«Руки женщин моей семьи были не для письма» — книга об азербайджанской девушке, которая исследует части своего тела Оказывается, так можно рассказать и историю болезни, и историю своего рода
«Руки женщин моей семьи были не для письма» — книга об азербайджанской девушке, которая исследует части своего тела Оказывается, так можно рассказать и историю болезни, и историю своего рода
В России выходит книга Еганы Джаббаровой «Руки женщин моей семьи были не для письма». Это исповедальное эссе, где история взросления девушки в азербайджанской семье рассказана как история изменения ее тела, которое «в отличие от памяти, никогда не врет». Рассказываем, чем важна эта небольшая книга.
Егана Джаббарова — поэтесса, эссеистка, кандидат филологических наук. Она родилась в Екатеринбурге, училась в Уральском государственном университете, где защитила диссертацию по Цветаевой. Сегодня она преподает русский как иностранный в Уральском федеральном университете, ведет семинары для начинающих писательниц, например курс о постколониальном письме «Письмо как реэкзистенция» или «женское т (д)ело» о специфике женского феминистского письма. Еще Егана организовывала лаборатории творческого письма «Межа» в Екатеринбурге и в рамках 6-й Уральской биеннале современного искусства проводила семинары по теории и практике деколониального письма.
По сути, Егана Джаббарова — одна из первых, кто практикует этот жанр — деколониальное письмо — в России. Она родом из азербайджанской семьи, детство провела между Екатеринбургом и Баку и сегодня, живя в Екатеринбурге и продолжая писать на русском языке, рассказывает о тех, кто в русскую традицию не вписан или сознательно от нее дистанцируется. В 2021 году Джаббарова опубликовала эссе «Мое сложное имя» — о том, как в России не могут правильно произнести ее азербайджанское имя и как превращение из Еганы Яшар Кзы в Елену Яковлевну лишает ее идентичности. И в филологических эссе, и в поэтических сборниках ее главной темой остается поиск собственного «я» в пространстве между разных культур — там, где человек, по выражению Джаббаровой, становится «бракованной деталью пазла», которая не подходит ни к одному из миров.
Об этом у Еганы Джаббаровой есть три поэтических сборника — «Босфор» (2015), «Поза Ромберга» (2017) и «Красная кнопка тревоги» (2020). Ее книги входили в лонг- и шорт-лист премии Аркадия Драгомощенко, а сборник «Босфор» получил премию «Поэтический дебют» журнала «Юность». В ее стихах переплетаются русские, арабские и тюркские слова, образы из Корана и восточной литературы. Одно из самых известных стихотворений называется «Ямы сестры Хачатурян» — о «маленьких запуганных девочках», которых пытаются убить разными способами, а они повторяют «не бейте».
Тема телесности и конечности жизни оказывается для поэзии Еганы Джаббаровой центральной: Россия здесь — это «соблазнительное белое тело», прикрытое целлофановым пакетом, а Восток неразрывно связан со смертью — для чужого человека в этой культуре «не быть убитым так же невероятно, как встретить единорога», пишет Джаббарова.
«Руки женщин моей семьи были не для письма» — первая прозаическая книга автора. В ней темы деколонизации и поиска идентичности переплетаются с темой телесности. Книга основана на личном опыте Джаббаровой, она пишет о себе. Несколько лет назад ей диагностировали мышечную дистонию — синдром, при котором мышцы всего тела сводит в болезненных спазмах. Сегодня она живет со стимулятором мышц, без которого, как объясняет она, невозможно говорить: рот застывает «как посмертная маска, открытый и вечно готовый кричать». Боли от мышечных спазмов Джаббарова описывает так: «Словно целая толпа мужчин бьет меня ногами». Болезнь в тексте становится идеальной метафорой поиска себя — сначала героиня на наших глазах разрушается, но потом находит силы собрать себя заново.
Главы книги — буквально «фрагменты женщины»: брови, рот, волосы, плечи, спина, язык, ноги, горло, живот. Каждую часть своего тела Джаббарова сравнивает с частями тел ближайших родственниц из Азербайджана и Грузии. Такое максимальное приближение — словно разглядывание волосков на переносице — позволяет обойтись в повествовании без подробной семейной истории: читатель так и не узнает, как семья перемещалась между Баку (там — родственники отца), маленькой грузинской деревней (там — родственники матери) и Уралом (где родилась сама Джаббарова).
Любая часть тела провоцирует автора рассказать три истории: о женщинах ее рода, свою собственную (чаще всего это история сопротивления семейному укладу) и о ходе болезни. Первая глава книги посвящена бровям. Брови — одно из главных отличий азербайджанской девочки от русской; они густые, черные и срастаются на переносице; их запрещено выщипывать до свадьбы. Рассказчица мечтает от них избавиться — и волоски, выдранные тайком с переносицы, становятся символом ее первого бунта. Позже именно брови станут для героини первой приметой тяжелой болезни: по застывшим на лице недвижным бровям невролог определит диагноз, разрушающий тело героини.
Точно так же устроен рассказ о волосах. Для азербайджанской женщины они означают память и силу — волосам положено быть ухоженными, длинными, густыми. Матери, бабушки и тети тщательно ухаживают за своими волосами и теряют их только в результате смертельных болезней. Свои же волосы героиня мечтает остричь: ей страшно уничтожить память предков, но она устала от них. Перед операцией по установке стимулятора голову приходится обрить, уничтожив «прошлое, прошлое женщин рода, память предков, историю отдельно взятого тела».
Еще одна глава. Рот азербайджанской женщины не предназначен для говорения. С героиней говорил дедушка, от которого она получила «самые важные уроки: любить, быть ласковой и нежной, видеть красоту» (дедушке и биби, то есть тете, посвящена эта книга). Во время болезни рот героини сводит — она больше не может говорить. Только благодаря лечению тело перерождается — и человек может рассказать свою историю, не молчать.
В немногих интервью Джаббарова говорит о смелости, которой потребовало написание этой книги. Автор осознанно нарушает заповедь «ev bizim sirr bizim», «наш дом — наш секрет», и рассказывает, как часто азербайджанские женщины становятся объектом насилия — и как общество закрывает на это глаза: «Всем женщинам приходилось жить с болью, всех избивали мужья». Плохо скрываемый семейный секрет оказывается и частью ее личной истории: финал раскрывает, что болезнь героини связана с насилием в отношении ее матери (отец в припадках ревности бил ее, беременную, ногой в живот).
Есть в книге и еще один вид насилия — по отношению к чужому. О том, как эта инаковость ощущалась в России, здесь написано довольно мало: есть эпизод с нападением скинхедов, есть рассказ о сыне отцовского друга, которого одноклассники до смерти затоптали берцами. Героиню неустанно называют «словом на букву „ч“», постоянно напоминая ей о ее чуждости. Быть чужим, говорит она, означает «быть ненавидимым, быть сосудом для ярости». Тело — главная, самая явная примета чуждости, знак непохожести на других.
Но и для своей семьи героиня в итоге оказывается чужой. Ведь руки женщин ее семьи не для письма — а ее руки пишут. Их рот не для говорения — а ее способен говорить без устали. Их плечи опущены, свои же героиня пытается распрямить, даже когда их сводит. «Тело, в отличие от памяти, никогда не врет, — пишет Егана Джаббарова. — Тело удивительно точно хранит факты: оно не искажает их, навсегда запоминая, что с ним происходило: то тут, то там обнаруживаются архивные шрамы, царапины, синяки, следы от ожогов», — пишет Джаббарова.
Сближение с чужаком всегда начинается с эмпатии: с готовности услышать чужие голоса и принять чужой опыт. Когда этот опыт выражен через физическое, через тело, его становится легче понять и пережить вместе с героем книги. Такие сеансы коллективной терапии, как книга Еганы Джаббаровой, важны в первую очередь как повод посмотреть на мир другими глазами, услышать другой язык, представить себе другое состояние — и стать кем-то новым.
Лиза Биргер