Их просто убьют Власти Бурятии решили избавиться от бездомных животных. Посмотрите, как волонтеры вывозят из региона собак, чтобы спасти их от смерти

В июле 2023 года в России вступил в силу федеральный закон, позволяющий местным парламентам самим решать, что делать с бездомными животными. Авторы документа утверждали, что он призван защитить людей от нападений уличных собак. Однако зоозащитники настаивают, что чиновники фактически узаконили массовые убийства бездомных животных. Местные инициативы, которые разрешают такие убийства, уже приняли пять регионов страны: Бурятия, Алтай, Забайкальский край, Магаданская и Астраханская области. И в начале января в бурятском приюте «Ананда», где живут около двух тысяч собак, работники местного управления ветеринарии убили 18 животных. Чтобы спасти остальных, зоозащитники и волонтеры экстренно вывозят собак из Бурятии. Фотограф кооператива независимых журналистов «Берег» Евгений Коноплев съездил в Улан-Удэ, чтобы запечатлеть процесс спасения собак, а журналистка Александра Лимарева поговорила с волонтерами. С разрешения издания «Медуза» публикует этот фоторепортаж.

Накануне отъезда

Приют для бездомных животных «Ананда» — крупнейший в Бурятии, в нем содержатся больше двух тысяч собак. Эвакуировать их помогают волонтеры местного благотворительного фонда «Собака счастья», которые вывозят животных несколькими партиями. Собак отправляют в другие регионы, которые не приняли разрешающие убийства инициативы: некоторые сразу едут в семьи, которые им успели найти волонтеры, другие — на передержки или в приюты.

В воскресенье, 14 января, волонтеры пришли в «Ананду», чтобы подготовить к эвакуации еще 11 животных. Перед отправкой каждую собаку фотографируют, а затем уносят из уличного вольера в ангар, где оставляют в отдельной клетке до отправки. Одновременно с этим оформляют документы животных, а их чипы проверяют специальным устройством.

Стелла, волонтер фонда «Собака счастья»

Я уже больше трех лет помогаю уличным животным, но помощью приюту «Ананда» занимаюсь только с декабря. Мы уже вывезли оттуда около 140 собак — и это только наш фонд.

За последние полтора месяца к нам присоединились много неравнодушных людей. Есть те, кто вместе со мной приезжает в приют и помогает готовить собак к отъезду. Другие готовы забрать животных из приюта, довезти до вокзала на своих машинах и посадить в поезд. 

Я считаю, что новый закон совершенно не поможет [сократить количество бездомных собак в Бурятии], — просто потому, что не ведется работа с населением. У нас привыкли безалаберно относиться к животным. Самовыгул, отсутствие стерилизации, [в городе] постоянно появляются коробки со щенками. Люди не считают, что несут за это ответственность.

Дарья, волонтер фонда «Собака счастья»

Чтобы понять ситуацию, нужно отмотать назад и вспомнить, как начались отлов, стерилизация, вакцинация и выпуск собак (ОСВВ) в Бурятии. Когда 498-ФЗ вступил в полную силу [в 2018 году], наш регион был абсолютно к этому не готов. Местные власти не организовали приют, не ввели контроль за стерилизацией, не провели работу с населением. Поэтому людям казалось, что собак будут просто отлавливать, вешать им бирку на ухо, а следом выпускать обратно — злых, кусачих и агрессивных.

Республика не дала ОСВВ шанса проявить себя. Все хотели получить результат завтра, а желательно сегодня. Вместо того, чтобы пытаться улучшить ситуацию, региональное правительство пошло на поводу у самой необразованной части населения, которая кричит: «Уберите, убейте всех собак!»

Дарья, волонтер фонда «Собака счастья»

В начале нового контракта местные власти поставили условие: [после отлова] нельзя выпускать обратно собак выше 25 сантиметров. Это примерно шпиц или чихуахуа. У нас в регионе бездомных собак такого роста нет — они не выживают на улице. То есть закон полностью запретил выпуск всех стерилизованных и вакцинированных [бездомных] собак с бирками.

Согласно тексту контракта, таких собак положено пожизненно содержать в приюте. Для этого и построили приют «Ананда». Это ООО — грубо говоря, частная собственность. Но он строился под контракт, и в него вложили государственные деньги. Из-за того, что это не полностью частный приют, госорганы имеют на него какие-то свои права.

В «Ананде» накопилось огромное количество собак из города и прилегающих к нему районов. Содержание всех животных обходилось примерно в 230 тысяч рублей в день — это невероятные деньги. В тот момент, когда государство [в августе] отменило финансирование для «муниципальных» животных, это легло на плечи волонтеров. С августа они старались как-то прокормить собак. Мы отправляли в «Ананду» мясо, корм, сено. Но у нас, маленьких фондов, нет своих приютов, нет государственной поддержки. Мы небольшие волонтерские команды.

Дарья, волонтер фонда «Собака счастья»

Мы набирали опекунов, которые оплачивают минимальный прожиточный минимум для содержания собаки — полторы тысячи рублей в месяц. Под эти деньги мы переоформляли собаку на себя: то есть она официально выходила из статуса муниципальной собственности, и, соответственно, ее бы не тронули [при массовом убийстве]. Мы набрали около ста таких «опекунских» собак и всех их вывезли из приюта.

Но переписать собак — это временное решение. Если сейчас мы просто перепишем их на себя и спасем от смерти, шум по всей стране все равно утихнет, а мы останемся с двумя тысячами собак, которых нужно ежедневно кормить и лечить. Финансирования от государства больше не будет. Мы можем собрать денег на эвакуацию, на спасательные операции, потому что это гремит сейчас на всю страну, но на содержание не соберем. Поэтому самое главное, чем можно помочь, — это забрать собаку домой.

Дарья, волонтер фонда «Собака счастья»

В федеральном законе [об ответственном обращении с животными] есть обоснования для убийства. Список причин очень скудный: это либо заболевания, которые смертельно опасны для собаки и человека, — бешенство и лептоспироз, либо прекращение страданий неизлечимо больного животного. Это важно. Страдать может любое животное, но, если оно поддается лечению, умерщвлять его нельзя — его надо лечить. А в региональном законе допустимыми причинами для убийства стали и возраст животного, и его немощное состояние, которое требует лечения. Это резиновый список, под который можно подвести практически любую собаку.

Мы [волонтеры] не понимаем, что будет завтра: разрешат нам вывозить собак или нет, придут ли снова усыплять. Мы все в панике, не спим и не едим. Не занимаемся своими домашними делами, только целый день спасаем собак. Уже вывезли 133 собаки — включая тех, кого пристроили на месте, в Улан-Удэ. 

Отъезд

В полшестого утра 14 января волонтеры фонда «Собака счастья» подъехали на своих машинах к приюту «Ананда». На собак надели ошейники и поводки, а затем рассадили по автомобилям. Одна из волонтерок рассказала, что в прошлый раз увезла в своей небольшой Toyota Corolla семь собак.

На перроне волонтеры передали животных проводникам багажного вагона, оставив им большой мешок корма и пеленки.

Наргиза Муминова, управляющая приютом «Ананда» 

Наши собаки до сих пор остаются муниципальной собственностью: это животные, прошедшие по программе ОСВВ. Контракт по этому новому закону сейчас у организации ЖАДА, или ЦАСС, — у нее два названия. Собаки содержались в нашем приюте, их финансировали [из бюджета региона] до конца августа. После финансирования не было, выживали как могли.

К этим собакам мы как будто никакого отношения не имеем, но на протяжении нескольких месяцев мы содержали их, чтобы они не умерли с голоду. [А теперь] нашему директору пришло предписание, что нужно начинать работать [и умерщвлять собак], — выполнять предписания закона. 

Я такой же зоозащитник и волонтер, просто меня внештатно назначили управляющей приютом. Он открылся в феврале 2022 года, а в апреле я появилась здесь первый раз. С того времени я в приюте каждый день, полтора последних месяца я [просто-напросто] тут жила. Все это время, даже при [государственном] финансировании, я вливала сюда свои деньги: спасибо моим подписчикам, которые помогали. Лечение животных, операции — все было на мне. За полтора года [на это ушло] несколько миллионов. Моими силами построены вольеры с выгулом — только на доски потрачено 300 тысяч. Я молчу про [строительные] работы: металлопрофиль, сетку, петли, карабины, цепи — их я покупаю постоянно.

В сильные холода у меня работает в основном молодежь 16–20 лет. Им нужно платить еженедельную зарплату — если они уйдут, собакам точно придет пипец. Сейчас я просто не понимаю, как мне дальше жить, где брать деньги, чтобы всех прокормить. При этом [волонтеры] открывают все сборы именно на вывоз собак. [Но здесь, в приюте, нужны] корма, зарплаты, свет, электричество, вода, много чего еще. Один вывоз мусора сколько стоит!

Наргиза Муминова, управляющая приютом «Ананда» 

Сейчас передо мной стоит выбор: или я беру [и переписываю на себя] определенное количество собак, которых я потяну [финансово], а остальные идут под эвтаназию, или забираю всех и несу за них всех ответственность. Что бы вы сделали на моем месте?

Я [пока] приняла решение переписать всех собак на себя, но я не знаю, как их содержать. Надо понимать, какой у меня будет приход средств, как распределить эти финансы. Тех денег, которые я собираю сейчас, не хватает даже на зарплаты. Но если я не перепишу собак на себя, их просто убьют.

Сейчас открыто огромное количество сборов, [люди] выставляют наши фото и видео, «треш-контент». Собираются миллионы, но ни копейки от этих сборов не дошло до собак. Меня это очень бесит, потому что собаки каждый день хотят есть. Шум пошел, все побежали [жертвовать деньги]. А стихнет это все — и что? Я опять останусь с двумя тысячами собак.

Мы же все понимаем, что эти собаки не закончатся, в ближайшие пять лет точно — с учетом того, что население их не стерилизует, выпускает на самовыгул, щенков выбрасывает коробками. Люди будут продолжать поставлять собак на улицу.

Наргиза Муминова, управляющая приютом «Ананда» 

Есть проверенные проводники, с которыми я отправляю собак. Они мне сами звонят, говорят: «Есть одно место. У вас есть кого везти?» Я говорю: «Есть одна собачка».

Я отправляю только собак, прошедших карантин и вакцинированных, — чтобы я на сто процентов была уверена, что они не болеют и не причинят вреда другим. На каждое освободившееся место мы можем взять собаку, которая вот-вот окажется на эвтаназии. Но животных надо на что-то кормить. Волонтеры приходят [в приют] и говорят: «Тут плохо, тут плохо». А на что делать хорошо?

Наргиза Муминова, управляющая приютом «Ананда» 

Если я сейчас возьму на себя всех этих животных, всю эту ответственность, [и не смогу выполнить своих обязательств], я уже точно могу присесть. У меня двое детей, и, извините, прозябать свою жизнь в тюрьме — перспектива не особо радужная. Выбор сложный. Я очень люблю животных, каждая собака выхожена, вылечена и поставлена на лапы мною лично.

Если будет помощь откуда-то, я возьму на себя эту ответственность. Пока что я оформила [на себя] 200 собак. Я просто вешаю на себя невозможное, и мне страшно. И за животных, и за себя тоже. Я обычный человек. Я боюсь, что я не вывезу.

Конечная

Ирина Москаленко, волонтер, принимает собак из Бурятии в Красноярске 

Я волонтер, у меня есть своя группа — Irina Dog Help. Это не фонд, я сама по себе, спасать собак мне помогают подписчики. Когда в соцсетях появилась информация о ситуации в приюте «Ананда», мы с девочками из разных фондов объединились и начали узнавать, как можно вывезти оттуда собак. Сейчас мы вывезли в Красноярск 36 животных.

В среднем транспортировка стоит 3,5 тысячи, на 36 собак получилось больше 100 тысяч — и это только дорога. В первую и вторую отправку мы самостоятельно покупали корм, пеленки, еду. Потом это организовывали уже волонтеры из Улан-Удэ.

Мы сами находим поезд, проводников, сами оплачиваем транспортировку, говорим [фонду «Собака счастья»], когда будет наш поезд, и они к этому времени привозят собак на вокзал Улан-Удэ. Собаки доезжают до нас очень быстро, поэтому мы забирали тех, у кого тяжелое состояние [здоровья — и которых из-за этого могут убить]. Слава богу, все животные доехали.

Все собаки, которые попадают к нам в город, сначала отправляются в ветеринарные клиники, проходят обследование, сдают анализы. Если мы можем их вылечить в условиях приюта и передержек, то забираем к себе. Если ситуация более тяжелая, то на какой-то период собака остается в клинике. Из тех животных, которые к нам приехали, около шести нашли свою семью: половина из них уехала к моим подписчикам, одну забрала моя подруга.

Люди в Красноярске, которые следят за нашими соцсетями, в полном шоке от происходящего. И, безусловно, поддерживают нас, чтобы мы вывозили как можно больше животных.