Россиянин Павел Елизаров был соратником Немцова, а после «болотного дела» получил политическое убежище в Португалии. Теперь бывший активист избирается в парламент этой страны Вот его интервью
В начале 2000-х молодой программист Павел Елизаров делал первые шаги в политическом активизме: сначала он попал в «Яблоко», где познакомился с Алексеем Навальным и Ильей Яшиным, а позже помогал Борису Немцову создавать движение «Солидарность». Затем Елизаров вошел в руководство партии «ПАРНАС», но в июле 2012 года из-за рисков оказаться обвиняемым по «болотному делу» ему пришлось уехать из России. В 2024 году бывший российский активист пробует избраться в парламент Португалии от молодой партии «Либеральная инициатива» (выборы пройдут 10 марта). «Медуза» спросила у Елизарова, как избиратели относятся к россиянину, идущему в парламент, и помогает ли российский опыт в португальской политике.
— Недавно вы опубликовали пост в Х (бывшем твиттере): фотографию Алексея Навального на прогулке во время ареста. Вы написали, что смогли сфотографировать политика на телефон, который пронесли в ботинке. Расскажите, что это был за арест?
— Это был славный 2011 год, большая кампания Навального «Голосуйте за любую партию, кроме „Единой России“», когда мы не ожидали больших протестов. Тогда я был участником «Солидарности», которая организовала митинг на Чистых прудах после выборов [в Госдуму шестого созыва], и внезапно пришло очень много народу. По итогу митинг разогнали, многие, в том числе и я, оказались под арестом.
Я был в камере с [Сергеем] Удальцовым и [социологом] Григорием Юдиным, а в соседней камере был Навальный. Мы с ним встречались на обедах и прогулках и общались. Он мог заглядывать к нам в окно нашей камеры. И действительно, я пронес в ботинке телефон: опытные люди мне подсказали, как это можно сделать и как потом его прятать во время обысков в камере.
— Телефон так и не забрали?
— Как ни удивительно — нет. Я прятал его за спиной по советам сокамерников. Тогда я делал посты в твиттере прямо из камеры, и из-за этого у нас постоянно устраивали обыски. Было весело.
— В 2012-м вы уехали из РФ в Украину из-за угрозы уголовного дела после протестов на Болотной площади. Из какой России вы уезжали?
— Тогда, во время этого ареста, казалось, что происходит что-то очень важное, происходят большие перемены. И мы в спецприемнике ощущали себя центром этих перемен. Мы чувствовали, что поднялась большая волна, которая может перевернуть сложившуюся в России ситуацию, которая уже тогда скатывалась к диктатуре. Потом были большие протесты на Болотной, на проспекте Сахарова, большое шествие в мае 2012-го [«Марш миллионов»], которое разогнала полиция и из-за которого началось «болотное дело», по которому меня и преследовали. Собственно, из-за этого я и уехал.
Когда я уезжал, протестная волна уже шла на спад. «Болотное дело» довольно эффективно на это повлияло. Но тогда мне не казалось, что все потеряно. Я уезжал не в эмиграцию, моя позиция в принципе была такой, что уезжать никому не надо: надо бороться и продолжать оппозиционную деятельность. Потому что, если все разъедутся, останутся одни менты.
Меня уговорил уехать Илья Яшин, с которым я продолжаю оставаться на связи, по возможности помогаю ему. Я уезжал на время, даже без зимних вещей. Думал, что из Украины несколько недель посмотрю на то, что происходит, и потом, когда все успокоится, вернусь. Тогда я еще не знал, чем закончится «болотное дело». А когда люди сели на два — четыре года, я понял, что в ближайшее время не вернусь. Но своим примером я показал, что можно продолжать свою деятельность из-за границы, может быть, даже эффективно.
— Прошло 12 лет. В России больше нет протестов, все независимые медиа закрылись или вынуждены работать из-за границы, Алексей Навальный и Борис Немцов, с которыми вы близко общались и дружили, убиты. Как эти 12 лет, по вашему мнению, прошли для России?
— С каждым годом становилось тяжелее. Росло число политических заключенных, больше независимых медиа выдавливали из России. В 2021 году, когда полностью зачистили политическое пространство, все окончательно стало понятно. Почти все мои знакомые журналисты тогда уехали из России. Уже в то время я понимал, что это пространство зачищено для войны. [Теперь] я боюсь, что дальше будет только хуже, что война будет расползаться дальше.
— А как эти годы прошли для вас?
— Я не могу жаловаться, хоть мне, конечно, и тревожно за Украину и за Россию. Но сам я жаловаться не буду. Я пожил в Украине, пожил в Мозамбике, живу в Португалии. И везде меня окружали хорошие люди, в этом плане мне повезло. Я везде хорошо устраивался, и сейчас в Португалии тоже все неплохо. В то же время стараюсь по возможности менять ситуацию в России — я продолжаю помогать Илье Яшину, работаю во Free Russia Foundation, думаю о будущем и поддерживаю людей вокруг, чтобы они не теряли надежду.
— После отъезда из России вы занимались бизнесом в Мозамбике, но потом переехали в Португалию, где живете уже десять лет. Вы получили португальское гражданство. Теперь, как вы сами сказали, вы собираетесь «создать прецедент», став первым россиянином, избранным депутатом парламента Португалии. При этом в июле 2015-го вы говорили, что «в информационном плане все еще» живете в России. Как и когда ваш взгляд сместился на Португалию, как вы поняли, что «в информационном плане» уже живете там?
— Это для меня [все еще] остается проблемой. Я приехал сюда в 2013 году, с помощью Немцова и Навального получил политическое убежище в 2014-м и все еще продолжаю жить в российской информационной повестке. В 2015-м Илья Яшин познакомил меня с Алешандре Крауссом, одним из сооснователей португальской партии «Либеральная инициатива» (партии тогда еще не было). По его приглашению я поучаствовал в первых собраниях: была идея создать либеральную политическую силу, которой в Португалии не было.
Все это время я был экспертом по России — меня приглашали в эфиры практически все телеканалы по поводам, связанным с Россией. Португалия от России далеко, и они не очень представляют, что в ней происходит. Наибольшую узнаваемость здесь я получил, когда мы устраивали акции в поддержку Навального (когда его отравили в 2020 году и в 2021-м, когда он вернулся в Россию и его арестовали).
Как раз тогда была история с отправкой мэрией Лиссабона моих данных (имя, номер паспорта, домашний адрес) в российское посольство. Это было шоком для португальского общества. Они привыкли думать, что в стране действует защита персональных данных, а тут — раз! — и власти берут и отправляют диктаторскому режиму данные организаторов митинга. Был большой переполох. Меня даже стали узнавать на улице, потому что я все время был в прямых эфирах. И из-за этого у меня появилось много контактов, что дало мне импульс больше участвовать в местных событиях. Одновременно я получил гражданство Португалии — это дало мне политические права.
Затем я официально вступил в партию «Либеральная инициатива», и теперь стараюсь больше участвовать в ее деятельности. Я думаю, что для эмигрантов, в том числе из России, важно приобщаться к политической культуре страны, в которой они обосновались. Это важно, даже если они собираются вернуться, потому что для построения «прекрасной России будущего» нужны люди с опытом в западной политической культуре. Иначе будет трудно создать демократические институты, которых сейчас не хватает в России.
— Вы баллотируетесь от партии «Либеральная инициатива». Расскажите о ней. Как вы смогли добиться того, что ее руководство согласилось выдвинуть вас кандидатом?
— Партия новая. В 2015 году мы только собирались [и обсуждали идеи], в 2016-м появилась ассоциация, а в 2017-м партия была официально зарегистрирована. В 2019-м она в первый раз поучаствовала в выборах в парламент и смогла избрать одного депутата. В 2022 году были внеочередные выборы, [в парламент] избрались уже восемь депутатов от партии. Сейчас опять будут внеочередные выборы, и мы надеемся избрать еще больше людей.
Сейчас у меня нет шансов на то, чтобы избраться. У меня второе место в списке по округу «Вне Европы» — это заграничный округ. Чтобы я прошел, нужно, чтобы наша партия победила в этом округе с большим отрывом, — это абсолютно нереально. «Либеральная инициатива» по опросам сейчас на четвертом месте. Дело еще и в том, что в этом округе голосует мало людей. Например, много португальцев [живет] в Бразилии, но, чтобы проголосовать, надо куда-то ехать или отправлять письмо с голосом, что, конечно, усложняет ситуацию.
— По вашим социальным сетям сразу и нельзя сказать, что вы кандидат в парламент. Как происходит ваша предвыборная кампания? Что вы делаете в качестве кандидата?
— У меня [в соцсетях] аудитория в основном русскоязычная и не голосующая на выборах в Португалии. Так что это действительно может быть незаметно. Я стараюсь участвовать в разработке программы, участвую в публичных партийных мероприятиях, общаюсь с журналистами, продвигаю партию.
— А кто ваши избиратели, в какой электорат вы целитесь?
— Из-за того, что у меня практически нет шансов на избрание, я не фокусируюсь на своей программе. Сейчас у меня нет задачи собрать вокруг себя группу избирателей. Когда я агитирую за нашу партию, я говорю об идеях и партийной программе и думаю, какой могла бы быть моя электоральная база.
Я думаю, можно ориентироваться на эмигрантов и на бывших эмигрантов, потому что они реально мало представлены в португальской власти. Тут очень консервативная политическая система, и избираются обычно члены каких-то известных семей или юристы. Все довольно жестко и архаично. Это пока только мои идеи, я еще никак в этом не активизировался.
— В 2021 году в интервью Жанне Немцовой на вопрос о своем «гипотетическом политическом будущем» и «целях в политике» вы ответили, что политикой не занимаетесь, а когда займетесь — обозначите цели. Как бы вы теперь ответили на тот же вопрос? Какие у вас цели в политике?
— Сейчас я как член партии хочу, чтобы она набрала как можно больше голосов. И в идеале — иметь либеральное правительство здесь, в Португалии. Другие европейские страны показали пример успешности либеральной политики.
Что касается меня лично — я бы хотел стать депутатом португальского парламента, но я понимаю, что пока еще не готов к этому. Мне все-таки еще не хватает приобщения к местной культуре, в том числе и политической. Нужно прочитать еще много книг, получить базу поддержки португальцев.
Пока я пишу колонки в местную газету Observador на разные темы, в том числе про местную политику и, конечно, про Россию. Я часто выступаю комментатором на телеканалах, но пока что только по российской тематике. И тут возникает дихотомия: я не могу разорваться, не могу полностью сфокусироваться на португальских проблемах, потому что российский активизм и российская политика не могут меня оставить и я не могу от них отказаться. Но я и не думаю, что нужно полностью отрываться от России, чтобы добиться здесь успеха.
— А вы планируете, не будучи депутатом парламента, как-то лоббировать интересы эмигрантов, в том числе российских? Так или иначе политическая сила у вас уже есть, а так можно и политические очки заработать, и электоральную базу поднабрать.
— Я стараюсь это делать по возможности. Но я не уверен, что моя кандидатура в этом как-то помогает. Например, в программе нашей партии есть пункт о гуманитарных визах для активистов, журналистов и правозащитников — таких виз в Португалии сейчас вообще нет. Я стараюсь через свои связи в правительстве повлиять на процессы получения убежища и легализации, стараюсь доносить эти проблемы, и их по возможности решают. В этом плане мой пример — Сергей Лагодинский, который вырос в Германии и считает себя немецким политиком. Он очень активный человек, погружен в немецкую политику и в то же время много помогает россиянам и российскому демократическому движению в изгнании.
— Как вы считаете, каким образом ваш российский активистский опыт поможет вам в португальской политике?
— Я думаю, что поможет, конечно. Это ведь опыт политических кампаний, общения с аудиторией, выступления на митингах. Я, например, считаю, что выступаю лучше многих португальских политиков. В то же время в России все было сильно иначе: там мы боролись с диктатурой и были важны другие компетенции. Здесь все по-другому.
Нужно еще больше погружаться в культуру, ассимилироваться, чтобы быть с португальцами на одном уровне и коснуться их сердец. Сейчас, когда я пишу колонку о том, что жилищная программа правительства плохая, португальцы, в принципе, согласны. В комментариях пишут: «Да, молодец, все так!» Но при этом половина комментариев в духе: ну вот, даже русские уже понимают, как у нас все хреново. То есть я остаюсь этим приезжим, который тут какие-то свои порядки наводит. Как ни удивительно, это [наведение новых порядков] воспринимается хорошо, но своим я пока не стал. Буду работать над этим.
— Кто ваши конкуренты на этих выборах?
— Главный конкурент — партия власти. Социалистическая партия, которая правит последние восемь лет. Казалось бы, не очень много, но социализм для Португалии — как священная корова. Когда победила революция [«революция гвоздик»], приняли новую Конституцию, в которой написано, что Португалия — страна построения социализма. Это, как мне кажется, большая проблема, потому что это ограничивает амбиции страны, душит налогами: в Португалии очень высокие налоги по прогрессивной шкале, что тоже записано в Конституции.
Это привело к тому, что молодежь в последние годы уезжает из Португалии. Недавно вышла статистика, что 30% молодых людей от 15 до 39 лет, рожденных в Португалии, живут за границей. И это повсеместная история — с кем ни поговори, многие молодые люди думают о том, чтобы окончить институт и уехать получать нормальную зарплату. Это касается не только португальцев, многие мои знакомые эмигранты учатся здесь в университетах, планируют получить паспорт [Португалии] и уехать.
Наша партия старается перепридумать проект Португалии и дать поддержку молодым людям, которые хотят больше зарабатывать. Конечно, в будущем нам хочется привлечь большинство, но это сложно.
Здесь сложилась патерналистская система — кстати, похожая на Россию. Люди ждут, что государство за них что-то сделает, все за них решит. Они мало вовлечены в политическую жизнь страны, и это очень сложно переломить. Сложно объяснить, что для того, чтобы пенсии были высокими, нельзя их просто повысить. Нужно, чтобы страна эти деньги сначала заработала.
— Какой процент португальцев поддерживает вашу партию?
— На выборах в 2019 году мы набрали 1,29%, в 2022 году — 4,9%, сейчас, судя по последним опросам, около 7%.
— С чем связаны такие частые внеочередные выборы? Ведь следующие выборы в парламент должны были быть в 2026 году.
— В последний раз это было связано с тем, что [партии] не договорились о бюджете в 2022-м. Тогда парламент был смешан из левых партий, в том числе и компартии — любителей Путина. Я думаю, что это было сделано социалистической партией специально, чтобы получить контроль над парламентом (абсолютное большинство) и продавливать любые решения, невзирая ни на какую оппозицию. И у них вышло. Сразу за этим началась череда скандалов, связанных с этой партией.
— Как изменилось русскоязычное сообщество в Португалии после начала войны?
— До 24 февраля 2022 года в Португалии практически не было сообщества россиян, было скорее русскоязычное — разные группы в фейсбуке. Например, первые акции [у посольства] мы проводили в 2020 году, когда отравили Навального, — и приходило три-четыре человека. В 2021 году людей стало больше, но в 2022-м был бум российской эмиграции в Португалию. И это народ, как правило, продвинутый: бизнесмены, айтишники. Сейчас тут появились места, где в основном только русские посетители: кафе «Либерти», бар «Спутник». Там проходит много мероприятий, и вокруг них строится российское сообщество.
— В одном из интервью вы говорили, что, если бы не риски по «болотному делу», вы бы не уехали из России. Предположим, режим в РФ изменится. Вы в таком случае вернетесь?
— Я бы с удовольствием вернулся. Конечно, я хочу вернуться и делать все возможное, чтобы помочь демократизации России, построению «прекрасной России будущего». Но «режим изменится» — это ведь широкая формулировка. Вместо путинизма может появится «медведизм» или «шойгуизм». Этого бы не хотелось.
— А если к этому моменту вы уже станете португальским политиком, как будете выбирать?
— Я не вижу здесь противоречий. Это ведь все по ситуации… Сейчас я вообще не вижу предпосылок для того, о чем вы говорите. Это будет долгий путь. Я не считаю, что мне нужно будет отказываться от Португалии и полностью погружаться в построение новой России. Можно найти много форматов — в наше время, когда все онлайн, я смогу участвовать и в португальской политике, и в российской.
«Медуза»