«Дышать вольно не можешь. А коли не можешь — и не живешь» Оккупированная часть Херсонской области. Чего боятся, о чем думают и как выживают украинцы, оказавшиеся в «русском мире»
«Дышать вольно не можешь. А коли не можешь — и не живешь» Оккупированная часть Херсонской области. Чего боятся, о чем думают и как выживают украинцы, оказавшиеся в «русском мире»
В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, пожалуйста, не читайте его.
А.
Обычный спальный район, обычные панельки. Люди заняты обычными делами. У подъездов сидят бабушки. У гаражей выпивают мужики. На площадке играют дети. Из общей картины выбивается только гул пролетающего в небе российского бомбардировщика.
Этот звук напоминает А. о фильмах про Великую Отечественную войну — и вызывает «страшные ощущения». Детей, наоборот, шум в небе привлекает. Один из них — на вид пяти-шести лет — пытается разглядеть самолет. Другой указывает пальцем: «Вон, вон он летит!»
«У них нет понимания, что эта машина только что отбомбилась или, наоборот, летит бомбить украинские города», — говорит А. Он уверен: после 24 февраля 2022-го жизнь в Херсонской области — это постоянное «соседство обыденности с ужасом войны».
А. — сотрудник одной из российских госорганизаций. Поездку на оккупированные территории ему предложили на работе в начале 2023-го — когда вторжение продолжалось уже больше года. Можно было отказаться, но А. хотел своими глазами увидеть регион, где, если верить российской пропаганде, на место упадка пришло процветание. И поговорить с людьми, которые якобы рады «русскому миру», — о том, что они чувствуют на самом деле. Аудиозаписи этих разговоров, а также фотографии из поездки А. предоставил «Медузе» (на них и основан этот текст).
Сам А. войну не поддерживает. «Я задумывался, стоит ли все это [рассказ о поездке на оккупированные территории] риска. И сейчас иногда кажется, так ли это важно и имеет ли это вообще смысл? — признается он. — Но если я могу сделать хоть что-то, то увиденное мной должны увидеть и другие».
Место, где не было военных
В Херсонскую область российская армия вторглась из соседнего Крыма — и к концу февраля 2022-го заняла большую ее часть. По словам А., рассказы местных жителей о начале оккупации описывают всего один-два дня: «Они зашли, тут постреляли, там постреляли, ВСУ отступили, все. Это отрывочные, короткие воспоминания. Вспышка в памяти». И связаны эти воспоминания зачастую с недоумением: «Какая война? XXI век на дворе».
Через Крым и сейчас ведет самый популярный путь из России на оккупированную территорию. Он считается более безопасным, чем дорога из Ростовской области по самопровозглашенным ДНР и ЛНР.
Сюда едут самые разные люди и по самым разным причинам: все те же военные, сотрудники оккупационных администраций, волонтеры, журналисты провластных СМИ и «военкоры». Есть и жители Крыма, которые приезжают в соседний регион к родственникам или ради развития бизнеса.
«Из России кто-то приезжает с „ультрапатриотичными мотивами“. Или просто так: „Почему бы не съездить?“ — говорит А. — Это не массовый поток, но это есть».
Тем более что попасть на оккупированную территорию «сравнительно просто». На въезде из Крыма — стандартные контрольно-пропускные пункты, примерно как на российских наземных границах (впрочем, блокпосты стоят и дальше, у большинства городов и сел).
«Обычные южные города», описывает собеседник «Медузы» оккупированную часть Херсонщины. В тех, что расположены на берегу Азовского моря, несмотря на войну, ощущается курортная атмосфера: солнце, пляж, люди на верандах. Нарушают ее лишь военные, которые часто встречаются на улицах. С местными они, как показалось А., «существуют в параллельных, но постоянно пересекающихся мирах».
«Мы никогда не видели военных здесь, никогда у нас не было никаких „зеленых человечков“, вообще никогда. У нас даже учения здесь никогда не проходили», — рассказала А. одна из местных жительниц. В правдивости этих слов он убедился сам, когда спросил в одном из военторгов, осталось ли среди товаров «что-то из старого, украинского». Ему ответили: «Здесь никогда не было военторгов, тут были продуктовые».
В начале вторжения российские военные и местные жители нередко конфликтовали. По словам украинцев, солдаты много пили, дрались и даже устраивали гонки на КамАЗах. А еще — отбирали у местных ценные вещи и селились в домах, оставленных теми, кто бежал от войны.
Со временем в регионе стало спокойнее. «В отношениях местных и военных постепенно установился баланс, — говорит А., — первые тихо живут, вторые их в целом не трогают». Один из жителей Херсонщины сформулировал принцип поддержания этого «баланса» так: «Главное — самому в залупу не лезть».
Некоторые местные женщины даже начали встречаться с российскими военными. «Девчонки побросали своих мужей и с русскими солдатами гуляют. Свой скучный муж, а тут приехали такие красавцы с деньгами, с горящими глазами. Голодные ребята, без секса, без женской ласки», — объяснила одна из местных жительниц. Она убеждена, что главная причина таких отношений — корысть: «Спят с вояками в надежде, что им что-то обломится. Знакомая сначала одному посдавала информацию [об оставленных домах и машинах], ничего не обломилось. Второму [рассказала] — тоже ничего».
Другая жительница региона, которая сама встречается с офицером армии РФ, заверила А.: чувства «действительно искренние и взаимные». А на войну и оккупацию пара смотрит «скорее как на фон».
Место, где не было брошенной земли
В сентябре 2022-го Россия официально аннексировала Херсонскую область (а также самопровозглашенные ДНР и ЛНР и оккупированную часть Запорожской области). Для этого провели «референдум» — под присмотром вооруженных военных и сотрудников ФСБ.
«Боялись идти, но в основном ходили „голосовать“, — пояснил один из жителей Херсонщины. — Против никто не голосовал. Те, кто был против, они не пошли. Война идет, кто против будет голосовать? Каждый второй [на улице] с автоматом».
После «голосования» на аннексированных территориях объявили «полное» военное положение. В Херсонской области ввели комендантский час и сухой закон (по словам нескольких местных жителей, спиртное продают только в некоторых магазинах и ресторанах — и только тайком).
Всего через полтора месяца, в ноябре 2022-го, Россия отступила из Херсона — хотя уверяла, что «пришла туда навсегда». Оккупационные власти перенесли «столицу» региона в Геническ — курортный городок на берегу Азовского моря, где до войны жили чуть больше 18 тысяч человек.
Побывав в Геническе, А. уверен, что город просто не приспособлен для выполнения каких-либо столичных функций: осенью 2022-го бегущие из Херсона чиновники, силовики и военные с трудом смогли разместиться в нем. Впрочем, решение нашлось быстро: «Экспроприация имущества, проходившая раньше в частно-инициативном порядке, вышла на институциональный уровень». Один из местных отмечал, что вместе с чиновниками на улицах Геническа появились машины с мигалками, без номеров или с регистрационными знаками ZZZ, KHERSON, AKHMAT. «Для таких нет ни [дорожных] знаков, ни светофоров, едут 120 [км/ч]».
Возглавляет аннексированную часть Херсонщины Владимир Сальдо — вероятно, самый влиятельный региональный политик. В начале вторжения бывший мэр Херсона, признанный в 2008-м лучшим градоначальником Украины, заявлял, что «не предал свою душу». «Моя душа — Херсон, а Херсон — это Украина», — утверждал Сальдо в середине марта 2022-го. Несмотря на это, уже в апреле он руководил оккупационной администрацией, а в октябре стал временно исполняющим обязанности губернатора.
«Сальдо не дурак, умеет выступить, подать себя» — так описал политика один из местных предпринимателей. Другой собеседник — пророссийский активист, занимающийся гуманитарной помощью на оккупированной территории, — уверен, что на своем посту чиновник буквально «ничего не делает»: «Он свадебный генерал». Ранее «Медуза» писала, что общее направление политики на оккупированных территориях действительно задают российские чиновники — например, сотрудники президентской администрации.
Вслед за солдатами и оккупационной властью на левый берег бежали и так называемые сторонники «русского мира» из числа жителей региона. «Были люди, которые так или иначе сотрудничали с оккупационной администрацией: от плотно взаимодействующих до людей, которые в школах работали… — объясняет А., — Кто-то уехал по идейным соображениям. Кто-то просто боялся, что его посчитают коллаборантом».
После «референдума» жизнь в оккупированной части региона все так же строилась вокруг военных. «Город пустой. Только солдаты и выручают. Они едут в отпуск, нужно сувенир какой-то привезти», — пояснил владелец одного из местных магазинов (до войны многие жители Херсонщины были заняты именно в туризме). По словам предпринимателя, младшие чины чаще берут открытки, старшие могут купить и картину.
Работы в регионе теперь мало: многие компании и предприятия были вынуждены закрыться. На улицах Геническа и других городов часто можно увидеть объявления о заработке в России: «Вплоть до Чукотки — езжайте, работайте там».
«Тут равнины, поля. [Раньше] все было засажено, пшеница, подсолнухи. Сейчас [так] не садят. Война, блядь, половина хозяев [земель] в бегах», — рассказал один из собеседников А. То, что в области много брошенной земли, подтвердил еще один местный житель — но по его словам, это не единственная проблема: «Здесь очень хорошая земля для овощей, крупнейший в Европе оросительный комплекс. Но вся логистика завязана на [правый берег реки] Днепр».
Некоторые жители лишились даже подработок — например, в начале 2023-го военные стали забирать у рыболовов катера. Вот что рассказал один из них:
Сальдо до этого приехал к нам на причал, пацаны ему вопросы задавали, мол, солдаты ездят уже который день, интересуются, фотографируют катера. Сальдо лично говорит: «Ниче, не переживайте, ниче не будет, берите документы на рыбалку, рыбачьте». А [спустя время] еду в пять утра, смотрю — куча вояк вывозят катера с причала. А что я сделаю?
Пришла российская армия, самая сильная в мире. Катеров лишили, блядь! Дали бы хоть дорыбачить, надеялся на путину, думал, заработаю…
Хоть как-то «задобрить» людей в таких условиях оккупационные власти пытаются при помощи льгот и социальных выплат. Например, жителям Херсонщины не нужно оплачивать коммунальные услуги, а выплаты пенсионерам выросли в несколько раз (правда, местные жалуются, что иногда начисления приходят с задержкой).
Впрочем, примерно так же выросли и цены. «Как раньше было? Цены у нас были ниже, если на гривны. Отдыхающие приезжали, деньгами раскидывались. У нас постоянно было мясо свежее, рыба свежая, овощи и фрукты. А с этим рублем все подскочило!» — пояснил предприниматель из Геническа.
Еще одна причина подорожания — трудности с логистикой. До полномасштабной войны большинство товаров привозили в Херсонскую область из других регионов Украины, теперь — в основном из Крыма. «Полно деревень, где есть определенные дефициты — особенно того, что на этой территории никогда не производилось. Например, одежды, медикаментов», — рассказывает А.
В результате в регионе немало тех, кому необходима гуманитарная помощь. «Были люди, которым и до этого [войны] жилось не очень, — говорит А. — Теперь же многим продуктовые наборы важны. Некоторым жизненно важны». Однако, по словам местных жителей, помощь не всегда доходит до нуждающихся: «Чиновники маленького уровня распиливают между собой гуманитарку. Оставляют себе самое хорошее. Что-то перепродают».
Проект «Давайте» — это помощь мирным украинцам, пострадавшим от войны. Если вы не в России, присоединяйтесь к сбору пожертвований.
Место, где не было прошлого
А. побывал в нескольких городах на левом берегу Днепра. На улицах он иногда слышал и украинскую речь, и суржик. А вокруг было немало вывесок, напоминающих о довоенной жизни: «Укрпошта», «Обережно! Злий пес», «Мiсто сонця Генiчеськ», «Пиво тут: найкраще, смачненьке, холодненьке».
Но по соседству с ними — российские триколоры (некоторые нарисованы прямо поверх желто-синих флагов), баннеры с «героями СВО» и граффити с погибшей пропагандисткой Дарьей Дугиной. Сигналы украинских радиостанций и телевидения глушат — узнать новости с другой стороны можно только в интернете и только при помощи VPN (многие сайты, в том числе ютьюб, заблокированы; при этом во «ВКонтакте» и телеграме открылась целая сеть пророссийских пабликов и каналов). Из библиотек изъяли довоенные книги, в основном по истории Украины. В школах отменили преподавание на украинском — за исключением самого языка и литературы.
С детьми и молодежью, говорит А., оккупационная администрация работает особенно активно — при помощи сети российских и «новороссийских» организаций. Самая значимая и крупная из них, по словам местного чиновника, — отделение «Юнармии». Ее активисты участвуют в «патриотических» пробежках, встречаются с бойцами «СВО» и даже выезжают на полигон, чтобы пострелять из пулемета.
Взрослым выдают российское гражданство — и соответствующие паспорта. «Синяя книжечка с трезубцем становится более и более прокаженной, — поясняет А. — Получать пенсии или пособия, не оформив российский паспорт, еще можно. А вот заниматься предпринимательством или работать в бюджетной сфере — нет». Уже в начале 2023-го водителей с украинскими документами тщательно проверяли на блокпостах. А владельцы кафе, пансионатов и магазинов не могли легально проводить операции через местные банки.
В конце мая 2024-го врио губернатора Владимир Сальдо утверждал, что российские паспорта получили «абсолютное большинство» жителей региона. Вот что об этом процессе рассказывали собеседники А.:
«Пошел специально отказался от украинского гражданства. Зачем? Потому что я русский вообще-то. Тут до хрена было нас».
«Ты должен менять паспорт, стать гражданином России. Сначала все боялись, но сейчас уже большинство получает. [Много времени] уже прошло, хочешь не хочешь, должен уже делать».
«Меня не заставляли, я сам пошел. Пошел, потому что таксую, а на блокпостах уже начали [спрашивать]: „Где российский паспорт? Надо российский паспорт“».
«Мы сразу все оформили. Все эти устрашающие элементы действуют на психику. Начинаешь бояться, понимаешь, что могут прийти и отобрать бизнес».
«Российские документы по желанию. Но „не хочешь брать — вали на хер“, мне так говорили».
То, что переживают украинцы, оставшиеся в оккупированной части региона, один из местных жителей описал так: «Дышать вольно не можешь. А коли ты дышать вольно не можешь, то ты и не живешь». Другой добавил: «Ты должен быть чистым, [то есть не иметь связей с Украиной]. А если не чистый — пизда. Везут на Запорожье, на границу, дают литр воды и пешком иди в свою Украину. Депортируют со своей земли».
О принудительной депортации рассказали и другие жители Херсонской области. По их словам, некоторые перед выдворением попадали «на подвалы» — так на оккупированной территории называют секретные тюрьмы, где удерживают и пытают неугодных.
В Геническе «подвал» — это здание ПТУ № 17, рассказали А. местные жители. «Просто огороженная территория. По периметру натянута колючая проволока, вход охраняют военные с автоматами. Окна заклеены и заложены мешками, — описывает он. — Если не знать, что там происходит, с виду и не скажешь, что это что-то страшное».
Одна из местных жительниц пояснила: «Про ПТУ № 17 рассказывают те, кто там побывал, — а таких правда сотни. У нас есть знакомая семья с тремя детьми. Мешки на головы надели родителям и прямо на глазах у детей увели. У них дочь, 20 лет, несколько месяцев назад умерла. У нее от испуга, от стресса заболевание сердца обострилось. Она просто сгорела за несколько недель».
В секретные тюрьмы попадают по самым разным причинам. Здесь «перевоспитывают» не только несогласных с пророссийскими властями (например, крымскотатарских активистов), но и людей с наркотической зависимостью, и бездомных. Иногда «подвалами» пользуются для сведения личных счетов — или чтобы отнять что-то ценное: «Угроза „на подвал поедешь“ может прозвучать даже от соседа».
Жители оккупационной «столицы» рассказали А., что для одних попадание в ПТУ № 17 ограничилось допросом, других пытали (в том числе с применением тока). О судьбе некоторых по-прежнему ничего не известно — возможно, кто-то из них покинул регион.
«Свидетельств убийств в ПТУ местные жители привести не смогли, хотя в целом такие слухи ходят по области», — говорит А. Он уверен, что репрессии на оккупированной территории — это «русская рулетка»: «Кого-то могут забрать за что-то относительно невинное, а кого-то не трогают и за конкретные проукраинские высказывания, просто потому что он не попал в поле зрения».
Место, где не было войны
Мне кажется, как будто все с ума сошли. У нас строятся дороги — идет война. У нас пытки в подвалах — тут же музыка где-то играет. Какой-то диссонанс. Там убивают детей — здесь строят детские площадки. Как будто в сумасшедшем доме живем.
Люди остаются без домов и покупают дома на новом месте. Люди всю жизнь прожили в одной стране, оказались в другой, где нужно полностью перестроить себя. Некоторые так себя ведут, как будто они всю жизнь так жили и как будто бы дождались. Я этого не понимаю.
Так свою жизнь после начала войны описала одна из жительниц Геническа. Разговоры А. с местными всегда начинались с «прощупывания почвы». После пары «банальных» вопросов о том, подорожали ли продукты и стало ли сложнее жить после 24 февраля 2022-го, становилось понятно, каких взглядов придерживается собеседник. «Где-то можно было встретить скорее прогосударственные позиции, а где-то видишь тоску на лице, когда затрагивается тема довоенной жизни. Были те, кто могли принять [мои расспросы] как провокацию, они замыкались в себе. А были те, у кого наболело, и им хотелось поговорить».
О своих переживаниях жители Херсонщины говорили осторожно, но все же не показались А. «запуганными». «Еще недавно они жили в Украине и в чем-то чувствуют себя более свободно, чем, например, люди в Донецкой области», — говорит собеседник «Медузы».
При этом и сторонники «русского мира», и его противники, с которыми удалось пообщаться А., считают, что большинство людей на Херсонщине — так называемые ждуны, то есть те, кто ждет освобождения территории украинской армией. Один из местных чиновников привел такое соотношение: 60% — «ждуны», 20% — все равно, чья власть, а еще 20% — за Россию.
Большинство встретившихся А. людей с пророссийскими взглядами — это те, кто в советское время переехал сюда из российских городов. Но были среди них и уроженцы Херсонщины, и приезжие из других украинских регионов, которые рассуждали примерно так: «Что мне эта Украина дала? Чем помогла? А тут Россия пришла, пошли деньги [в регион]». Некоторые напрямую обвиняли украинское руководство в предательстве: «Почему Украина так поступила? Без боя [оставила территорию]. Я думаю, нас продали, как Крым продали без всякого боя».
Сам А. убежден: «Российские государственные СМИ транслируют картинку, как все рады, как всем хорошо, как развивается территория. На деле — что-то „заливается“ деньгами, например строят дороги. Но за этим — сложный, многослойный мир. Мир людей, которые в массе своей не рады россиянам».
Массовых протестов против оккупации в Херсонской области нет с весны 2022-го: любое сопротивление подавлено силовиками. Несмотря на это, А. уверен, что большинство местных по-прежнему считают себя частью Украины — но не понимают, что будет с ними в случае освобождения этой территории.
«А вот придут ВСУ, а я в школе работал, продолжал преподавать, допустим, математику, что мне за это будет?» — подобные рассуждения, по словам А., можно услышать от совершенно разных людей. Один из жителей области уверял: «Если Украина придет — пизда всем будет. Они же дальше пойдут, всех на хуй в армию загребут. И не только в армию, и допросы [будут]». В освобожденном Херсоне нашли несколько десятков коллаборантов, по украинским законам им грозит до 15 лет тюрьмы.
Но самый большой страх, по наблюдениям А., объединяющий почти всех в регионе, — это страх участвовать в войне. И неважно, с какой стороны. Один из жителей области рассказал:
Никто не хочет воевать. Я подвозил троих военных с Удмуртии. И всю дорогу они говорили: «Мы русские, мы победим. Мы русские, с нами бог». Включали армейские песни на телефоне на всю. [Один] показывал фото своего ребенка, жену. А дом у него… Как в Советском Союзе у моей бабушки был — старый такой, барак. Внутри — старые одеяла, ковер с оленем. Удмурты, буряты че сюда идут? Я спрашивал — работы нет, вот они все в армии и служат.
Другая собеседница говорила:
Я понять не могу, почему мамы России не встанут и не скажут: «Я своих детей не пущу»? У нас как-то показывали по новостям маму с Дагестана, которая кричала: «Я своего ребенка не для этого растила». Я, честно, тоже так считаю. Просто вырастить своего ребенка, чтобы он умер на наших полях? <…> Я спросила одного мужчину [военного]: «Вы когда войну прекратите?» А он мне говорит: «А зачем?»
* * *
Для Геническа обстрелы редкость, для жителей городов и сел, расположенных ближе к Днепру и линии соприкосновения, — обыденность. Они рассказывали А. о плохой связи, частых перебоях с электричеством и работе саперов после «прилета» во двор или дом.
Однако военные действия уже привели к катастрофе, которая затронула оба берега. 6 июня 2023-го была разрушена плотина Каховской ГЭС, в зоне затопления оказались десятки населенных пунктов, погибли люди и животные. Долгосрочные последствия этого события для региона до сих пор невозможно оценить.
«Мне кажется, самое мерзкое для человека чувство — бессилие, — говорит А. — Россияне его ощущают, но украинцы на оккупированных территориях, среди российских военных, бессильны в разы больше». Жители России, продолжает он, оказались в своей реальности постепенно, Украины — всего за несколько недель и в гораздо более жестокой форме.
Находясь на оккупированной территории, признается А., он постоянно ощущал, что это — «неправильно», его здесь быть не должно. Желания повторить поездку или побывать в других подконтрольных России регионах у него нет.
«Главные выводы я для себя там сделал, — объясняет он, — и возвращаться за частностями нет смысла».
Кристина Сафонова