Россияне, спасающиеся от мобилизации, имеют право на убежище в ЕС. Но работает ли это на практике? «Медуза» поговорила с активисткой Альмут Роховански — она помогает людям из России с 2003 года
Альмут Роховански — независимая активистка и консультантка НКО по правам человека. С 2003 года она помогает чеченцам, бегущим из России, получить убежище в ЕС. Также Альмут работает с женщинами и ЛГБТ-персонами, которым угрожает опасность в РФ. «Медуза» выяснила у Роховански, на что могут надеяться россияне, спасающиеся от мобилизации в Европе, и про какие реалии важно помнить людям, которые рассчитывают на статус беженца.
Важное пояснение. «Медуза» уже разбирала правовые основания, на которых россияне имеют право просить убежище в ЕС, в отдельном материале. В интервью с Альмут мы говорим о том, работают ли эти нормы в реальной жизни.
— Вы уже сталкивались с россиянами, которые бегут от мобилизации и ищут убежище в Европе? Что важно знать о таких случаях?
— Я поддерживаю связь с некоторыми активистами подпольного антивоенного движения, которые помогают россиянам уехать, но у меня нет прямых контактов ни с одним из мужчин, который сейчас бежал бы из России от мобилизации. Однако я, к примеру, общаюсь с женщиной, которую могут мобилизовать. Она будет пытаться получить туристическую визу, чтобы подать заявление на убежище, как только приедет в ЕС.
Даже если бы я поддерживала россиянина, который подал прошение о предоставлении убежища в Европе из-за мобилизации — а я думаю, что такие случаи уже должны быть, — сомневаюсь, что я могла бы много рассказать про это. Процесс предоставления убежища обычно занимает годы. Могут пройти месяцы, прежде чем соискатель пройдет первое полноценное собеседование.
Конечно, показательным может быть и самый первый момент, когда беженец просит убежища: не развернули ли кого-нибудь пограничники? На практике любому, кто бежал в Европу, лучше иметь на руках шенгенскую визу. В этом случае можно пересечь границу, обустроиться, немного отдохнуть, а затем подать заявление.
Но всегда будет небольшое количество беженцев, которые попытаются пересечь границу нелегально. Сейчас россияне, вероятно, менее склонны к этому по разным причинам — это география, тот факт, что многие границы теперь укреплены, а еще у людей до сих пор есть менее опасные альтернативы. Теоретически беженцу, который нелегально пересекает границу ЕС, достаточно сказать поймавшим его пограничникам «убежище» (asylum) или любой синоним этого слова, например «мне нужна защита» (I need protection). После этого человека обязаны пустить в страну. Конвенция о беженцах 1951 года и другие правовые нормы, следующие из нее, четко запрещают в этом случае выдворение. Так что если пограничники либо отказывают во въезде, либо активно заставляют человека вернуться — это совершенно незаконно.
Но эта незаконная практика теперь стала реальностью вдоль восточных и южных границ ЕС. Возможно, вы слышали истории о беженцах, застрявших на песчаных отмелях пограничной реки между Грецией и Турцией, или о Венгрии, вытесняющей мигрантов обратно в Сербию. FRONTEX, агентство ЕС по обеспечению безопасности границ, судя по всему, замешано в репрессиях в Греции. ЕС также, по-видимому, поддержал незаконное выдворение ближневосточных мигрантов, пытавшихся попасть в Польшу через Беларусь в прошлом году. Так что подобные истории случаются, хоть это и незаконно.
Я прочитала разбор «Медузы» о россиянах, которые ищут убежище в Европе. Из статьи может сложиться впечатление, что люди должны разбираться во всех вопросах в одиночку, но это не так. Государства — члены ЕС (плюс Норвегия, Швейцария и Великобритания) обязаны предоставить каждому просителю убежища бесплатную юридическую помощь, но в каждой стране это может выглядеть по-разному.
- В некоторых странах вы можете выбрать собственного адвоката и правительство компенсирует плату;
- в других вы можете получить бесплатную консультацию только у юриста, работающего в конкретной организации по оказанию помощи беженцам, — и у него может быть много клиентов одновременно;
- также в ЕС есть независимые неправительственные организации, которые предоставляют бесплатную помощь.
Юристы помогают заполнять документы, подбирают аргументы и доказательства, готовят людей к собеседованиям с чиновниками и дают другие рекомендации. Здорово, если вы сами разберетесь во всех юридических тонкостях, но если вы слишком напряжены или в панике — лучше обратиться за помощью. Никто не должен думать: «Это слишком сложно, я не смогу этого сделать». Но при этом не стоит забывать, что системы предоставления убежища, к сожалению, созданы для того, чтобы затруднить процесс его получения.
В любом случае важно помнить, что в расчет принимается угроза для потенциального беженца, которая исходит не только от государства. Например, женщины, которые сталкиваются с любыми видами гендерного насилия (принудительный брак, калечащие операции на половых органах, насилие в семье), или ЛГБТ-персоны, которым поступают угрозы, имеют право на убежище и часто получают его — я сама принимала участие в ряде подобных дел. Угроза также может исходить от организованных преступных групп, религиозных культов. Люди, которые ищут убежище, должны доказать, что их правительство не может или не хочет защитить их.
Преследование не обязательно должно быть «политическим». Это может быть связано с расой (цвет кожи, этническая принадлежность, национальность), религией (включая атеизм и обращение в другую веру), гражданством или принадлежностью к «социальной группе». Последнюю фразу можно считать ключевой, потому что она как раз открывает путь к защите ЛГБТ-персон, женщин, сталкивающихся с гендерным насилием и т. д.
— Насколько реально сейчас получить гуманитарную визу, чтобы добраться до ЕС?
— Европейские правительства публикуют статистику выдачи гуманитарных виз очень неохотно — по разным причинам. Во-первых, потому что не хотят создавать поток заявок (которые они в любом случае не захотят или не смогут обработать). Во-вторых, они не желают давать «патроны» правым популистам, которые обвиняют их в ввозе «нежелательных» мигрантов. В-третьих, некоторые европейские страны вообще не дают таких виз, но не хотят об этом говорить вслух, потому что это как-то неловко.
Добавьте к этому то, что четкого юридического статуса у гуманитарной визы нет. Она выдается в том числе, когда кому-то нужно краткосрочно поехать в Европу по гуманитарным причинам — например, для сопровождения родственника, который получает там паллиативную помощь.
Европейский суд постановил, что страны ЕС вообще не обязаны выдавать такие визы. Могут, если захотят, но не обязаны. В итоге мы имеем совершенно смешанную картину, которая к тому же все время меняется. Россиянам в последние годы, а тем более после начала войны, гуманитарные визы, по-видимому, выдавались лишь в очень ограниченном количестве, только некоторыми государствами ЕС и только по громким делам (например, в ситуации с влиятельными активистами или журналистами).
У меня есть большое подозрение, что гуманитарные визы — это сказка, которая дает тысячам людей напрасные надежды. Насколько мне известно, сейчас ни у одного европейского посольства нет открытой (без посредников) процедуры подачи заявок для россиян, опасающихся мобилизации или ареста за протест. Несколько дней назад я узнала, что Германия с начала войны выдала всего около 100 гуманитарных виз — по-видимому, только «важным диссидентам». Похоже, что гуманитарные визы могут получить только те, у кого есть связи.
— Не могли бы вы описать человека, который имеет высокие шансы на убежище в ЕС? Какие характеристики могут помочь, а какие, наоборот, помешают?
— Это сложный вопрос. Не думаю, что существует идеальный соискатель убежища. У европейских миграционных служб и правительств есть предубеждение, что многие едут в Европу просто за хорошей жизнью, а не потому, что их преследуют. И даже если люди сталкиваются с настоящим преследованием, многие европейские страны не заинтересованы в их защите и предпочли бы держаться в стороне. Можно назвать это культурой недоверия.
Сотрудникам миграционных служб, по-видимому, приказано отклонять как можно больше заявок. В результате многие отказы ошибочны или незаконны — поэтому так много заявителей вынуждены подавать апелляции. Никакие «идеальные» характеристики от этого не спасут.
Людям, ищущим убежище, не нужно доказывать факт преследования — нужно только показать, что такое преследование вполне реально. Все-таки ваши преследователи обычно не выдают справку о том, что кто-то собирается вам навредить. На практике это означает рассказ последовательной, достоверной и детальной истории. При этом на практике если заявитель может доказать судебное преследование — это, безусловно, помогает.
Итак, «идеальный» соискатель, который, скорее всего, получит убежище:
- Имеет веские доказательства преследований, с которыми он уже сталкивался (например, судебные протоколы, публикации в СМИ). К сожалению, письма российских правозащитных организаций не помогают так сильно, как можно было бы ожидать. Либо это могут быть доказательства преследований, с которыми человек, вероятно, столкнется в будущем на основании того, кто он или во что верит.
- Может очень четко продемонстрировать, что произойдет, если он вернется в родную страну, основываясь на судьбе других людей или фактах из собственной жизни. Это должно быть что-то достаточно серьезное — например, угроза свободе, здоровью или благополучию.
- Производит впечатление честного, заслуживающего доверия человека: не путает даты, места и другие факты, может последовательно и понятно излагать свою историю, не лжет.
- Не нарушает закон в стране, где просит убежища. Нарушение административного или уголовного законодательства теоретически не должно влиять на решение миграционной службы. Но на практике это сильно усложняет задачу. После осуждения по уголовному делу процесс рассмотрения может быть ускорен, но только чтобы как можно быстрее отказать человеку и избавиться от него.
Образование, хорошая карьера, заработок и готовность к успешной интеграции не должны иметь значения — и обычно это действительно не влияет на процесс. Конечно, если проситель убежища богат, он может позволить себе хорошего адвоката, который может повлиять на ход дела, но это не самый важный фактор. Знание местного языка также не увеличивает шансы официально, но если вы можете напрямую общаться с чиновником или судьей и читать материалы своего дела — это всегда большой плюс. Перевод предоставляется во время допросов и в суде, но иногда он не идеален.
— Правда ли, что человека могут депортировать даже во время апелляции на решение миграционной службы — хоть это и незаконно? От таких случаев можно как-то защититься?
— Не могу сказать, насколько это распространено. Это зависит от страны, в которой человек находится, а также от страны, в которую его могут депортировать. Но я знаю, что это происходит даже в «хороших» европейских странах, таких как Австрия, Германия, Франция, и довольно часто. Это никогда не случалось с моими подопечными, но такое происходило с рядом чеченских беженцев, с которыми работали мои коллеги. Я знаю, что некоторые депортированные обратно в Россию чеченцы либо исчезали, либо подвергались пыткам.
Почему это происходит? Опять же из-за того, что западные правительства десятилетиями делали процедуру предоставления убежища все более строгой, сложной и несправедливой. Отчасти потому, что они думают, что это «удержит» новых мигрантов, отчасти потому, что чувствуют давление со стороны правых политиков (а сейчас даже политического мейнстрима). Иммиграционная практика пронизана несправедливостью, стрессом, проволочками, ошибками, жестокостью. Они действительно сделали возможной депортацию даже в случае, если процесс обжалования еще не завершен. В таких обстоятельствах депортировали даже детей. Были также судебные решения, подтверждающие, что подобная депортация нарушает права людей, ищущих убежища.
И все-таки я думаю, что сейчас европейской стране было бы очень сложно отправить группу уклоняющихся от призыва людей обратно в Россию. Во-первых, депортация может происходить только при сотрудничестве страны происхождения, а Россия теперь может приостановить это сотрудничество (по разным причинам). Во-вторых, это будет выглядеть очень плохо для европейской публики. Но это только мое предположение, я не могу этого гарантировать.
Важно, что многим мигрантам, приехавшим в Европу и получившим отказ в убежище, тем не менее разрешают остаться. Они могут получить другие категории вида на жительство, такие как гуманитарная защита (а в Германии, например, есть еще один статус, который называется Duldung). Гуманитарная защита доступна во всех странах ЕС, это означает что-то вроде «мы не смогли найти целенаправленного преследования в вашем случае, но допускаем, что, если вы вернетесь на родину, с вами может случиться что-то плохое из-за общей ситуации в стране». Конечно, убежище — гораздо более безопасный вариант, после его получения вас не могут депортировать в страну, которая признана опасной. Гуманитарная защита обеспечивается на ограниченный срок, после которого ее могут не продлить.
В некоторых странах ЕС возможность предоставления гуманитарной защиты рассматривают автоматически после отказа в убежище, в некоторых адвокат сам должен обратиться в миграционную службу с таким запросом.
Если вам отказали в предоставлении убежища, а также отклонили апелляцию или если вас пытаются депортировать во время апелляции, вы можете сослаться на статью 3 Европейской конвенции о правах человека «Запрет пыток». Если вы сможете доказать, что в России вас ждут пытки либо жестокое и бесчеловечное наказание, вас не должны депортировать. Это звучит немного странно, потому что пытки — все то же преследование, но здесь есть некоторые технические отличия, это другой правовой механизм.
В случае угрозы депортации можно также направить срочную жалобу в Европейский суд по правам человека в соответствии со статьей 39. Суд может вынести оперативное решение, которое приостановит депортацию, по крайней мере на время.
— А если во время рассмотрения заявки я получу рабочую визу — это может помочь избежать депортации?
— Я знаю, что «Медуза» писала об этой возможности в своем разборе, но, по-моему, это звучит слишком просто и внешне слишком безопасно, чтобы полностью полагаться на такой вариант. На самом деле политика выдачи рабочих виз сильно различается в странах ЕС. В некоторых странах получить рабочую визу после приезда практически невозможно. В других странах это может быть довольно просто, но только для определенных отраслей и категорий доходов. Только в нескольких странах это действительно просто (например, в Польше до недавнего времени, но сейчас ситуация могла измениться). Об этом стоит писать с большой оговоркой.
Обновление: 28 октября стало известно, что Польша отменила упрощенное трудоустройство для россиян из-за «нападения России на Украину и растущего риска миграции из РФ». Упрощенный порядок позволяет гражданам некоторых стран получить разрешение на работу за неделю, сейчас процедура доступна гражданам Армении, Белоруссии, Грузии, Молдовы и Украины.
Кроме того, рабочая виза — очень слабая защита от депортации. Да, она дает вам право остаться, но это право легко можно отнять. Важно, что получение убежища заставляет правительство защищать вас от преследования и они не могут так легко отказаться от этого обязательства.
— Как вы думаете, будет ли работать на практике директива Европарламента, которая позволяет военнослужащим получить убежище, если армия, в которой они служат, теоретически может быть замешана в военных преступлениях?
— Директивы исходят не только от Парламента, он их принимает вместе с Советом ЕС. Это важно, потому что в Совет ЕС входят представители всех государств-членов. Кроме того, норма защиты людей, уклоняющихся от призыва, взята из Справочника УВКБ ООН, разъясняющего Конвенцию о беженцах 1951 года. Так что ЕС, по сути, только подтвердил то, что они уже обязаны делать по международному праву. Это важно, потому что мы не изобрели эту норму и не можем от нее отказаться. Будут ли все государства-члены применять ее должным образом — это другой вопрос. Некоторые члены ЕС — например, Польша и Венгрия — не имеют функционирующих систем предоставления убежища и довольно открыто это признают.
В общем, к сожалению, я не могу дать вам прямой ответ. Юридически все выглядит довольно четко. Есть очень хорошо задокументированные доказательства того, что военные преступления имели место в этой войне. Причем не только в отдельных, исключительных случаях, но и на системной основе.
Но помните, что европейские страны не любят давать убежище, поэтому они могут усложнить жизнь заявителям. Окончательное применение нормы остается за государствами-членами, и процессы предоставления убежища выглядят совершенно по-разному в разных странах. Вполне возможно, что одно государство предоставит убежище всем российским уклонистам и проведет только формальные проверки, а другое заставит каждого доказывать, что он не мог отказаться от совершения военных преступлений. Третья страна просто откажет в убежище всем (но, может быть, даст уклонистам какой-то статус вторичной защиты, чтобы их не депортировали). На таком уровне ЕС не может вмешиваться — и не то чтобы они очень этого хотели.
— Вы можете сказать, в каких странах больше шансов получить убежище, а в каких меньше? Я понимаю, что это сложный вопрос и рекомендовать что-то здесь было бы неправильно, но все-таки хочется оценить общую картину.
— Западная Европа по-прежнему предоставляет убежище чаще, чем Восточная и Центральная. У меня нет конкретных цифр, но я могу сказать, что Франция, Бельгия, Нидерланды, Швеция, Норвегия, Испания, Германия, Австрия и Швейцария имеют более-менее работающую систему — с оговорками и некоторыми структурными проблемами.
Статистика все-таки существует
По подсчетам проекта «Если быть точным», с 2012 года в странах Евросоюза запросили убежище 153 тысячи россиян и только 35 тысяч получили статус беженца (это всего 23% заявок). Из стран, где запросили убежище больше тысячи человек за это время, чаще всего отказывали Германия (89%), Норвегия (88%) и Польша (85%), реже всего — Великобритания (54%, с 2020-го страна не входит в ЕС), Швейцария (56%) и Австрия (56%). При этом после начала войны ситуация наверняка ухудшилась, и трудно спрогнозировать, как она будет развиваться после объявления мобилизации.
Кроме того, Альмут Роховански предупреждает, что за последние 20 лет очень большая часть россиян, просивших убежища в Европе, были выходцами с Северного Кавказа, в основном чеченцами. Это многое меняет, потому что просители убежища искали защиту от преследований, характерных для Чечни, — например, это могли быть участники вооруженных конфликтов или ЛГБТ-персоны. Из-за этого нынешняя статистика мало говорит о том, насколько высоки шансы среднестатистических россиян, уклоняющихся от призыва или спасающихся от других политических преследований.
Также важно помнить, что после части отказов людям предоставляли гуманитарную защиту и разрешали остаться в стране.
Дания в последние годы ужесточила правила, но получить убежище все еще можно. Финляндия сейчас под большим вопросом, учитывая ее отношение к россиянам. В Италии есть функционирующая система, но она перегружена. Система Греции неоднократно рушилась из-за мигрантов, прибывающих через Средиземное море и турецкую границу. В Ирландии миграционные службы работают достаточно хорошо, а Великобритания сейчас очень непредсказуема, хотя люди с визой все равно должны иметь доступ к более или менее функциональному процессу — в отличие от тех, кто прибывает на лодке через Ла-Манш.
Некоторые новые государства — члены ЕС прямо заявили, что больше не будут предлагать убежище вообще или не будут предоставлять его определенным группам, например мусульманам. Это совершенно незаконно и фактически является частью огромных проблем с верховенством закона, с которыми ЕС сталкивается в Польше и Венгрии.
Обратите внимание: «Медуза» писала, что по Дублинскому регламенту без визы получить убежище можно только в первой европейской стране, в которую вы въехали, а с визой за рассмотрение заявки будет отвечать страна, которая ее выдала. Теоретически это все еще верно. Однако на практике это правило применяется очень непоследовательно — и иногда даже в пользу мигранта. Например, из-за того, что Венгрия отказывается рассматривать заявления о предоставлении убежища, а греческая система часто не справляется, другие европейские страны стараются не возвращать туда людей. Но это не официальная политика, и никто не хочет говорить об этом вслух. Из-за этого очень трудно давать уверенные советы.
Кроме того, за пределами Европы есть страны с эффективными системами предоставления убежища — например, Канада. Но [для того чтобы добраться до них] нужны ресурсы и привилегии. Наконец, имейте в виду, что еще слишком рано однозначно отвечать на все вопросы или предсказывать что-то. Пройдут месяцы, прежде чем мы сможем с уверенностью сказать, что отдельные европейские страны будут делать с новой группой просителей убежища.
Беседовал Петр Сапожников