Художница Майя Голышкина наряжается соплей, тарелкой макарон и зубной пастой Результат — коллаборация с Balenciaga и сольная выставка в Лондоне
27 апреля в лондонской галерее Moosey открывается сольная выставка Майи Голышкиной «С Майей что-то не так». Голышкина — 22-летняя художница родом из России, которая постит в инстаграм автопортреты в самодельных костюмах. Она сотрудничает с международными брендами и строит карьеру в обход крупных арт-институций. Критик Антон Хитров рассказывает, почему работы Голышкиной — не просто смешные картинки из интернета, а осмысленное искусство, которое связано с художественной традицией и рассказывает о тревогах поколения двадцатилетних.
Листая инстаграм Майи Голышкиной, можно поймать себя на мысли: ради такого, может, и стоило создавать эту платформу. Молодая художница без высшего профильного образования и без поддержки институций получила 28 с половиной тысяч зрителей, контракты со знаменитыми брендами и британскую визу талантов, потому что выкладывала фотографии в интернет. Правда, как и любое осмысленное искусство, работы Голышкиной имеют собственный контекст. Для художницы социальная сеть — не просто площадка, но и важная тема.
Голышкина из Москвы, ей 22 года. Пять лет назад она стала фотографировать моделей в образах из подручных материалов — вроде сигаретных окурков и туалетной бумаги. С началом пандемии ее главным жанром стал автопортрет, в формате фото и видео. Художница собирала наряды из DVD-дисков, игральных карт и тряпок, превращала себя то в паука, то во фруктовую тарелку, то в мороженое.
Профиль Голышкиной неизвестно как заметил американский модный дизайнер Марк Джейкобс — бывший креативный директор Louis Vuitton, а ныне владелец именной марки. В августе 2020-го на странице бренда вышел фотопроект авторства художницы: она снялась с аксессуарами Marc Jacobs и в платьях собственного дизайна. Так Голышкина стала работать с модными домами и звездами. Сейчас в ее портфолио — коллаборации с Balenciaga и Maison Martin Margiela, витрины для магазинов обувной марки Camper и фотосессия актера Александра Паля (в образах биотуалета, унитаза и какашки).
Наивную манеру Голышкиной оказалось легко скопировать. Два года назад художница обвинила модный дом Chanel в плагиате: в ролике бренда ко Дню матери актеры носили картонные костюмы, похожие на наряды Голышкиной. Публичного ответа Chanel не последовало.
Наконец пришло признание и от институций. В прошлом году у художницы была первая сольная выставка в швейцарской галерее Nicola von Senger, а вторая, лондонская, открывается в эти выходные.
Искусство Голышкиной может показаться легкомысленным, но оно вписывается в солидную художественную традицию переодеваний и перевоплощений. В середине XX века художники стали рассматривать собственное тело как материал — такой же, как, скажем, глина и холст. Одним из главных форматов искусства стал перформанс. А вскоре появились и авторы, которые преображали себя и документировали свои метаморфозы на пленку.
Самая известная художница из освоивших эту практику — американка Синди Шерман. С 1977 по 1980 год она создавала хрестоматийный проект Untitled Film Stills, для которого снималась в разных образах из кино, причем отсылая не к конкретным фильмам, а к расхожим экранным тропам. Главный мастер перевоплощений в российском искусстве — Владислав Мамышев-Монро, соратник Тимура Новикова и Сергея Курехина. Мамышев-Монро превращал себя в знаменитостей — от кинодив, как Любовь Орлова и Мэрилин Монро, у которой художник позаимствовал псевдоним, до легендарных фигур вроде Христа или Фауста.
За метаморфозами стоят разные мотивы. Синди Шерман исследовала массовую культуру. Японская фотохудожница Томоко Савада в 1998 году меняла внешность и делала снимки как бы для документов, чтобы разобраться, как мы воспринимаем лица людей (по подсчетам Савады, только каждый пятый посетитель ее выставки догадался, что на всех фотографиях запечатлена одна и та же женщина). А Голышкина изучает принятые в соцсетях нормы поведения — и пытается их взломать.
Работы художницы нарочито неряшливы: она делает костюмы из дешевых материалов, раскрашивает их грубыми мазками, а когда редактирует снимки, не пытается скрыть следы фотошопа. Картинка безупречного качества — стандарт соцсетей, но Голышкина от него демонстративно отказывается. Она нормализует все исключенное из стерильной инстаграм-жизни — то наряжается соплей, то поливает лицо кетчупом.
Художница не одинока в любви к несовершенству. Искусство миллениалов и зумеров в целом расположено к DIY-эстетике: молодые авторы пытаются создать альтернативу тем вещам и образам, которые окружают их онлайн и оффлайн — вроде продуктов Apple и дорогих фотосессий. Наглядный пример — керамика, скажем, работы Анны Диал и Дарьи Галеевой.
В искусстве Голышкиной есть что-то вызывающе неправильное. Она делает антропоморфными вещи, которые вообще не должны быть антропоморфными — например, палец или зубную пасту. Чем-то похожим занимался классик поп-арта Клас Ольденбург, изображая твердые предметы — миксер, вентилятор, унитаз — с помощью мягких материалов, не способных держать форму. Голышкину с ним роднит не только интерес к тривиальным вещам, но и намеренный диссонанс между сюжетом и способом его воплощения.
По сути, то, что делает Голышкина — это сайт-специфическое искусство, то есть созданное для конкретного места. В ее случае — для инстаграма. Художница обыгрывает все клише платформы: выкладывает нюдсы (но с раскрашенным телом или в купальнике из мусора), фотографирует еду (вернее, муляжи еды) и хвастается шикарными платьями (из сигарет и яичных скорлупок). Она чередует вызывающие образы с уязвимыми — то заливается бутафорскими слезами, то показывает миру бумажный средний палец. Публично говорить о чувствах и публично же пренебрегать «женской скромностью» тоже в некотором смысле клише, хоть и рожденные прогрессивными ценностями.
Любимый мотив художницы — превращение в вещь: она печатает свои снимки на тарелках, на скатертях, даже создает из них одежду. Естественно, в этих работах речь идет об объективации, но не только о сексуальной. Инстаграм Голышкиной — это смешной и точный арт-проект о новых медиа, из-за которых мы стали смотреть на себя как на товар. Навязшее в зубах понятие «личный бренд» важно для художницы: на ее фотографиях постоянно фигурируют продукты вымышленной марки Maya — косметика, парфюм, пицца, попкорн и так далее.
Работы Голышкиной как мемы про безденежье и депрессию, под которыми пишут «мем смешной, а ситуация страшная» (эта фраза сама по себе уже стала мемом). Они забавные, но за ними — тревоги и комплексы целого поколения. Вот один наглядный пример. Большинство ровесников художницы никогда не достигнут потребительского идеала, поскольку бедные становятся беднее, а богатые богаче. Голышкина реагирует на это картинами «бюджетной роскоши»: переделывает шкаф-купе в автомобиль — «единственный, который она может себе позволить», — мастерит вечерние наряды из макулатуры и с помощью проектора «ездит на море», не покидая квартиры.
Интересный нюанс. Хотя художница атакует капитализм — или, по крайней мере, смеется над ним, — капитализм отвечает ей симпатией. Он вообще с легкостью обращает любую критику в свою пользу, взять хотя бы «Барби» Греты Гервиг — изобретательную филиппику против корпораций, которая принесла компании Warner Bros. полтора миллиарда долларов. Когда бренды делают Голышкиной коммерческие предложения (или просто копируют ее стиль, как, похоже, поступили в Chanel) — это явления того же порядка.
Антон Хитров