Перейти к материалам
Оружие украинского солдата в доме, который находится на линии фронта. Гуляйполе, Запорожская область, 27 апреля 2022 года
истории

«Через полтора-два месяца Украина начнет масштабное контрнаступление. У украинского общества на это сильный запрос» Интервью главы CIT Руслана Левиева — об уголовном деле, прогнозах о ходе войны после захвата «Азовстали» и состоянии российской армии

Источник: Meduza
Оружие украинского солдата в доме, который находится на линии фронта. Гуляйполе, Запорожская область, 27 апреля 2022 года
Оружие украинского солдата в доме, который находится на линии фронта. Гуляйполе, Запорожская область, 27 апреля 2022 года
Roman Pilipey / EPA / Scanpix / LETA

Conflict Intelligence Team — группа независимых расследователей, которая изучает передвижение военной техники во время вторжения России в Украину. С начала войны команда отслеживает, что происходит на фронте, и дает ежедневные сводки о ходе боев. В середине мая стало известно, что суд заочно арестовал основателя CIT Руслана Левиева — против него возбудили уголовное дело по статье «о фейках» о российской армии. «Медуза» поговорила с Левиевым об уголовном деле, ходе войны и прогнозах об исходе конфликта.

Руслан Левиев, основатель CIT

Уголовное дело

— Поговорим о вашем уголовном деле?

— Против нас возбудили [дело] по той же статье, по которой сейчас преследуют всех: создание «фейков» о российской армии, статья 207.3.

У меня вторая часть этой статьи — «распространение фейков организованной группой», она предусматривает до 10 лет лишения свободы. Суд арестовал меня заочно, а МВД объявило в розыск.

Они возбудили это дело давным-давно, еще в начале марта. А материалы проверки появились и того раньше. Стоило мне уехать из России (3 марта, — прим. «Медузы»), как на следующий день в квартиру, где я жил, пришли сотрудники ФСБ. Они искали меня по четырем адресам и предупредили мою девушку, что, если я вернусь, меня арестуют.

Это не первая попытка завести на меня уголовку. В 2013-м, когда я помогал бороться с блокировкой блога Навального, какие-то нашисты написали заяву, что я якобы запрограммировал вирус, который блокирует компьютеры пользователей и вымогает деньги на борьбу с цензурой.

В итоге меня вызывали на допрос в ГУЭБиПК, они же получали детализации моего «Яндекс.Кошелька» и моих разговоров по мобильному. Году в 2014-м примерно, когда мы отослали запрос в Минобороны с просьбой комментария по погибшим в Донбассе спецназовцам, меня вызвали в военную прокуратуру. Там сначала военный прокурор взял у меня объяснения по моей деятельности, а уже потом неофициально предупредил, что наша деятельность может в любой момент попасть под одну из статей УК.

Оба раза все обошлось, но [когда началась война] мы поняли, что есть команда сажать всех вне зависимости от размера аудитории [читателей, и решили покинуть Россию].

— Какие теперь у вас перспективы?

— Загадывать тяжело. Времена такие, когда все возможно. Прямо сейчас я в Европе, а Грузия [где я живу большую часть времени], скорее всего, не пойдет на взаимодействие с Россией — и меня не задержат.

Если меня объявят в розыск по линии Интерпола, я могу столкнуться с допросами в аэропортах, но думаю, что смогу эту ситуацию нормально разрулить. Если окажусь в юрисдикции российских правоохранительных органов, буду задержан и помещен в СИЗО.

Как война изменила CIT

— Как за три месяца изменилась работа вашей команды?

— Мы окончательно покинули Россию и закрыли наш офис. Наш сотрудник оставался в Киеве, ему пришлось оттуда бежать. Порой летучки прерывались его сообщениями о воздушной тревоге. Сейчас он вернулся [в Украину]. Мы снова на пике популярности и известности (впервые команда CIT стала широко известна в 2014 году, во время конфликта на юго-востоке Украины, — прим. «Медузы»). К нам вернулась аудитория.

Когда происходит менее интересная война, вроде сирийской, о нас знают только журналисты. Если сравнивать с декабрем — январем [2022 года], мы стали более загруженными и не успеваем ничего, кроме сводок. Мы сейчас не беремся за расследования. Если у нас есть какие-то зацепки, мы отдаем это коллегам из Bellingcat или The New York Times.

— Можете рассказать немного про ваши методы? Каким образом вы получаете информацию, как происходит ее проверка? Насколько ей можно доверять?

— Украина — регион, хорошо подходящий для подобных военных расследований, мы наблюдали это еще в 2014-м. Работать здесь проще, чем в той же Сирии, где не настолько технически развитое общество, мало у кого есть смартфоны, никто не сидит во «ВКонтакте» и нет никакого тиктока. Поэтому намного сложнее найти фотографии и видеозаписи и очень сложно что-то верифицировать.

В Украине интернет есть везде. Поэтому за всеми боевыми действиями мы наблюдаем чуть ли не в прямом эфире. Если колонна бронетехники куда-то выдвигается, то сразу попадает на видео в каком-то населенном пункте. Потом местный житель из другого поселка или города публикует видео с той же колонной. А затем мы видим эту же технику и, например, ее уничтожение в бою на третьем видео. Остается только синхронизировать между собой видео, разложить их по хронологии и геолокации и верифицировать информацию.

Поток этих данных сейчас просто бешеный. Мы не справляемся, даже несмотря на то, что привлекли волонтеров. С нами связались радиолюбители, которые прослушивают переговоры российских военных, нам пишут друзья и родственники бойцов, сами солдаты, местные жители. Мы используем и спутниковые снимки. Немного утрируя, скажу, что мы видим все так, как если бы на каждом танке стояла веб-камера.

Семь дней в неделю у нас проходит летучка всей команды. Иногда на ней присутствуют наши знакомые военные. Все высказывают свое мнение, анализ. Мы спорим, иногда очень эмоционально. Проверяем друг друга и пытаемся аргументированно доказать свою позицию, чтобы прийти к единому мнению, поэтому летучки могут занимать два с половиной — три часа. Из наших обсуждений собирается очередная сводка, которая затем появляется на канале журналиста Майкла Наки.

Сводка с фронта

— Что сейчас происходит на войне? 

— Операция перешла к формату локальных боев. Российская армия в очередной раз пытается создать окружение в Донбассе. В разные периоды этой войны российские войска пытались сделать разного размера «клещи». Но ни одного реального случая успеха я не знаю, разве что «Азовсталь», которую с натяжкой можно назвать окружением. Каждый раз их планы проваливались.

Сейчас они делают прорыв в Попасной, пытаются замкнуть кольцо. Все идет к затягиванию процесса. Мобилизацию проводить не хотят. Видимо, поэтому говорят о законе, который позволяет подписать контракт, даже если тебе больше 40 лет. Но без мобилизации они ничего не изменят.

— Что изменит мобилизация и может ли она кардинально повлиять на ход войны?

— Зависит от того, сколько людей мобилизуют, будут ли их обучать и какое вооружение им выдадут. В начале февраля мы ожидали, что для России все будет гораздо успешнее, но из-за плохого командования и отсутствия выучки все развалилось.

Если делать мобилизацию правильно, она может помочь выйти на административные границы Донецкой и Луганской областей и захватить их. Если делать неправильно, ничего не изменится и все будет так же, как и сейчас. Если не дать хотя бы месяц-два на подготовку, толку от мобилизованных будет мало.

— А может ли идти речь о возврате к первоначальному плану с захватом Киева?

— Сейчас уже можно окончательно утверждать, что даже с мобилизацией это невозможно. Слишком мало ресурсов. Самые боеспособные подразделения сильно потрепаны, есть потери в технике, становится меньше танков. Ракеты уже практически закончились, тех же «Искандеров» в последнее время мы вообще не видим.

В Украине, напротив, вооружение все круче и круче, появляется все больше солдат. Чем позже мобилизация будет объявлена, тем меньший эффект она даст. Счет идет буквально на дни.

«Медуза» писала об этом

Российской армии не победить в битве за Донбасс без мобилизации? Кажется, да. Но не факт, что поможет и она

«Медуза» писала об этом

Российской армии не победить в битве за Донбасс без мобилизации? Кажется, да. Но не факт, что поможет и она

— Как вы считаете, российское правительство пойдет на такие меры?

— Сложно залезть в голову Путину. Будут серьезные политические риски. Готовы ли в Кремле на них пойти, зависит от одного человека.

— Каковы ваши прогнозы на ближайшее время?

— Будут продолжаться бои в Донбассе. Если мобилизации не будет, все будет сводиться к позиционным боям. Будут попытки провести штурмовые операции, чтобы постепенно окружить тот или иной город. Скорее всего, сейчас будут проводить показательные судебные процессы над пленными азовцами и украинскими морпехами, которые были на «Азовстали».

А примерно через полтора-два месяца украинская сторона начнет масштабное контрнаступление. Запрос на это в обществе очень силен. Украинские генералы и сам Зеленский в этом плане к обществу прислушиваются. Ресурсы для этого есть. Военное положение в Украине введено. Новая техника у них уже появляется. Через полтора-два месяца мы увидим перелом ситуации не в пользу России. Скорее всего, они начнут с Донбасса и будут пытаться отрезать пути снабжения российской армии.

Состояние российской армии

— Сколько всего российских войск в Украине?

— Западные разведки говорят, что порядка 105 батальонно-тактических групп, то есть где-то 80 тысяч человек.

— Изначально речь шла о 200 тысячах. Куда делись еще 120?

— Двести тысяч было вместе с сепаратистами (бойцами самопровозглашенных ДНР и ЛНР, — прим. «Медузы»), морпехами и десантниками. Часть ушла на ротацию, часть отдыхает, часть потеряна. Потери — это не только убитые. Есть еще раненые, пленные, пропавшие без вести. Они ведь тоже не в строю.

— По последним данным, какие потери у российской армии?

— Мы с командой давно не обсуждали эту тему, но в последний раз насчитывали пять тысяч российских военных и две тысячи сепаратистов. Итого семь тысяч.

— Есть ли понимание, какое соотношение российских военных? Сколько там контрактников, срочников?

— Количество срочников сильно уменьшилось по сравнению с тем, что было в начале, но мы по-прежнему на них натыкаемся. Например, человек был призван осенью 2021 года, но потом оказывается, что он сам подписал контракт или его заставили.

— В начале войны вы неоднократно говорили, что у российской армии плохо обстоят дела с радиоэлектронной борьбой, военные общаются чуть ли не по открытым каналам связи. Изменилось ли что-то за это время?

— Нет. Все те же проблемы остались. Много неработоспособной техники, по-прежнему используют открытые гражданские частоты и китайские рации, которые не шифруют связь.

— Какое сейчас соотношение по технике у сторон?

— Об этом крайне сложно говорить. Мы хорошо понимаем, что происходит с российской армией, а вот Украина старается пресекать любую информацию о том, какое оружие приехало, а какое уже применялось. Им это удается: выучка в армии лучше, есть мотивация, сама армия и территория, которую она занимает, — меньше. Значит, контролировать ее проще, а еще они серьезнее подходят к делу: действительно есть цель не допустить утечек информации. Если мы узнаем о чем-то новом, это чаще всего происходит случайно. Поэтому понять, что сейчас происходит у украинцев, довольно сложно.

— А что с личным составом? Чувствуется ли какое-то изменение в настрое среди российских солдат?

— Становится все больше отказников, [тех солдат] которые отказываются ехать на линию фронта или даже на границу. В разных частях, по разным оценкам, их от 30 до 40%. Их реальное количество скрывают от начальства, поэтому вышестоящие командиры не знают действительное количество войск, находящихся на границе. 

— То есть солдаты в момент отправки на фронт отказываются выполнять приказ?

— Да, все верно.

— И что с ними происходит дальше?

— Они живут в отдельных блоках, и их просто нагружают хозяйственной работой: рыть окопы, таскать технику и боеприпасы, обслуживать хозяйственные нужды. На них постоянно давят психологически. Каждый день начинается с построения, где говорят, что они бросают своих сослуживцев, братьев, которые за них погибают.

Как солдаты защищают свое право не воевать

«Вырвать из цепких рук родины» Адвокат Максим Гребенюк помогает российским солдатам, отказавшимся ехать воевать в Украину. Мы с ним поговорили

Как солдаты защищают свое право не воевать

«Вырвать из цепких рук родины» Адвокат Максим Гребенюк помогает российским солдатам, отказавшимся ехать воевать в Украину. Мы с ним поговорили

Беседовал Глеб Голод