«Вавилон» Дэмиена Шазелла с Марго Робби и Брэдом Питтом провалился в прокате Но это не значит, что мегаломанский проект автора «Ла-Ла Ленда» нельзя полюбить
В европейский прокат вышел «Вавилон» — новый фильм Дэмиена Шазелла, посвященный золотой эпохе Голливуда. Автор успешного «Ла-Ла Ленда» снял картину невероятного масштаба, но, увы, зрители ее не оценили — даже покрыть затраты на производство фильму не удалось. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает об этом неровной и перенасыщенной работе, у которой все же есть множество полюсов.
«Вавилон» монументально провалился в мировом прокате. Слабый прием у критиков, унизительно низкая касса (по сборам картина ушла в минус), никаких премьер на крупных фестивалях для самого, похоже, личного и выстраданного проекта автора нашумевшего «Ла-Ла Ленда». Режиссер Дэмиен Шазелл и разные аналитики философски разводят руками, констатируя необходимость подобных фиаско для дальнейшего творческого роста.
Причин неудачи множество. И несвоевременность мегаломанского проекта в этом киносезоне, и усталость аудитории от бесконечного ностальгического ретро, а особенно — от замкнутого на самом себе «кино про кино», которым одновременно с Шазеллом занялись Сэм Мендес и Стивен Спилберг.
Тем не менее «Вавилон», вопреки общепринятому мнению, картина талантливая и интересная. А это стоит иного успеха — не для продюсеров, теряющих деньги, но точно для амбициозного молодого режиссера. Как когда-то «Ла-Ла Ленд», этот фильм впечатляет вдохновенным нахальством и технической виртуозностью с первых кадров. Он держит в напряжении как минимум до середины, когда наконец-то начинают проясняться параллельные сюжетные линии, ход действия замедляется, а эксцентричная комедия сменяется более предсказуемой драмой. Но и это не портит общего впечатления о фильме как минимум незаурядном.
Соответствуя своему названию, «Вавилон» также вполне отвечает заявке из открывающей сцены. В ней на вечеринку к главе голливудской студии «Киноскоп» со множеством приключений доставляют живого слона. Магнум опус Шазелла — гигантский, неуклюжий, сенсационный, в прямом смысле слова «слон в комнате», которого невозможно не заметить и сложно будет забыть.
В центре этой истории, стартующей на Голливудских холмах в 1926-м и покрывающей период вплоть до 1932 года (эпилог отправляет нас еще на двадцать лет вперед), несколько ярких персонажей. Главный герой — молодой мексиканец Мануэль Торрес, предпочитающий американизированное имя Мэнни (открытие фильма, актер Диего Кальва). Мы впервые встречаем его наивным новичком, надеющимся на карьеру в кинематографе. Затем через потерю иллюзий Мэнни, принимающим ради успеха философию цинизма и приспособленчества, проходим традиционный путь «воспитания чувств».
Героиня — такая же выскочка, наглая и красивая Нелли Ларой, числящая себя звездой с первых шагов, когда не сыграла еще ни одной роли. Блестящая роль Марго Робби; пошла в ход не только ее эффектная внешность, но и комедийный талант. Чуть меньше внимания достается скромному, хоть и самоуверенному трубачу-джазмену Сидни Палмеру (Джован Адепо), чья персональная эволюция ведет от музыкального сопровождения на разнузданных вечеринках к актерской карьере (при условии, что он согласится на публичные унижения).
Замыкает четверку единственный персонаж, у которого есть узнаваемый прототип — голливудский актер Джек Конрад, уже чуть уставший, но все еще готовый к новым авантюрам и необдуманным женитьбам. Брэд Питт с привычной величественной небрежностью играет двойника Джона Гилберта, чья жизнь уже вдохновляла Мишеля Хазанавичуса с Жаном Дюжарденом на «Артиста». Бэкграунд «Вавилона», собственно, тот же: трансформация нескольких судеб под влиянием прихода звука в кинематограф.
«Вавилон» — необозримый, утомительно перегруженный, но неизменно эффектный фильм, оставляющей впечатление некоей недостроенности — будто по примеру Вавилонской башни. Сделав в линейно-правильном и от этого уныло шаблонном «Человеке на Луне» шаг в сторону истеблишмента, Шазелл словно сам испугался преждевременного творческого упадка и в следующем фильме размахнулся. Зрителю придется перетерпеть испражняющегося прямо на камеру слона, угрожающий стрекот гремучей змеи и клацанье зубов посаженного на цепь крокодила, стать свидетелем нескольких показанных без малейшей цензуры оргий, необузданного потребления наркотиков и алкоголя, убийств и самоубийств. Автор бьет все рекорды. Разве что сцена, где всех рвет на светском приеме, явственно уступает аналогичному эпизоду «Треугольника печали». Зато задан тренд: «театр закрывается, нас всех тошнит».
Очевидно, Шазеллу хочется быть таким же необузданным и свободолюбивым, какими были кинематографисты золотого века, а ни в коем случае не копиистом, способным понравиться одним только модникам. Возможно, коммерческий провал фильма — полуосознанный результат этой стратегии. Комплексы и сомнения в себе, столь откровенно выраженные в образе оппортуниста Мэнни, делают позицию автора уязвимой, но в то же время невероятно трогательной. Очевидно, что «Вавилон» — плод сильнейшей любви к материалу: и эпохе, и индустрии, и искусству кино. Это искупает его многочисленные несовершенства.
Здесь есть необъяснимо затянутые эпизоды, нелогичные и подвешенные сюжетные линии. Время от времени гротескность происходящего оборачивается слишком уж явной неестественностью.
Вместе с тем есть неожиданные актерские удачи. Дорогого стоят маленькая роль Эрика Робертса (отец Нелли и ее бездарный менеджер), явление басиста Red Hot Chili Peppers Фли в роли ворчливого продюсера, эпизод Спайка Джонза — вымышленный немецкий режиссер-безумец Отто фон Штрасбергер (Гилберт и вправду играл в «Веселой вдове» у Эриха фон Штрогейма) и сквозная линия благосклонной критикессы Элинор Сен-Джон (замечательная Джин Смарт). Отдельный головокружительный и абсурдный выход — у Тоби Магуайра (еще и исполнительного продюсера фильма!) в неожиданной роли обдолбанного гангстера, который устраивает героям экскурсию сразу по нескольким кругам ада.
Некоторые сцены могли бы стать отдельными короткометражками, достойными «Оскара», в отличие от фильма в целом. Мастерство шведского виртуоза камеры Линуса Сандгрена временами заставляет буквально разинуть рот — он снимает единым планом панорамы такой захватывающей сложности, что их смысловое наполнение перестает казаться важным. Ключевым компонентом вселенной Шазелла остается приджазованная музыка его институтского друга и постоянного соавтора Джастина Гурвица, в чьих мелодиях несколько раз узнаются прямые отсылки к шлягерам «Ла-Ла Ленда». Кого-то это наверняка раздражит, других гарантированно растрогает.
Педанты, привыкшие ловить блох, и особенно историки Голливуда наверняка поймают Шазелла на множестве неправдоподобных деталей, как это уже делали джазовые барабанщики и пианисты в случаях «Одержимости» и «Ла-Ла Ленда». В эпицентре событий не только белые и гетеросексуальные герои Питта с Робби (вряд ли случайно актеры перекочевали сюда из не менее синефильского опуса Тарантино), но на равных с ними мексиканец, афроамериканец и азиатка (певица и лесбиянка Леди Фэй в исполнении Ли Джун Ли — еще один важный персонаж многофигурной фрески). Скептики назовут это уступкой полумифическим новым требованиям Американской академии. Однако для Шазелла это лишь прообраз невозможной утопии. Не Голливуда, каким он на самом деле был в те годы, — скорее всего, скрупулезно-мрачный взгляд Дэвида Финчера в «Манке» значительно точнее, — а Голливуда его личной мечты.
В нем свобода творчества — абсолютная ценность, а мораль, будучи кувалдой лицемеров, как раз относительна. Цензура и самоограничения принимают обличие абсолютного зла, раблезианская избыточность поощряется. А жадность влюбленного в кинематограф зрителя позволяет и ему быть немножко творцом — монтажером собственной картины мира. Ее Шазелл в финальном захватывающем эпизоде, осознанном оммаже Годару, складывает из кадров и отрывков своих любимых фильмов, от «Страстей Жанны дʼАрк» до «Персоны», от «Певца джаза» до «Аватара». Нагромождение, но красивое. Пока снимают кино, эта Вавилонская башня будет стоять. Тот, кто осмелится забраться на ее верхний этаж, хоть и рискует упасть, но все же имеет шанс дотянуться до неба.
Антон Долин