«Мы войдем в период, который будет чередой страшных драм» Христо Грозев дал интервью Михаилу Зыгарю — о возможном обмене Навального и обстоятельствах его смерти. Расследователь считает, что убийства критиков Путина могут продолжиться
Четыре года назад Алексея Навального пытались отравить сотрудники ФСБ. Тогда их смог найти журналист-расследователь проекта Bellingcat Христо Грозев. Незадолго до похорон Навального писатель Михаил Зыгарь поговорил с Грозевым о том, как тот работал над возможным обменом политика вместе с соратниками оппозиционера по ФБК — и на каком этапе находится расследование убийства Навального сейчас. Также Грозев рассказал, что по его мнению Навальный может быть не последней целью Владимира Путина, возможная мотивация которого — доказать Западу, что у России больше нет красных линий. «Медуза» пересказывает это интервью с сокращениями (не все реплики Грозева — это его дословные цитаты, но их смысл сохранен).
О расследовании убийства Навального (команда Грозева работает над ним вместе с ФБК)
Могу сказать, что данные есть, хотя они [власти] прячут намного больше, чем раньше. Потому что они научились, как нельзя оставлять следы после наших предыдущих расследований. Но все-таки они продолжают делать ошибки, и поэтому я уверен, что мы найдем [виновных]. Но само поведение власти указывает на то, что им есть, что прятать. Поведение власти указывает на страх, на боязнь. И я думаю, что причину этого страха мы найдем скоро.
[Пока что] делать заключение на основе неполных данных нельзя, но чисто аналитически [можно этот вопрос] рассмотреть. Я считаю, что это точно условный «Новичок». Потому что то, что они «Новичком» пытались сделать в 2020 году, очень вероятно и очень возможно попробовали закончить — тем же способом. Потому что иначе остается очередное незаконченное убийство «Новичком», в который они вложили столько лет и столько денег, что оставить это [дело] незаконченным нельзя.
Про переговоры об обмене Навального на офицера ФСБ Красикова
Извиняюсь, что я не все скажу, потому что есть процесс, который не закончен. Есть другие политзаключенные, над судьбой которых мы продолжим работать.
Это был длинный процесс, который начался больше полутора лет назад, может быть, два года назад — когда мы с Машей [Певчих] решили, что надо найти способ после начала войны добиться свободы Алексея.
Во-первых, потому что после начала войны стало понятно, что все красные линии [российские власти] уже перешагнули и что политической и репутационной цены для режима Путина больше нет. Следовательно, нет и того, что раньше удерживало Путина, чтобы закончить покушение на Алексея. Во-вторых, потому что Алексей должен был стать самым громким и видимым оппонентом войны, чтобы ее закончить как можно скорее. [Мы посчитали, что] он этим может заниматься на свободе лучше, чем в тюрьме. […] хотя никто его не спрашивал, но мы решили, что поменялась моральная математика, которая его заставила вернуться [в Россию] до начала войны. И начался этот процесс, который был очень длинным и очень сложным.
Почему Навального пытались обменять именно на Красикова?
Для меня с самого начала было понятно, кто для Путина самый ценный из всех шпионов, которые сидят в тюрьмах в цивилизованном мире, — это Красиков.
Потому что я занимался этим расследованием еще со дня его покушения [на Зелимхана Хангошвили]. Я пытался найти его [Хангошвили] описание, но он был реально беженцем, участником военных действий во время чеченской войны и так далее. Путин его называл террористом. Но это эпитет, оценочное суждение, которое нужно доказать. Он [Путин] только слова говорил. С этого дня стало понятно, что он [Красиков] очень важный чувак. Почему?
Первое: для таких ключевых и знаковых покушений используются люди, которые уже заслужили что-то. Например, с попыткой покушения на Скрипалей — люди, которые туда поехали, уже были героями России по другим заслугам, да? То есть они [власти] дают героям России такие задания, которые очень символические, очень показные. И это не обязанность какая-то там, это привилегия для человека, который будет в центре Берлина покушаться на чеченца — который, видимо, для Путина был очень важным врагом. Потому что никогда больше в истории мы не видели, чтобы так часто и открыто Путин оправдывал убийство и называл всевозможными [бранными] словами жертву — видимо, это была важная цель для Путина. И поэтому послать туда неважного, рядового какого-то фсбшника — ну, это нелогично.
А во-вторых, во время расследования стало понятно, что Красиков получал очень много наград, […] он считался образцовым [сотрудником]. И еще стало понятно, что он участвовал в других покушениях раньше, которые тоже можно связать с интересами Кремля, с интересами Путина.
Подробнее о деталях сделки между Россией и Западом
Мы стали строить сделку, в которой участвовали много стран. Где, с одной стороны, Россия должна была освободить американских граждан, которых стало больше во время нашего проекта, потому что они арестовали нашего коллегу, Эвана Гершковича. Но и политзаключенных [было] определенное количество — практически пытались [обменять] на всех. Но для этого надо было найти такое же количество сидящих в западных тюрьмах преступников, убийц или просто российских шпионов. Это моя задача, я этим занимаюсь, я расследовал именно эту тему — логично было мне искать и создавать такие списки. И логично, что таких [преступников] было много.
Они сидят в разных странах — в Америке, в Европе, в Польше, в Норвегии, в Бразилии. Мы создали какой-то список для обмена. Очень надеялись, что он станет списком для реальной сделки. И оптимизм за день до убийства был очень высок. Но на следующее утро мы узнали эту печальную весть.
Грозев утверждает, что Путин знал о плане обмена — вероятно, детали ему рассказал Роман Абрамович, который выступал переговорщиком
Когда я смотрел интервью [Владимира Путина Такеру Карлсону] я уже знал то, что сейчас тебе рассказываю. Я вообще смотрел на него [Путина] и думал, насколько он зол на то, что ему нагло предложили Алексея Навального в обмен на Красикова. Он обращался напрямую к американцам, которых Путин реально считает владельцами Германии. Он стал говорить: «Что же вы делаете, позвоните этому своему вассалу и скажите, чтобы он дал мне Красикова, а я вам отдаю Эвана [Гершковича]. […] Это был крик души для меня. Он как-то [сильно] возмущался из-за этого предложения. Тогда я побоялся немного. Но самое важное для меня тогда было, чтобы Запад не уклонился, остался при своем. И они остались до последнего на своем: «Мы хотим Навального».
О новой группе шпионов Кремля после раскрытия Петрова и Баширова
[Рассекреченных сотрудников спецслужб власти] оставили для внутренних задач — включая участие в войне против Украины, где им не надо показывать свое лицо и путешествовать с паспортами, потому что власти навсегда закрыли [для них] эту главу.
Они обучили новых [людей] для международных операций. Они все примерно на 10-15 лет моложе, чем Баширов и Петров. Там годы рождения у них с 93-го по 98-й, и их готовят для международных террористических операций. Хорошо то, что мы их всех знаем.
О том, что убийства политзаключенных и оппозиционеров могут продолжиться
[Мой источник] после смерти Алексея намекнул, что это не последний инцидент. Не хочу делать прогнозы, но я реально боюсь, что мотивация Путина была этим убийством доказать Западу, что у него больше нет красных линий, и таким образом принудить договариваться об Украине на своих условиях.
[…] у него [Путина], скорее всего, [много] таких сигнальных выстрелов — знаете, как в фильмах, где есть заложники, которые взяты в плен. И когда мафия начинает убивать их по одному до того, как ей не выдадут, скажем, 10 миллионов в чемоданах. Мне кажется, что сейчас мы войдем в такой период, который будет чередой страшных драм. Путин будет давать сигнал Западу, что если вы не готовы договариваться — то будет еще хуже.
Лучше быть готовым к худшему сценарию и [делать все], чтобы он не случился, чем носить розовые очки.
Полная версия интервью — рассказ про покушение на Зеленского, нового куратора ЧВК Вагнера в Африке и сеть российских агентов в Европе — доступна на ютьюб-канале Михаила Зыгаря.
«Медуза»