О чем думают все архитекторы? Мы попытались понять это на важнейшей специализированной выставке мира Главная тема Венецианской биеннале — Африка. И об Украине там, конечно, тоже говорят
Венецианская биеннале — один из важнейших международных фестивалей архитектуры. Нынешняя выставка — 18-я по счету, она открылась в мае 2023 года и закончится в ноябре. В этот раз на ней представлены проекты на тему Laboratory of the Future («Лаборатория будущего») из 63 стран. России среди них нет, в то же время есть несколько объектов, посвященных Украине. Архитектурный обозреватель Ася Зольникова специально для «Медузы» написала о том, какие идеи, судя по выставке, сегодня будоражат архитекторов больше всего.
Россия. Охранник у павильона
До недавнего времени национальные российские выставки на Венецианской архитектурной биеннале проходили в павильоне, который построили в 1914 году по проекту Алексея Щусева. Это одно из старейших зданий садов Джардини — главной выставочной площадки биеннале наряду с венецианским Арсеналом. В 2021 году павильон Щусева капитально отреставрировали по проекту бюро KASA — и впервые за долгое время российский проект отметили особым упоминанием жюри.
С 2022 года здание закрыто и пустует. После начала полномасштабного вторжения России в Украину команда павильона объявила, что не сможет работать на биеннале, — в проекте отказался участвовать его литовский куратор Раймундас Малашаускас и российские художники Кирилл Савченков и Александра Сухарева. Руководство биеннале в свою очередь поддержало этот «мужественный и благородный поступок».
На выставке 2023 года перед павильоном постоянно дежурит охранник — он следит, чтобы никто не испортил фасад здания, как уже было в апреле 2022 года. Тогда минский художник-акционист Алексей Кузьмич устроил перформанс и дописал рядом с вывеской «Russia» на стене надпись «Belo», громко выкрикивая при этом «Heil Hitler!», пока его не увели.
Сейчас Россия никак не комментирует свое отсутствие на биеннале — более того, избегает контактов с другими ее участниками. По информации Architectural Record, кураторы соседнего павильона Северных стран пытались связаться с властями Мурманской области, когда готовили выставку об архитектуре саамов — этот малочисленный финно-угорский народ живет и на Кольском полуострове. Однако им не ответили.
Украина. Насыпи X века, вновь защитившие Киев
Украина не участвовала в Архитектурной биеннале с 2014 года, но в этот раз представила сразу две работы, объединенные проектом «Before the Future». Его основные авторы — архитекторы Ирина Мирошникова и Алексей Петров из киевского бюро «Форма», а также куратор Борис Филоненко.
В 50 метрах от российского павильона — первая часть проекта. Это уличное пространство с насыпями, покрытыми дерном. Они отсылают к Змиевым валам — оборонительным сооружениям X века в Киевской области. Об укреплениях мало кто помнил, но, как говорится в описании работы, их «реактивировали» в первые дни российского вторжения — насыпи, возможно, помогли замедлить продвижение армии к украинской столице.
В Венеции среди этих укреплений будут устраивать мероприятия, в том числе встречи с украинскими деятелями культуры. Большую часть времени это просто общественное пространство: люди отдыхают на траве, дети бегают между склонами и играют в прятки.
Вторая часть украинского проекта находится на главной площадке выставки — в Арсенале. Она занимает один из оружейных залов (Sale dʼArmi) с очень высокими сводами и воспроизводит атмосферу укрытий, где во время бомбежек сегодня прячутся жители Украины. С помощью временных перегородок здесь построили темное и почти пустое пространство с очень низким подвесным потолком. Окон нет — помещение освещают лишь тусклые лампы. Пол и сиденья «бомбоубежища» покрыты тяжелой мягкой тканью, которая поглощает шумы и создает препятствия для посетителей, — здесь нужно идти очень осторожно, чтобы не споткнуться.
С «Медузой» представители павильона говорить отказались. «Після перемоги», — ответила одна из них на просьбу о комментарии во время пресс-показов.
Украина. Гипотеза Небелевки
Еще одну работу о ландшафте Украины создали британский профессор сравнительной археологии в Институте археологии Университетского колледжа Лондона Дэвид Венгроу совместно с Forensic Architecture — знаменитым лондонским агентством, которое занимается расследованиями военных преступлений на территориях «от Газы до Украины».
Их проект «The Nebelivka Hypothesis» («Гипотеза Небелевки») находится в Арсенале в секции «Dangerous Liaisons» («Опасные связи»). Он посвящен месту в 30 километрах от Умани, рядом с поселком Небелевка Кировоградской области (регион с начала войны подвергается атакам российских ракет и беспилотников), где сейчас находится поле подсолнухов.
В 1964 году военный топограф Константин Шишкин изучал аэрофотоснимки различных областей Украины и заметил странные неровности на земле — это были следы 250 древних стоянок, так называемых Трипольских поселений. В 1985 году Шишкин опубликовал доклад о 27 таких местах, в числе которых была Небелевка. В процессе раскопок археологи установили, что возраст этих поселений достигает шести тысяч лет, по площади некоторые из них схожи с городами Месопотамии, которые появились в то же время. Эту историю рассказывает посетителем биеннале видео, подготовленное Венгроу и Forensic Architecture.
В своем исследовании они ссылаются на британско-австралийского историка-марксиста и археолога Гордона Чайлда, который разработал популярную теорию о 10 критериях, отличающих городскую цивилизацию от предшествовавших обществ. Среди них — наличие правящего класса и административных построек.
И в этом главная странность Небелевки. Хотя это и другие древние поселения в Украине по площади не уступали Уруку — крупнейшему шумерскому городу, — ничто в них не указывало на остатки храмов, дворцов или других зданий. Как следует из данных археологов за 2011 год, жилые кварталы опоясывали загадочное пустое пространство. Возможно, оно служило местом для собраний общины; но его точное предназначение так и не установлено.
Венгроу писал о Небелевке в своей самой известной работе — совместной с Дэвидом Грэбером книге «Рассвет всего. Новая история человечества». С Forensic Architecture они развили это исследование: проанализировали физические и химические данные почвы Небелевки на глубине нескольких метров.
По их предположению, древние жители придерживались принципиально иного политического строя, который отличал Небелевку от месопотамских и других древних городов. Более того, вероятно, жители этих поселений не истощали землю, а, напротив, каким-то способом обогащали ее и ускоряли образование чернозема. Таким образом, одна из самых плодородных почв на планете, предполагает Венгроу, имеет антропогенное происхождение.
Китай и Великобритания. Собственно, архитектура
18-минутный ролик о Небелевке — далеко не единственное видео на выставке. Биеннале этого года вообще очень богата на фильмы, фотографии и презентации по QR-кодам. Здесь также можно увидеть всевозможные гобелены, французское дрэг-шоу, оперу об уругвайских лесах и перформанс босого кенийского архитектора с ножом; поучаствовать в южнокорейской викторине о перенаселении Земли; побегать с мячом по баскетбольной площадке в павильоне Мексики; посмотреть, как в павильоне Японии получают дистиллят из листьев садов Джардини.
Чего здесь действительно мало, так это привычных методов архитектурной подачи: макетов, чертежей и полномасштабных моделей. Вероятно, таким образом куратор биеннале этого года Лесли Локко стремилась превратить многолетнюю и знаменитую архитектурную выставку в «лабораторию», открытую экспериментам. Вот только архитектура — сфера инертная, консервативная и очень капризная к смене нарратива. Так что далеко не все высоко оценили новую концепцию.
В числе особенно недовольных Патрик Шумахер — архитектор, который был деловым партнером Захи Хадид и после ее смерти в 2016 году возглавил студию Zaha Hadid Architects (ZHA). Из-за популистских высказываний он известен как «Трамп от архитектуры» — например, однажды он предложил прекратить строительство социального жилья в Берлине и отдать под застройку пустующие городские парки.
В фейсбуке Шумахер написал большой возмущенный пост, в котором заявил, что выставка потеряла свое первоначальное предназначение и теперь должна отказаться от звания главного архитектурного события мира.
Большинство национальных павильонов «не показывает никакой архитектуры», жалуется Шумахер. Вместо этого в павильоне Германии (родной страны архитектора) — «горы строительного мусора». Немцы превратили экспозицию в склад экологичных материалов, которые использовались год назад на биеннале современного искусства. «Нет смысла проводить там дольше двух секунд», — резюмирует глава ZHA.
Он продолжает: «Чешский павильон закрыт, а перед дверьми на видеоэкране люди говорят о низких доходах и долгах».
И уж наверняка Шумахеру не понравился проект Финляндии Huussi. Авторы объявили о «смерти туалета в привычном виде» и символически «похоронили» унитаз перед модернистским павильоном архитектора Алвара Аалто. Замену воздвигли тут же, внутри здания, — это усовершенствованный компостный туалет. Финские архитекторы считают, что эта конструкция, распространенная в глубинке, поможет экономить воду и в городах.
При этом работам ZHA не нашлось места ни на одной из венецианских площадок — архитектура известнейшего британского бюро представлена лишь на виртуальной выставке.
Впрочем, кое-кого из звездных архитекторов в Венецию все-таки пригласили. По проекту лорда Нормана Фостера — автора многочисленных небоскребов и отца-основателя архитектурного хай-тека — построили прототип быстровозводимого жилья для беженцев. А у британца Дэвида Аджайе, который также посвящен в рыцари и до недавнего секс-скандала был любимцем критиков, в Арсенале представлен клиновидный павильон «Kwaee», а в Центральном павильоне в Джардини — большая выставка с макетами его самых известных проектов, которые будут построены в ближайшем будущем. Среди них — крупнейший в Индии культурный центр и национальный собор Ганы в Аккре. Шумахер считает, что эта экспозиция — одно из немногочисленных исключений, без которых биеннале была бы совсем безнадежна.
Из национальных павильонов однозначной похвалы от Шумахера удостоился лишь Китай — один из главных заказчиков ZHA.
В китайском павильоне на территории Арсенала открыта экспозиция о «40 годах урбанизации»: на светящихся стендах в форме колонн с вырезанными в них нишами стоят макеты зданий Шанхая, который менее чем за полвека разросся с 11 до 25 миллионов жителей.
В соседнем корпусе Арсенала говорят о другой стороне Китая — об огромной сети концентрационных лагерей для «перевоспитания» уйгуров и других этнических меньшинств. В той же секции, где представлена история Небелевки, находится подробная схема одного из поселений, фотографии и интервью этнических казахов, которым удалось выбраться из лагерей, а также видео о расследовании Элисон Киллинг. Проживающая в Роттердаме британка по спутниковым данным описала структуру лагерей и их точное количество, после чего выпустила серию совместных с журналистами материалов на портале BuzzFeed. В 2021 году она стала первым архитектором, который удостоился Пулитцеровской премии.
Китайской стороне соседство с Киллинг не понравилось: посольство Китая в Италии заявило, что расследование основано на ложных данных, а «в Синьцзян-Уйгурском автономном районе нет так называемого геноцида [о котором говорится на стенде Киллинг]». По информации итальянского портала Decode39, делегация посольства Китая демонстративно покинула биеннале. Павильон Китая при этом работает.
Африка. Деколонизация и декарбонизация
На биеннале в ее нынешнем виде кардинально изменились не только способы рассказывать об архитектуре, но и состав участников: это самая инклюзивная, левая и идеологически заряженная выставка за всю ее историю. «Я никогда не видел [на биеннале] так много женщин-архитекторов и „небелых“ архитекторов», — пишет американский архитектор Хеннинг Мартин-Томсен, который посещает венецианскую выставку последние полтора десятка лет.
Лесли Локко — первый за 43 года Архитектурной биеннале темнокожий куратор и четвертая женщина на этом посту. Она прямо заявила, что одна из целей ее проекта — избежать «доминирующего голоса», который игнорирует «целые пласты человеческих сообществ», то есть голоса западного мира.
На выставке впервые действительно широко показали архитектуру Африки. Более половины из 89 коллективов, которые участвуют в шести спецпроектах биеннале, — представители континента или африканской диаспоры. Локко рекомендовала участникам во время подготовки своих экспозиций свести к минимуму влияние на окружающую среду — это еще одна причина, почему на биеннале так мало традиционных макетов и построек. Значительная часть выставки создана небольшими бюро, в которых работают пять — десять человек. Обычно у таких коллективов нет бюджетов на дорогую перевозку и монтаж экспонатов, так что эфемерность, диктуемая заботой об экологии, пришлась им очень кстати.
Британский певец Элвис Костелло как-то сказал, что «танцевать об архитектуре», как и говорить о музыке, — это «самое глупое занятие на свете». И да, перформансы и вышитые ткани на Архитектурной биеннале выглядят до того непривычно и странно, что велик соблазн порассуждать о слабом кураторском подходе. Но с другой стороны, заявить, что рендеры и макеты, к которым все привыкли в Джардини, полностью отражают архитектурные реалии, тоже невозможно.
В этом мельтешении представленных форматов считывается и личный опыт Локко — он тоже с самого начала был мультидисциплинарным. Прежде чем стать архитектором, она изучала социологию, иврит и арабский язык. Затем выпустила несколько романов-бестселлеров, которые теперь продаются в книжных магазинах при Арсенале и Джардини наряду с изданиями об архитектуре.
Деколонизация и декарбонизация, как следует из концепции Локко, — два главных вектора выставки. Однако иногда речь в посвященных им экспозициях идет не о реальных проектах и мастер-планах, а о спекулятивной фантастике.
С помощью нейросети нигерийско-американский художник и архитектор Олалейкан Джейфус сгенерировал визуальный код проекта ACE/AAP для Центрального павильона в садах Джардини. Это «ретрофутуристская африканская экофантастика», действие которой происходит в альтернативной вселенной, где Африка разработала «зеленую» систему перемещения по воздуху, встала в авангарде транспортных технологий и туризма. Сам зал выставки при этом имитирует зону ожидания в воображаемом центре полетов. Этой работе присудили «Серебряного льва», вторую по значимости награду биеннале.
Африка. «Нас никто не слушал»
Начиная с первых биеннале павильоны в садах Джардини были закреплены за странами Европы, США и некоторыми представителями Латинской Америки. Единственным африканским государством в этом списке был Египет. Его экспозиция находится в здании 1932 года авторства итальянского архитектора Бренно дель Джудиче.
Сегодня отношение к африканским архитекторам изменилось: на предыдущей биеннале инсталляции африканских бюро помещали на самые видные места. Но только на этой выставке они впервые оказались в большинстве.
Африку на «глобальном Севере» воспринимают как источник проблем, которые надо решать извне, подчеркивает Локко. Но это самое древнее место обитания человечества, его «колыбель», и одновременно — самая молодая и быстрорастущая часть света, от которой вскоре будет зависеть очень многое. Ожидается, что к 2050 году население Африки удвоится, и, возможно, 80% зданий, которые ей понадобятся, еще попросту не построены. Вот почему Локко считает, что Африка может стать источником мощных альтернативных идей для архитектуры и урбанизма. Одна из участниц биеннале — представительница кенийского архитектурного бюро Cave_bureau Стелла Мутеги дополняет:
На «глобальном Юге» есть великие умы и отличные идеи. Мы соревнуемся на равных [с западным миром]. Но никто нас не слушал и не удосужился понять африканскую точку зрения. Или это была африканская повестка в западной оптике.
Многие работы в секции «Dangerous Liaisons» в Арсенале — как раз об этом. Бразильско-парагвайский архитектор Глория Кабрал и конголезский художник Сэмми Баложи в проекте «Debris of History, Matters of Memory» («Обломки истории, вопросы памяти») соорудили из битого кирпича и стекол перегородку с узором на манер вышитых традиционных тканей Королевства Конго. Строительный мусор, из которого сделана стена, вывезен из Бельгии, которая колонизировала Конго.
Испанский архитектор Андрес Жак в сотрудничестве с экоактивистами ЮАР создал инсталляцию «Xholobeni Yards» — он исследует темную сторону нового нью-йоркского района Hudson Yards стоимостью 25 миллиардов долларов. Инсталляция состоит из нескольких макетов — небоскребов и деревенских зданий. Первые, понятно, относятся к Нью-Йорку. Вторые — к южноафриканской деревне Ксолобени, где добывают титан, необходимый для строительства высоток. Оба макета залиты красновато-рыжеватым цветом — таким же, как у пыли, которая поднимается в воздух во время добычи металла. Местным жителям приходится уезжать отсюда — в том числе потому, что заниматься сельским хозяйством в этих условиях становится все сложнее.
Жак объясняет, что хотел создать мир, в котором жители Нью-Йорка больше не смогут закрывать глаза на экологические проблемы. Через пару недель после открытия биеннале его работу повторила реальность: из-за лесных пожаров в Канаде американские города, в том числе Нью-Йорк, заволокло оранжевым дымом — таким же, как на одном из изображений, представленных на выставке.
И все же самым очевидным образом проблемы неравенства и дискриминации подсветили не выставочные проекты, а скандал накануне открытия биеннале. В мае Локко заявила, что трем кураторам из Ганы отказали в итальянских визах. В посольстве сочли, что после истечения виз специалисты не покинут Шенгенскую зону. Итальянский посол в Гане Даниэла дʼОрланди публично обвинила Локко в попытке привезти в Италию нелегалов.
Как пишет The Art Newspaper, итальянские власти не в первый раз отказывают в визах участникам Венецианской биеннале из Африки. Несмотря на заявления дʼОрланди, посольство Италии в Гане в пресс-релизе заявило, что они «не жалеют усилий», чтобы привезти на выставку африканских архитекторов.
Саудовская Аравия и Дания. Разные взгляды на климат
Ближе всего к реальности в своих фантазийных проектах подобралась Саудовская Аравия: одновременно с национальным павильоном в Арсенале страна проводит выставку в бывшей церкви Святого Георгия. Экспозиция «Zero Gravity Urbanism — Principles for a New Livability» («Урбанизм невесомости — принципы новой жизни») посвящена проекту NEOM — мегаполису, который, как утверждается, прямо сейчас строят в саудовской пустыне.
NEOM активно критикуют за нереалистичность и угрозы, которые он несет местным жителям и живой природе. Тем не менее в проекте участвуют многие знаменитые архитекторы. Судя по выставке, к проекту присоединилось более 20 известных специалистов: среди них датское бюро BIG, уже упомянутый Аджайе и притцкеровский лауреат Жан Нувель. Выставка состоит из достаточно абстрактных макетов и пестрит громкими фразами о «беспрецедентном опыте городской жизни». Но как продвигается стройка и смогут ли довести работу до конца, яснее не стало.
В то же время многие участники биеннале явно избегают масштабного строительства и предпочитают почти не вмешиваться в ландшафт. И если речь все же заходит о расширении и модернизации городов — то часто с поправкой на мрачные прогнозы климатологов, как в случае с национальным павильоном Дании.
Их проект «Coastal Imaginaries» предлагает развивать прибрежные зоны Копенгагена, исходя из неминуемого подъема воды в Мировом океане (тема, актуальная для Венеции и еще 10% жителей Земли, которые могут ощутить на себе повышение уровня моря). Среди прочего там предлагают проектировать волнорезы, где одновременно смогут обитать рыбы и устрицы (подробнее об этом можно почитать здесь).
Гана и Великобритания. Старая железная дорога и «цифровая реституция»
В этом году в Джардини выставлен проект «Force Majeure» («Обстоятельства непреодолимой силы») — он также организован под кураторством Локко и объединяет 16 архитектурных коллективов из Африки.
Среди приглашенных участников — архитектор Кабаж Каранья, профессор Колумбийского университета и участник кенийского объединения Cave_bureau. На открытии выставки он исполнял перформанс: перемещался по залу в традиционном одеянии народа масаи с кинжалом, тканью и посохом в руках. Его движения сопровождал видеоряд: истории, рисунки и карты, собранные во время бесед с членами африканских общин.
На противоположной стене — работа кенийского художника Адама Яве, два гобелена из набивной хлопчатобумажной ткани канга. В африканских странах, в том числе в Кении, эту ткань часто украшали пословицами и политическими высказываниями на суахили. На гобеленах Яве выведена фраза «Мы люди», которая дополнена английским «New Age Africana» («Новая африканская эра»). Вся экспозиция объединена названием «Oral Archive» («Устный архив»).
В соседнем зале — мрачная инсталляция «Парламент призраков» ганского художника Ибрагима Махамы. Ряды протертых пластиковых сидений, ветхие деревянные шкафы и тетради с графиками движения — все это когда-то составляло интерьеры железной дороги, которую Гана унаследовала от колонистов. Для строительства путей британцы использовали рабский труд 16 тысяч коренных африканцев, а в поездах перевозили золото, какао и другие ценные ресурсы.
После обретения Ганой независимости в 1957 году железная дорога пришла в упадок, мебель демонтировали и отправили на свалку — там ее и забрал Махама. До Венеции инсталляцию выставляли в Художественной галерее Уитворта в Манчестере в 2019 году, вернув таким образом свидетельства недавнего прошлого в бывшую империю.
Со своей стороны Великобритания развивает тему колониальной политики в Арсенале: Музей Виктории и Альберта разработал проект «Tropical Modernism: Architecture and Power in West Africa» — выставку о том, как после Второй мировой войны в Британской Западной Африке было решено «усовершенствовать» колонии с помощью архитектуры. Происходило это на фоне политических волнений в Гане и борьбы африканцев за независимость. Власти надеялись подавить местных жителей с помощью и «пропагандистских подарков»: новых общественных центров и школ, где вели идеологическую работу с детьми.
Африканских архитекторов к работам не привлекали — города застраивали по проектам британцев Максвелла Фрая и Джейн Дрю. Африканскую архитектуру они считали «малоинтересной», хотя сами украшали свои постройки традиционными узорами и муралами с национальными африканскими мотивами. Их архитекторы называли «реликвиями прекрасной дикой жизни».
В соседнем корпусе Арсенала выставлена инсталляция «SA „EY“ AMA: To Commemorate». Ее создатели — тоже британцы, лондонская студия Looty. Это трехмерная инсталляция из NFT-изображений музейных артефактов со всего мира, и авторы называют ее актом «цифровой реституции». Они хотят, чтобы у молодых африканских студентов, художников и архитекторов был доступ к ценностям, пока остальной мир бесконечно спорит, нужно ли возвращать их в бывшие колонии.
Норвегия, Бразилия, Франция
Тему деколонизации продолжают во многих национальных павильонах. В павильоне Северных стран создана «кочевая библиотека» — проект норвежского архитектора и художника Джоара Нанго, который с 2021 года работает над новым саамским национальным театром. Он 15 лет собирает и перевозит по всему мигу книги об архитектуре и ремеслах саамов — сейчас в его коллекции более 500 редких изданий.
Как отмечает ООН, саамы — один из наиболее пострадавших от расизма народов в Северной Европе. Многие из них подверглись принудительному переселению и до сих пор сталкиваются с нападками в социальных сетях и в общественных местах — например, их оскорбляют за общение на саамском языке.
Бразилия в проекте «Terra» («Земля») развенчивает миф о собственной столице. Во второй половине прошлого века Бразилиа пришла на смену колониальному Рио-де-Жанейро. Чаще всего ее рассматривают как пример выдающегося модернистского проекта — автором ансамбля был знаменитый Оскар Нимейер. При этом практически никогда не упоминают, что перед строительством с этой территории вывезли коренные народы и афробразильцев киломбола.
Достроили город в 1964-м — в один год с павильоном Бразилии на биеннале. И объекты Нимейера, и венецианская постройка выдержаны в строгой геометричной манере. И точно так же, как в новой столице, здесь долгое время не было места для архитектуры коренных жителей. Теперь авторы проекта павильона Габриэла де Матос и Пауло Таверес покрыли модернистскую постройку слоем утрамбованной земли, чтобы «обеспечить посетителям прямую связь с традициями коренных народов». Кроме того, накануне биеннале Бразилия объявила о создании в Рио-де-Жанейро центра африканского наследия.
В павильоне Франции рассказывают о культуре мигрантских балов. Помощник комиссара павильона Йос Аузенде объясняет: для уязвимых сообществ это было не просто развлечением. С 1920-х музыкальные вечера были «местом эмансипации и отстаивания идентичности» афроамериканских и латиноамериканских сообществ, а также ЛГБТ-персон.
В центре павильона смонтирована сцена в виде гигантского диско-шара по проекту французского архитектурного бюро Muoto и архитектора Георгия Станишева. Это площадка для музыкальных вечеров и танцев в садах Джардини.
Победители 18-й биеннале
Следуя вектору, заданному Локко, жюри биеннале присудило «Золотых львов» двум проектам, которые исследуют колониализм. Павильон Бразилии «Terra» признали лучшим среди национальных, а специального упоминания в этой номинации удостоили павильон Великобритании с проектом о ритуалах мигрантов.
Лучшим участником назвали палестинскую студию DAAR (Decolonizing Architecture Art Research) с работой «Borgo Rizza» в Арсенале. Она посвящена поселению, построенному на Сицилии фашистскими властями в 1940 году. По словам авторов, они хотели побудить к «критическому переосмыслению социальных, политических и экономических последствий фашистского и колониального наследия, но в то же время коллективно представить новые общие способы его использования».
«Золотого льва» за общий вклад в профессию получил 88-летний Демас Нвоко — мультидисциплинарный нигерийский архитектор и художник, который всегда критиковал зависимость Нигерии от западных строительных материалов и в противовес этому стремился использовать локальные приемы. В садах Джардини его работам посвящена скромная выставка в Книжном павильоне. Это фотографии его самых известных объектов: доминиканской часовни в Ибадане, культурного центра в Бенин-Сити и других объектов в Нигерии.
После церемонии награждения Нвоко сказал:
В Африке еще ничего не построено. Все это время белый человек разрушал то, что делали наши отцы. Я не вижу никаких положительных качеств в архитектуре, которую Европа принесла в Африку. Кто-то может меня поправить, но я живу там [в Африке]. Я знаю, как выглядят эти дома. И я знаю, что люди там не живут.
Архитектурные критики наперебой твердят об определяющем значении этой биеннале для дальнейшего развития профессии архитектора: выставка, по их словам, стала «важным испытанием для западной архитектуры», знаменует собой «окончание эры пожилых белых мужчин», которые по сей день составляют большую часть архитектурного истеблишмента.
Ася Зольникова