«Конечно, страшно, но лучше пострадать за честность, чем не иметь совести» Как не предать себя и выразить свою позицию против войны, находясь в России? Отвечают читатели «Медузы»
Россия воюет больше трех месяцев. За это время многие СМИ заблокировали, активисты были вынуждены уехать за границу, а тем, кто продолжает высказываться, грозят штрафы за «дискредитацию» армии (с начала марта суды успели рассмотреть уже более двух тысяч таких дел) и уголовное преследование за «фейки». У россиян почти не осталось способов легально продемонстрировать протест. «Медуза» попросила читателей ответить на вопрос, как они выражают свою антивоенную позицию сейчас, — публикуем некоторые ответы с незначительными сокращениями.
Катя
Москва
Свою позицию я не скрываю, но стараюсь быть аккуратнее. Говорить то, что на самом деле думаешь, теперь можно только в частных разговорах, людям, которым доверяешь.
Мы не можем выйти на улицу, не можем протестовать открыто, но можем хотя бы менять свой образ жизни так, чтобы он в меньшей степени работал на укрепление текущего режима. Я подписываю петиции, существенно сокращаю потребление, до самых жизненно необходимых вещей (чтобы не поддерживать экономику страны и не финансировать войну), полностью отказалась от сервисов «Яндекса» (мои личные санкции), точно не буду пользоваться услугами компаний, «замещающих» ушедшие из-за войны бренды.
Разговаривая с людьми, оправдывающими и поддерживающими текущую власть, акцентирую внимание на внутренних проблемах, которые объективно есть, и люди не могут их отрицать: произвол со стороны власти (в частности, полиции) и наша перед ней абсолютная незащищенность, экономическая незащищенность, декриминализация домашнего насилия, коррупция, низкое качество школьного образования и бюджетной медицины и в принципе то унизительное положение, в котором сейчас живет большинство населения, — в России хватает проблем, о которых говорить пока можно, и важно это делать. Мы не только против войны, мы против той политики, которая велась последние 20 лет и результатом которой стала война. Важно показывать ущербность этой политики во всех ее проявлениях.
Паулина
Москва
Я не стесняюсь выражать свою антивоенную позицию среди своих друзей, семьи, знакомых и коллег, не избегаю терминов и говорю обо всем открыто: «Друзья, идет полномасштабная война». Мне повезло, ведь ко мне прислушиваются: я выпускник факультета международных отношений. Поэтому мне часто задают вопросы, просят помощи с разбором тех или иных политических ситуаций.
Я стараюсь как можно чаще поднимать антивоенные обсуждения и приводить как можно больше доводов против. Мне кажется, если каждый будет проводить такую «разъяснительную работу» (разумеется, по взаимному желанию собеседников) в своем окружении и делиться своими взглядами, в нашей стране будет больше политически здравомыслящих людей, даже несмотря на то, что мы не можем выйти на улицу и продемонстрировать свое несогласие с правительством. Нужно начинать с народа, власти и так все известно.
Преследования я, разумеется, тоже боюсь. Последний (но далеко не первый) митинг, на котором я была, прошел по возвращении Алексея Навального в Россию после отравления. И там меня сильно напугали. Как никогда. Поэтому сейчас я выбираю немного другую стратегию выражения своего мнения.
Одно из самых ужасных последствий начала войны — это раскол в обществе. Я призываю россиян к тому, чтобы они перестали ненавидеть прежде всего друг друга. Мнения о войне и Путине буквально дробят наше общество, а это самое страшное. Кто-то из русских ненавидит украинцев, но с такой же силой они ненавидят и тех русских, которые украинцев любят. Эту ненависть все сложнее сдерживать.
Алексей
Москва
[Новые законы] мешают мне публично высказываться, но я говорю с коллегами, друзьями и новыми знакомыми. Подавляющее большинство против войны. Те, кто нейтрально относится или поддерживает конспирологию, отправляются во временный (физический) бан, нет сил с ними общаться. От фанатиков в окружении избавился еще до войны.
Как справляюсь: учу наизусть «Кобзарь», купил значок с украинским флагом, но пока не хватает смелости надеть.
Мария
Родилась в Крыму, живет в Санкт-Петербурге
Поддерживаю правозащитные организации, перевожу деньги в фонд помощи беженцам, сплела и ношу браслет в цветах украинского флага и сине-желтый маникюр (кстати, опасаюсь в метро). Закрыла аккаунт в инстаграме и публикую ссылки на подкасты, материалы негосударственных СМИ, фотографии о войне, но этого мало. Давит чувство беспомощности, и хочется уехать из России.
Алексей
Орел
Помогли родственникам перебраться из Днепра. Через Россию не выпустили — им пришлось выезжать через Молдавию. Потом помогли найти временное жилье в Стамбуле у знакомых. В целом открыто среди друзей и знакомых осуждаем войну Путина.
Анна
Санкт-Петербург
Когда я поняла, что мне грозит за антивоенную позицию, стало страшно за троих младших детей: что с ними будет, если я попаду в участок. Но и совсем ничего не делать я не могу.
Поэтому я выбираю для себя анонимный протест — например, поддержку деньгами антивоенных движений. С другой стороны, в личных контактах с коллегами или друзьями я открыто говорю, что категорически против войны; поддерживаю разговоры на тему войны с посторонними, во время которых задаю неудобные вопросы. Лично для себя стараюсь не допустить, чтоб война стала фоном.
Юля
Крым
Конечно, нужно говорить, нельзя молчать. Но не всегда это удается. Бывают моменты, когда говоришь, что думаешь, знакомым или друзьям, которые выступают за весь этот бред. А потом думаешь: «А вдруг кто-то донесет…»
Сейчас, если получается, передаю вещи беженцам. Очень надеюсь, что этот ужас скоро закончится.
Елена
Московская область
Цензура мешает. После начала войны мало высказываюсь в интернете среди тех, кого не знаю. Почти все знакомые, так сложилось, смотрят на происходящее похожим, как и я, образом. Некоторые из них занимают более активную позицию, некоторые уехали из страны, кто-то остается и подвергается преследованиям, кто-то стал волонтером и помогает беженцам — со всеми ними можно говорить открыто.
Сама стараюсь особо не светиться, но при этом понимаю, что рано или поздно могут начать сажать и за лайки. Стараюсь разговаривать с теми, кто не кажется безнадежным. Оставляю граффити в публичных местах. Конечно, страшно, но лучше пострадать за честность, чем не иметь совести.
Антон
Подмосковье
Расклеиваю антивоенные объявления. Конечно, толку от этого мало, но помогает вернуть себе субъектность. Это оказалось достаточно интересной игрой — не попасться под камеры или на глаза полиции.
Репрессии не мешают говорить с людьми. Спрашивать их мнение, слушать, высказывать свое. Я много путешествую по стране, и по работе мне приходится много общаться. С 24 февраля я встретил всего одного человека, который открыто поддерживал войну. Все остальные, от таксиста в Новокузнецке до чиновника средней руки в Москве, — против.
Олег
Волгоградская область
Открыто говорить [репрессивное законодательство] мешает, но у меня есть единомышленники, с которыми я могу позволить себе любые высказывания.
Завел ютьюб-канал, где публикую антивоенные высказывания известных россиян. Они набирают тысячи просмотров. Пишу разные официальные запросы: например в феврале — марте писал местным депутатам с призывами выступить против [войны]. Сейчас пишу на «Госуслуги» запросы об удалении с заборов «объекта вандализма» — одной иностранной буквы.
Сергей
Москва
Репрессии мешают выражать позицию, я молчу. [Но] каждый день с начала войны ровно в 21:00 я выключаю весь свет в квартире на одну минуту. Это очень просто сделать, у меня будильник стоит на 20:59. Я поговорил с некоторыми соседями, они тоже [теперь] так делают. Минуту стою у окна, молча смотрю на темные окна соседских квартир, потом включаю свет и занимаюсь дальше своими делами. На пике [в нашей акции участвовало] несколько десятков квартир, кажется, но сейчас некоторым уже надоело.
Олег
Москва
Всегда можно выступить за мир, просто подобрав менее «уголовно опасные» слова. Считаю важным, чтобы нормальное и доброе не пряталось. Да, при тоталитаризме есть свои ограничения. Но человек всегда найдет возможность обмануть систему подавления. Я осознаю, что в дверь могут позвонить. Но в Москве, если по-честному, пришлось бы звонить в слишком много дверей.
Для протеста остается личное общение, соцсети. «Беззэтовые» улицы столицы, думаете, откуда взялись? Откуда антивоенные надписи в каждом парке, на каждом заборе? Москва не приемлет войну. Да, москвичей разогнали с улиц. Но антивоенный индивидуальный протест никуда не исчез.
Антон
Санкт-Петербург
Как выражаю свою антивоенную позицию? Называю войну войной. Стараюсь донести до своего ребенка, что происходит на самом деле.
Всеволод
Москва
Пробиваю колеса автомобилям с Z и V. Оставляю надписи в последнем свободном и неподцензурном СМИ нашей страны — лифте.
[Запрет на антивоенные высказывания] мешает говорить на большую аудиторию, но ведь человек — социальный зверек, у каждого из нас сотни контактов. Почти все из тех людей, с кем у меня есть хоть какой-то контакт, помечены в моей голове по принципу отношения к этой войне. В красной зоне оказались почти все родственники и другие возрастные члены общества, в синей зоне — все мои друзья и почти все коллеги. Наверное, скоро и за это [открытое обсуждение] будут наказывать, тогда будем находить друг друга по выражению глаз.
Олег
Химки
Купил пару маркеров и хожу гулять вечерами, оставляя по пути антивоенные лозунги. Да, вандализм, но он теперь кажется приемлемым. Не знаю, насколько это все эффективно, нужно, полезно и прочее, но сам радуюсь, когда вижу надписи: «Нет войне» на стенах и заборах.
Илья
Сибирь
Во-первых, я остаюсь в России. Будет странно, если все люди с оппозиционными взглядами уедут за границу. Ведь когда здесь начнется движуха, то к власти придут радикалы, а люди либеральных взглядов будут сидеть за границей и говорить, что народ у нас пропащий. Во-вторых, поддерживаю себя и свою семью в ресурсе, чтобы быть готовым принять участие в политических событиях ближайшего будущего. Мы все нужны России!
Я разговариваю со многими людьми — окружающие не стесняются высказывать свою позицию. Я тоже.
О.
Екатеринбург
В начале войны чувство страха отступало перед рвущим душу ощущением катастрофы, обмана — не со стороны правительства (от него я ничего и не ждала), а скорее со стороны реальности, в которой такому позволено случиться. Я высказывалась в соцсетях, подписывала петиции, письма, писала депутатам, развешивала листовки, ходила на протесты. После принятия закона о «фейках» хоть и не перестала писать в соцсетях, но закрыла их — теперь их могут читать только френды. И два раза проверила список подписчиков на предмет непонятных людей.
Сейчас я продолжаю развешивать зеленые ленты и самодельные информационные стикеры, соблюдая меры предосторожности. Поддерживаю СМИ и волонтеров, присоединяюсь к акциям ФАС (благодаря им я не чувствую себя так одиноко). А еще стараюсь образовывать себя: узнавать больше про войну, про нашу историю, про имперское мышление, про механизмы ненависти и пропаганды. Обсуждаю это с друзьями. Веду дневник. Учу украинский язык (ведь через язык можно лучше понять культуру, плюс само по себе это изучение мне кажется внутренним выражением солидарности).
А еще я заставляю себя представлять мир, в котором уже нет войны, и думать, как мы будем жить дальше — все равно ведь придется.
Очень корю себя за то, что не делаю больше, но, конечно, я не хочу ареста. Буду всеми силами этого избегать и продолжаю испытывать страх. Но я понимаю риски и, кажется, морально готова к возможным последствиям лучше, чем раньше. На авось надеяться уже нельзя.
Евгения
Санкт-Петербург
Моя работа связана с публикациями материалов о репрессиях 1930-х годов, только это держит меня на плаву и придает смысл. Кажется, что все вокруг сошли с ума, потому что вокруг не происходит ничего! Когда идешь по красивому городу, в котором все цветет, хочется кричать: зачем мы разрушаем чужой дом? что происходит?
Айгуль
Татарстан, Нижнекамск
Занимаюсь волонтерством. Пишу письма политзаключенным. С первых дней войны ношу на левой руке зеленую ленту как символ против войны, на другой бело-сине-белую ленту — против путинского режима. Прошло 100 дней — еще ни разу не остановили. А еще специально очень громко слушаю антивоенные песни.
Алина (имя изменено)
Москва
Почти каждый день начиная с 24 февраля я провожу велопикет: езжу на велосипеде на работу и обратно с белым листком А4 с крупным пацификом и надписью Stop the war! на спине. Первое время была надпись: «Нет войне!», потом заменила на английский вариант (струсила). Три-четыре раза в неделю проезжаю по 25 километров в день, с начала войны накатала больше тысячи километров по московским улицам. Пока ни разу не было негативной реакции на листок от прохожих — правда, и открытой поддержки не было.
Меня очень угнетает, что в Москве почти нет антивоенных знаков, жители молчат и сидят тихо. Мой велопикет вряд ли кого-то переубедит, но хотя бы помогает мне откреститься от войны. Много раз меня обгоняли машины ДПС или патрульные — реакции нет. Наверное, им лень и некогда отрабатывать такое правонарушение.
Мне 42 года, у меня трое детей. Я боюсь преследования, точнее, я не хочу его. Запреты не мешают мне говорить с друзьями, близкими родственниками, моими детьми. Мы с близкими чаще встречаемся на кухонных посиделках. Всем хочется поговорить с единомышленниками, потому что открыто выражать позицию нельзя — и это очень угнетает.
Егор
Москва
Когда живешь в России в 2022 году, важно понимать, на какие риски ты готов пойти, а на какие — нет. Лично мне, с одной стороны, не хочется чувствовать себя абсолютно пассивным и бессильным обывателем, который молчанием и бездействием попустительствует войне, с другой — не хочется оказаться в СИЗО и тюрьме. Поэтому приходится искать не самые рискованные способы высказаться или помочь кому-то бесшумно.
Помогаю беженцам (перечисляю деньги «Гражданскому содействию» и некоторым другим организациям), периодически по ночам расклеиваю самодельные антивоенные стикеры, стараюсь называть вещи своими именами в соцсетях и личных разговорах. Этого немного, и войну такие скромные усилия не остановят, но делать все это несложно и, по крайней мере пока, не слишком наказуемо — а чувствовать себя помогает чуть лучше. Притом что «чуть лучше», конечно, все равно означает «довольно-таки ***** [паршиво]».
Денис
Сибирь
Я уволился из организации, которая прямо поддерживает любые выходки бандитской власти. Долго пытался спорить с родственниками, но это мало помогло. Не смотрю новости, а когда родственники включают телевизор — ухожу из комнаты.
Арман
Москва
В первые дни выходил на акции протеста, даже был задержан. Сейчас выражаю свою позицию в разговорах с людьми, ношу футболку с надписью Make love not war. Еще один выход, который я отыскал: партия «Яблоко», благодаря им сегодня можно выразить свой протест легально, их деятельность еще не запрещена. Я понимаю, что это все капля в море, но лучше что-то, чем совсем ничего.
Запреты мне не мешают. Думаю, что бояться нечего. Главное — не начать опасаться всего подряд: так появляются паранойя и самоцензура. Когда речь идет о жизнях украинцев, которые погибают сегодня, нужда в личной безопасности отходит на второй план.
Михаил
Москва
Запреты мешают высказываться. У меня семья и дети. Но мы с коллегами-ветеринарами бесплатно помогаем украинцам — владельцам животных, которые находятся в зоне боевых действий или не имеют финансовой возможности обратиться к врачу. За три месяца я проконсультировал около 250 человек. Работаем в специальном телеграм-чате.
Аня
Томск
Я ничего не скрываю, но и не выхожу с плакатами на площадь. И даже с родственниками перестала спорить: все равно бесполезно.
Для меня с начала войны стало важным сохранять новости, заметки, ссылки в большом количестве. Ежедневные онлайны «Медузы» и Медиазоны с выдержкой «Главное за день». Это сложно, я не успеваю и путаюсь — одновременно чувствую, что упускаю большие пласты и тону в море информации.
Я не совсем понимаю, зачем и кому это когда-нибудь может понадобиться, наверняка кроме меня есть специалисты, которые лучше делают то же самое. Но так у меня хоть как-то получается убедить себя, что я делаю хоть что-нибудь.
Наталья
Москва
Злюсь на себя из-за того, что боюсь преследований. Уважаю безгранично тех, кто не побоялся.
И.
Центральный федеральный округ
В ситуации, когда все легальные формы протеста оказались под запретом, я считаю, что граждане имеют право на прямое действие. Я с несколькими надежными друзьями поджег военкомат. Мы выбрали здание подальше от нашего места жительства и с удобным путем отхода. Съездили на разведку. Через несколько дней приехали на место и глухой ночью разбили два окна первого этажа, залили бензин из бутылок и подожгли.
Татьяна
Санкт-Петербург
Сначала жить совсем не хотелось. На вопрос: «Как дела?» — отвечала: «Война, стыдно, сердце болит». Таким образом за полтора месяца все невольно узнали мою антивоенную позицию. Потом ругалась, пыталась донести идею мира, развеять чары пропаганды, окружающие «убедились» в моей невменяемости. Но чья бы корова мычала!
Сейчас я поднимаю общественную дискуссию на социальные темы. Призываю людей задавать вопросы, зову на встречи с депутатами. Отсылаю сообщения (и призываю это делать всех) на «Госуслуги» и «Наш Санкт-Петербург» о мусоре, ямах, аварийных детских площадках. Ну и получается такой образ: антивоенная я, живой человек, который переживает, пытается что-то сделать, против муниципалов, которые призывают к войне. У знакомых появляется сомнение: «Если она знает, когда мусор вывозят, может, и про войну имеет данные?»
Виталий
Смоленск
Пикетирую. С 24 февраля. До сих пор. И призываю остальных быть настойчивыми. Нам пытаются навязать повестку бесправия, и важно с ней не соглашаться. Общаться с ментами во время задержаний, настаивая на своих правах, ссылаясь на Конституцию. На фразы «Ты же понимаешь, у нас есть приказ» нужно напоминать о том, что они обязаны не исполнять незаконный приказ, и более того, обязаны уведомить о незаконности этого приказа начальство.
В общем, настойчивость помогает, я проверял. Если дошло до постановления по 20.3.3, можно смело пикетировать вплоть до постановления второй инстанции (подав апелляцию). Это в регионах реально может затянуться. У меня, например, экспертиза заняла месяц и постановила, что плакат: «Нет **йне» не содержит признаков дискредитации (я выхожу именно так, с двумя звездочками, после принятия новых законов).
Евгений
Санкт-Петербург
Я работаю защитником от «ОВД-Инфо», так как люди все еще выходят на одиночные пикеты в Петербурге.
«Мониторинг социальных сетей» сотрудниками центра «Э», как я понял, работает так: они просто ищут самые грубые и радикальные высказывания, чтобы легче было собрать доказательную базу статьи 20.3.3 КоАП РФ или прочих. Поэтому я просто снизил градус высказываний либо пишу несколько завуалированно, не меняя смысл самого сообщения (чтобы не быть привлекательным для «эшников»).
«Медуза» — это вы! Уже три года мы работаем благодаря вам, и только для вас. Помогите нам прожить вместе с вами 2025 год!
Если вы находитесь не в России, оформите ежемесячный донат — а мы сделаем все, чтобы миллионы людей получали наши новости. Мы верим, что независимая информация помогает принимать правильные решения даже в самых сложных жизненных обстоятельствах. Берегите себя!