Перейти к материалам
Дети в поезде, следующем из Белгорода в Калужскую область. Их эвакуируют в детские лагеря. 10 января 2024 года
истории

«Защищать-то нас защищают, но как-то не на всю мощь, что ли» Жители Белгорода уезжают из региона из-за обстрелов. Вот что они рассказывают об эвакуации и помощи властей

Источник: Meduza
Дети в поезде, следующем из Белгорода в Калужскую область. Их эвакуируют в детские лагеря. 10 января 2024 года
Дети в поезде, следующем из Белгорода в Калужскую область. Их эвакуируют в детские лагеря. 10 января 2024 года
Ольга Мальцева / AFP / Scanpix / LETA

С конца декабря 2023 года Белгород регулярно подвергается обстрелам со стороны Украины — атаки происходят в ответ на массированные удары российской армии по украинским городам. В результате удара ВСУ по центру Белгорода 30 декабря погибли 25 человек, больше сотни пострадали. После этого губернатор региона Вячеслав Гладков объявил о начале эвакуации — при этом некоторые жители области решили уехать раньше, не дожидаясь помощи от властей. Кооператив независимых журналистов «Берег» узнал у белгородцев, как они принимали решение уехать из дома. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст целиком.

Полина

43 года

Не сказала бы, что решение уехать из Белгорода далось тяжело — думаешь же в первую очередь о детях, правильно? Муж остался, а мы [с детьми] загрузили вещи и уехали в деревню — у нас небольшой дом в 35 километрах. Думали пересидеть там, но оказалось, что дом очень холодный: мы его только осенью ввели в эксплуатацию. Два дня побыли там, но младший ребенок заболел, пришлось вернуться в квартиру в Белгороде. В то время, что мы пробыли в деревне, в городе было тихо, никаких бешеных обстрелов. А только вернулись — все началось по новой. 

Ехать к родственникам у нас нет возможности, да нас никто и не зовет. Сами мы вообще из Казахстана — два года назад сюда переехали, в ноябре 2021-го. А в феврале началась СВО. Тогда не было никакого страха — это все не взрывалось у тебя над ухом. Сначала мы жили в деревне за городом: здесь [в самом Белгороде] бахало, а там мы только слышали как пэвэошки запускают. В октябре переехали в город, все было нормально. А с 29 декабря как началось — это ужас какой-то! Муж на балкон выходит — и прямо над нами в небе огоньки.

Обстрел Белгорода

Белгород с конца декабря регулярно подвергается обстрелам. Главное о том, что происходило в городе за эти дни Власти предложили эвакуировать жителей

Обстрел Белгорода

Белгород с конца декабря регулярно подвергается обстрелам. Главное о том, что происходило в городе за эти дни Власти предложили эвакуировать жителей

Я смотрю в родительские чаты — многие [вместе с детьми] поуезжали. В садик из нашей группы никто не ходит: все боятся. Я тоже боюсь повести туда ребенка — а вдруг [пока идем] будет обстрел? Даже спрятаться негде.

Возвращаться в Казахстан очень далеко — две тысячи километров. Да и сколько мы там просидим? Старшая дочь профессионально занимается спортом, кандидат в мастера по спортивной гимнастике, тренируется два раза в день — утром и вечером. Ехать куда-то просто отсиживаться мы не можем: она занимается десять лет, нужны ежедневные тренировки, иначе потеряет форму. Восстановиться будет сложно. [В итоге] сидим боимся. Вчера [9 января] мы на свой страх и риск сели в машину и приехали на тренировку. Я жду ее и боюсь — не дай бог опять что-то будет. 

А так все эти дни дети не выходят на улицу: очень страшно. В любой момент может начаться обстрел, они просто не успеют забежать домой. Дети очень сильно напуганы, при любом шорохе бегут в ванную, трясутся. Младшему шесть лет, он еще пока особо не понимает [что происходит], а старшей 13, она общается с подругами. 30-го числа на глазах у одной из них был обстрел, она рассказывала про трупы, и моя, видать, впечатлилась. У детей детство должно быть, а не вот это вот все. 

30 декабря, когда в центр прилетело, дочка собиралась с подружкой [в центр] к елке — солнце в Белгороде зимой бывает очень редко, но тогда погода была отличная. А мы собирались в деревню, там постоянно гаснет газовый котел. Я говорю дочке: «Давай мы сейчас съездим, вернемся, и потом пойдешь [гулять]». Мы съездили, сделали все дела, пока поели — уже у них с подружкой что-то не заладилось. Дочь говорит младшему сыну: «Пойдем во двор погуляем?» И только они вышли на улицу — эти бахи как начались!

Обстрел центра был как раз в момент, когда они с подругой должны были там быть. Прилетело в остановку, на которой она обычно выходит из автобуса, и на каток, где елка, — они как раз туда собирались. Я это до сих пор пережить не могу — как будто наш дурацкий холодный дом нас спас.

Белгород в первые часы после обстрела 30 декабря

«Да на хер елку. Мне жизнь дороже» Белгород. Первые часы после обстрела. Репортаж «Медузы» и «7×7»

Белгород в первые часы после обстрела 30 декабря

«Да на хер елку. Мне жизнь дороже» Белгород. Первые часы после обстрела. Репортаж «Медузы» и «7×7»

Губернатор [Вячеслав Гладков написал] у себя в соцсетях, что тех, кому нужна помощь, вывезут из Белгорода, а детей [отправят] в лагерь. Я записала ребенка в лагерь, а сейчас появилась информация, что первые дети уже выехали. Но нам никто не писал. Я обратилась в администрацию города, чтобы нас вывезли [в пункт временного размещения], — пока ничего. Сидим на чемоданах, ждем — губернатор же сказал, что поможет. Еще видела, [что журналистка Ксения] Собчак вывозит, но ей я еще не писала. Подождем еще несколько дней, а что потом — не знаю. 

Мы бы и сами выехали, машина есть. Но недавно взяли ипотеку, и еще висят три кредита — финансово я с трудом потяну снимать квартиру в другом городе. Муж собирается к другу в Самару «на разведку», но боится оставлять нас тут одних. Ждем, что либо ребенка заберут в лагерь, либо губернатор нас всех вывезет в ПВР. Такая неопределенность. 

Уезжать отсюда надо по-любому — чего ждать? Если ничего не получится [с эвакуацией], пойдем в банк, попросим кредитные каникулы на два-три месяца, сядем в машину и поедем в ближайший город или в ту же Самару. Просто Самара очень дорогой город, я туда боюсь уезжать. Если бы мы были вдвоем с мужем, можно было бы снять комнату. Но детям нужны условия, нужно учиться, тренироваться. 

Старики-родственники тоже хотят уезжать. Раньше боялись дом оставить, а сейчас говорят: «По фигу уже на этот дом». Но у них одна пенсия — куда они с ней поедут? Потратят ее на жилье, а дальше что? Если бы их вывезли, как сказал губернатор, тогда бы поехали. А так тоже сидят.

Люди финансово не готовы уезжать, нет лишних средств. Да и жилья нет: муж смотрел и в Старом Осколе, и в Губкине — ничего не сдается. А если и сдается, то втридорога: от 20 тысяч и выше. Я так понимаю, что в Курске и в Брянске тоже поподнимали цены. Видела, что [из Белгорода] дали дополнительные поезда и автобусы на Москву. Но не у всех есть возможность снять там жилье. 

[При этом] здесь находиться опасно, боишься даже ехать на машине — постоянно в голове, что сейчас на тебя что-то свалится, взорвется. У нас дома закрыты все окна, мы не разрешаем детям сидеть возле них — вдруг будет прямое попадание. Соседи заклеили, но я не особо верю, [что это поможет от осколков]. 

Недалеко от нас, буквально в двух минутах от нашего дома на машине, был обстрел — прямое попадание, двоих мужчин ранило, 30 или 40 машин разбились, окна полетели. Наши вооруженные силы, я так понимаю, работают, но почему так происходит, не знаю. Защищать-то нас защищают, но как-то не на всю мощь, что ли.

Как Россия ответила на атаки ВСУ

Россия заявила, что ударила по военным объектам Харькова в ответ на обстрел Белгорода. Власти Харькова сообщают, что атакованы жилые дома, пострадали 28 человек

Как Россия ответила на атаки ВСУ

Россия заявила, что ударила по военным объектам Харькова в ответ на обстрел Белгорода. Власти Харькова сообщают, что атакованы жилые дома, пострадали 28 человек

Дмитрий

36 лет

Мы уезжаем уже в третий раз: до этого дважды возвращались. Как раз на следующий день после первого прилета на [улице] Маяковского мы уехали в отпуск в Петербург. Потом, когда повредили какой-то дом, мы снова уехали на месяц в Воронежскую область. После 30-го [декабря] тоже уехали и пока не знаем, когда вернемся. 

Ездили к друзьям в Питер, но климат там нам не подходит — слишком холодно. Сейчас мы в Воронежской области. Не самый безопасный регион, но самый близкий к Белгороду. Когда [началась война], мы понимали, что по Белгородской области будут стрелять, и на всякий случай купили квартиру в Воронежской — чтобы, если что-то случится, мы могли уехать, но оставались близко [к дому]. Воронежская область большая, мы довольно далеко от границы. 

В идеале хотелось бы вернуться в Белгород к концу продленных каникул: у нас двое детей [ходят в начальную школу]. Но если объявят, что будет дистанционка [дистанционное обучение], например, до конца года, то, скорее всего, рассмотрим другой регион, чтобы школа была очная, нормальная. Может, жена с тещей тут останутся, а я смогу вернуться [в Белгород]. Потерю связи с Белгородом мы не рассматриваем: там мои родители. 

Я не хотел уезжать, но жена настояла из-за детей. А дети тоже не хотели уезжать. Им страшно оставаться в городе, но там друзья. Ты уедешь в одну сторону, друзья в другую — когда вы увидитесь? Только по ватсапу какому-нибудь. 

Мне кажется, от судьбы не уйдешь. Дома и стены помогают. Все равно Белгород — классный город, чистенький, небольшой, всего много: кафешки, ресторанчики. Раньше работал аэропорт — куда хочешь можно было летать. Если у тебя плюс-минус нормальная зарплата, то вообще все круто. В Белгороде вся наша жизнь, там все, что мы заработали, друзья, семья, все связи.

По моим оценкам, сейчас людей уехало больше, [чем во время предыдущих обстрелов]. Во-первых, каникулы [и у кого-то уже были планы]. Но и без этого многие уехали — я смотрю по своим друзьям и знакомым. Они поехали к родителям в деревни, то есть остаются в регионе, но находятся подальше от приграничья. 

Я айтишник и могу работать на удаленке, но у многих с этим проблемы. Водитель, например, так работать не может, поэтому [не уезжает из города]. Я работаю в большой компании, все из разных регионов. Нам обеспечили все условия для комфорта: если нужен переезд — переезжайте, если день-два вас не будет, мы все понимаем.

Я не из тех, кто может выйти из своей квартиры, уехать в новую и начать с нуля. Мне нужны мои книжки, проигрыватель с пластинками, все, что меня окружает. Перевезти это можно, но должна быть мотивация. Там, куда ты переезжаешь, должно быть лучше, чем в Белгороде. Мне пока нигде не лучше, а [вариант] ехать за границу я тем более не рассматриваю: это сложно и нет необходимости. У нас есть жилье за пределами Белгородской области, есть друзья, нам есть куда ездить [на периоды обстрелов] — мы то к ним, то к себе.

Жительница Белгорода идет мимо здания, поврежденного в результате обстрелов со стороны Украины. 10 января 2024 года
Ольга Мальцева / AFP / Scanpix / LETA
Сгоревший в результате удара по Белгороду автомобиль. 5 января 2024 года
Reuters / Scanpix / LETA

Во время прилетов я себя успокаивал тем, что это судьба. А у жены страх. Когда дети слышат «бахи», всегда бегут в коридор и там сидят. Говорят: «Бабах! Все в коридор!» Они научены, как действовать: если слышны «бахи», нужно покинуть комнаты, в которых есть окна, и пойти в коридор, в ванную или в туалет. Если прилет случается, когда они в школе, у них там какие-то свои методички. 

Сейчас уже прошел «нервак» [из-за обстрелов], тем более это не в первый раз — два года скоро. После 24 февраля 2022 года моя сестра уехала [из Белгорода] за границу и до сих пор не вернулась. Была одна семья, а после этого момента разделилась. Мы жили все вместе — теперь только по скайпу созваниваемся. У нас много родственников по разные стороны баррикад, у всех разные взгляды, но мы все равно общаемся. 

У меня самого есть вопросы к руководству страны — они были [и когда война началась], и сейчас остаются. Надеюсь, в этом году все закончится — ну, сама «операция». А в какую сторону — мне не принципиально. Лишь бы все закончилось, и все. 

Как война пришла на территорию Белгородской области

Полномасштабная война пришла на территорию России. Главная горячая точка — город Шебекино в Белгородской области. Вот что там происходит «Мы надеялись, что нас защитят. Но никому нет дела»

Как война пришла на территорию Белгородской области

Полномасштабная война пришла на территорию России. Главная горячая точка — город Шебекино в Белгородской области. Вот что там происходит «Мы надеялись, что нас защитят. Но никому нет дела»

Марина

35 лет

Я родилась в Белгороде и большую часть жизни прожила там. Для меня это родное место, там дом. Когда его строили, я трехлетняя сама кирпичики подавала.

[Через несколько месяцев после начала полномасштабной войны] мы с мужем уехали пожить за границу. А через год умерла мама, и бабушка с дедушкой остались в Белгороде совсем одни, поэтому в июле 2023-го мы вернулись в мой родной дом. Я хотела провести с ними время, как-то защитить, поддержать, скрасить их последние годы жизни. И оттого еще сложнее, что сейчас снова пришлось уехать. Мы успели привыкнуть к обстрелам — где-то «бухает», но вдалеке, все было плюс-минус нормально. Но то, что произошло под Новый год, — это просто ни в какие рамки не лезет. 

Раньше взрывы были единичные: где-то бухнет, люди встрепенутся, буквально несколько секунд [ждут] и дальше идут по своим делам — такая у всех была рабочая схема. Но в этот раз (начиная с 29 декабря 2023 года, — прим. «Берега») таких хлопков становилось очень много. И эти звуки — совсем невыносимая штука. Звуки и вибрация — по полу, по стеклам. Помню момент: начались раскаты, сбили много ракет, а я лежу дома и аж холодею. Я понимаю, что, если окна выбьет, у меня будет очень много порезов, я могу лишиться ног. Но я лежу и не двигаюсь — просто тупое замирание. Сирены начали выть по шесть раз в сутки. Когда я ложилась спать, я понимала, что могу не проснуться, могу умереть — а за что, почему?

Эти мысли зрели, клубились внутри. Была глупая, очень наивная надежда, что произойдет чудо, все стихнет и можно будет продолжать жить — да, с трагедией в сердце, но жить. Но нет, потом в небе снова раскаты, снова бежишь в ванную, снова замираешь, снова думаешь: «А почему я вообще тут остаюсь?» Когда эти ситуации происходят часто, [морально их] уже не выносишь. А я психолог, мне еще людям помогать. Для этого надо держать свою психику в норме.

Числа третьего [января] после очередных раскатов мы на панике стали смотреть билеты. Сначала были только дорогие — по 10 тысяч, а потом стали появляться и обычные. Люди, видимо, сдавали. Мы несколько раз брали билеты: сначала в Москву, потом в Тулу. Покупали на панике, а когда все немного успокаивалось, сдавали.

Решение уехать из Белгорода далось тяжело. Моим бабушке с дедушкой за 70 лет, и они, конечно, не хотят никуда ехать. Муж был за то, чтобы перебраться в безопасное место, а меня просто разрывало — я не хотела оставлять родных. Но у меня тоже есть голова на плечах. В какой-то момент стало понятно, что [обстрелы] не прекращаются, что это просто перманентный кошмар, в котором живешь, спишь, просыпаешься. И через истерику о том, что приходится все оставить, волноваться за тех, кто остался, что снова надо тратить деньги, пришло смирение. Мы решили, что сейчас лучше уехать, иначе это будет травматично для психики.

Родители в Белгороде провожают детей в лагеря, расположенные в других регионах России. 10 января 2024 года
Reuters / Scanpix / LETA

В итоге поехали на автобусе до Россоши, там сели на поезд до Сочи. На неделю, две, три — не знаю, пока обратного билета нет. Приехали сюда, чтобы как-то переключиться, самое ужасное — это неопределенность. Сердце там, в Белгороде, а голова ищет безопасности где-то тут. Этот внутренний разрыв переносится очень тяжело.

Неопределенность вообще во всем. Мы хотим вернуться, честно. После приезда [из-за границы в Белгород] я очень хорошо там устроилась. Муж тоже хочет вернуться, его все устраивает, кроме этих проклятых обстрелов. Если там все успокоится, конечно, мы вернемся, потому что я хочу быть рядом с близкими. А если нет — у меня пока нет ответа, что делать. 

В Сочи мы сняли квартиру, благо моя профессия позволяет работать дистанционно. Это большая удача и большое везение, что у нас с мужем есть возможность [удаленно] работать, обеспечивать себя и помогать близким. А те, кто не могут, — на что им жить в другом городе? Как уедешь? Я общаюсь с такими людьми и честно говорю, что не знаю, как быть в этой ситуации.

Из моего окружения уехало не так много людей, процентов 20. Другие остались: кто-то на грани нервного срыва, кто-то в отрицании. Это защитный механизм психики: улыбки, обесценивание ситуации через юмор, через высмеивание. Люди находятся в стрессе.

Вообще я человек, далекий от политики, в тонкостях и даже в каких-то среднестях я [не разбиралась]. Поэтому [начало войны с Украиной] было для меня шоком. Многие в моем окружении говорили, что это предсказуемо, а я недоумевала — почему? Потом вникла, поняла, что хорошо это все не закончится. Обстрелы Белгорода, Шебекина для меня не были неожиданностью. Бабушка и дедушка, кстати, этого не ожидали. 

У меня с самого первого момента [после начала войны] есть большая скорбь вообще за все, что происходит. И не важно, нашу сторону обстреляли или другую.

О губернаторе области, которая с начала российского вторжения постоянно подвергается атакам

Ему бы все это разгрести «Медуза» рассказывает историю главы Белгородской области Вячеслава Гладкова. Он всегда мечтал стать «образцовым губернатором» — но попал на войну

О губернаторе области, которая с начала российского вторжения постоянно подвергается атакам

Ему бы все это разгрести «Медуза» рассказывает историю главы Белгородской области Вячеслава Гладкова. Он всегда мечтал стать «образцовым губернатором» — но попал на войну

«Берег»

«Медуза» — это вы! Уже три года мы работаем благодаря вам, и только для вас. Помогите нам прожить вместе с вами 2025 год!

Если вы находитесь не в России, оформите ежемесячный донат — а мы сделаем все, чтобы миллионы людей получали наши новости. Мы верим, что независимая информация помогает принимать правильные решения даже в самых сложных жизненных обстоятельствах. Берегите себя!