат и до этого успел создать АдГ немало проблем: в апреле бельгийская полиция арестовала его помощника Чжиана Гуо по подозрению в шпионаже в пользу Китая, а самого Кра называли в числе депутатов Европарламента, попавших в поле зрение чешских правоохранителей, которые расследуют дело о парламентариях, получавших деньги от Кремля за продвижение пророссийской повестки.
Для АдГ, называющей себя патриотической силой, возможные связи Кра с Китаем и Россией стали не лучшей рекламой. Если в начале года, согласно опросам, за нее были готовы проголосовать 22% немецких избирателей, то теперь их доля упала до 16%. Разумеется, скандалы с его участием ударили по ИД: теперь, по данным опросов, в грядущем созыве у нее будет не 84 депутатских мандата, как в середине мая, а всего 69.
Конечно, от этого в Европарламенте не станет меньше ультраправых, но формат их фракций может оказаться совсем не таким, как в нынешнем созыве. Во многом это будет зависеть от позиции Мелони, которая пока никак не дает понять, чьи идеи кажутся ей более привлекательными — фон дер Ляйен или Ле Пен.
Вокруг каких вопросов ведутся дебаты?
Среди вопросов, которые затрагиваются в предвыборных программах партийных объединений и будут активно обсуждаться новым созывом Европарламента, особое место занимают экология, энергетическая безопасность, война в Украине и оборонная политика, а также миграция.
Одной из главных тем остается будущее «зеленого курса» — принятого в декабре 2019 года плана, согласно которому страны ЕС должны достичь углеродной нейтральности к 2050 году. У курса есть и промежуточная цель — добиться к концу 2020-х снижения выбросов парниковых газов на 55% по сравнению с уровнем 1990 года. За его исполнение ратуют зеленые и левые.
Но далеко не все в восторге от этих планов — например, фермеры. Около 10% выбросов в странах Евросоюза приходятся на сельское хозяйство, а значит, им нужно будет переходить на более экологичные технологии, что стоит больших денег. Аграрии протестуют, а правые партии охотно встают на их сторону, говоря о необходимости пересмотра зеленого курса, — и вполне могут замедлить реализацию амбициозных планов ЕС.
Также европейские страны должны думать о своей энергетической безопасности, которая оказалась под ударом в 2022 году: после вторжения России в Украину многие государства, чей энергобаланс сильно зависел от российского газа, перестали его закупать. После резкого скачка цен ситуацию удалось стабилизировать за счет расширения импорта из других стран и сокращения потребления, но проблема обеспечения поставок энергоносителей и строительства мощностей для их хранения все равно остается острой. Продолжаются и дебаты вокруг расширения использования ядерной энергии, которая может восполнить дефицит в выработке электричества — например, правые из ЕКР выступают за, тогда как зеленые резко против.
Другая проблема, которую будут обсуждать парламентарии нового созыва, — война в Украине. Право- и левоцентристы безоговорочно поддерживают Киев. ЕНП в своем предвыборном манифесте утверждает, что Украина «должна победить в войне» и «стать членом ЕС и НАТО, как только достигнет соответствия критериям». СД подчеркивают, что помогать Украине нужно «столько, сколько потребуется», а конечной целью является «восстановление территориальной целостности» и достижение «справедливого и устойчивого мира». Той же риторики придерживаются либералы из «Обновляя Европу» и зеленые.
У ЕКР позиция более расплывчатая — в своем манифесте они заявляют, что «вместе с Украиной против российской агрессии», и обещают работать над увеличением помощи, но не формулируют четких целей вроде возвращения к границам Украины 1991 года. «Левые в Европейском парламенте» осуждают российскую агрессию, но при этом говорят о необходимости скорейшего «возвращения к столу переговоров», перемирия и вывода российских войск из Украины. Как ни странно, в этом они сближаются с ультраправой фракцией ИД, которая тоже считает, что войну нужно заканчивать путем переговоров.
Из этой темы напрямую вытекает вопрос об оборонной политике. Правые призывают добиваться большей автономии ЕС в этой сфере и укрепления оборонно-промышленного комплекса. В этом с ними солидарны социалисты, тогда как зеленые и левые сосредоточены на правах человека и поисках дипломатических инструментов, способных обеспечить долгосрочный мир.
Один из наиболее острых вопросов — политика в отношении мигрантов. Странам ЕС, население которых быстро стареет, без них не обойтись, но у европейского обывателя вызывает страх неконтролируемая миграция — во многом потому что его раздувают ультраправые. В мае этого года ЕС окончательно принял новый пакт о миграции: политическое убежище будут выдавать меньшему числу просителей, а предоставлять его планируется быстрее. Кроме того, центры временного содержания мигрантов перенесут за пределы ЕС — по образцу Великобритании и Италии, которые открыли их в Руанде и Албании соответственно.
Документ критикуют как левые и правозащитники, по мнению которых он обернется массовыми нарушениями прав человека, так и правые, считающие его слишком мягким. ЕКР настаивают на укреплении пограничной инфраструктуры европейских стран и блокировании морских маршрутов, по которым прибывают нелегальные мигранты. Также депутаты правой фракции считают, что необходимо противодействовать попыткам восточных и южных соседей ЕС использовать мигрантов как «гибридное оружие», направленное на дестабилизацию европейских стран. Правоцентристская ЕНП тоже говорит об укреплении границ и ужесточении правил предоставления убежища.
В свою очередь, социалисты критикуют пакт о миграции и считают ее положительным явлением — при условии грамотного регулирования. А левые требуют активно бороться с торговлей людьми и уважать права мигрантов. Они подчеркивают, что для решения проблемы нужно в первую очередь не закрывать границы, а содействовать миру и успешному развитию стран Ближнего Востока, Африки южнее Сахары и Южной Америки, откуда прибывает основное число беженцев.
А жителям европейских стран вообще интересны эти выборы?
В 27 странах Европейского Союза правом голоса обладают более 360 миллионов человек, но, разумеется, далеко не все придут на избирательные участки.
Исторически явка на выборах в Европарламент стабильно снижалась. В 1979 году в них приняло участие 62% избирателей, а к 2014 году их доля упала до 42,6%. В 2019-м тенденция обратилась вспять, и к урнам пришло чуть более половины граждан, имевших право голоса. Разумеется, показатели сильно отличаются от страны к стране: так, в последних выборах в Словакии участвовало всего 22,7% избирателей (и это намного больше, чем в 2014 году, когда явка там составила 13%), а в Бельгии — 88,4%.
Тем не менее, проблемы последних лет, такие как коронавирус с его далеко идущими социально-экономическими последствиями и война в Украине, заставили европейцев больше интересоваться политикой. По данным опроса, проведенного этой весной по заказу Европейской комиссии, у 60% граждан выборы в Европарламент вызывают интерес, а 71% оценил вероятность участия в них как очень высокую.
Эти данные показывают, что у европейцев есть явный запрос на активную работу Европарламента и решение проблем, касающихся их жизни. Менее понятно, сумеет ли удовлетворить этот запрос новый состав главного законодательного органа ЕС, который, судя по опросам, будет еще более фрагментированным и поляризованным, чем нынешний.
Александр Дунаев