Перейти к материалам
Noize MC и Монеточка
истории

«Бабушка сказала: „Ты далеко. А телевизор — вот он“» Noize MC и Монеточка дают концерты в поддержку украинских беженцев. Мы с ними поговорили

Источник: Meduza
Noize MC и Монеточка
Noize MC и Монеточка
Предоставлено артистами

7 апреля в Риге и 10 апреля в Вильнюсе пройдут благотворительные концерты Noize MC и Монеточки «Голоса мира». Все вырученные деньги будут перечислены фонду Fundacja Siepomaga, который помогает украинским беженцам. Иван Алексеев (Noize MC) и Елизавета Гырдымова (Монеточка) с первых дней вторжения России в Украину высказываются против войны. Редактор издания «Холод» Александр Горбачев поговорил с музыкантами о том, как изменились их жизнь и работа после 24 февраля.

Примечание. Это интервью состоялось вечером 1 апреля — за сутки до того, как стало известно о массовых убийствах мирных жителей в Буче и других городах Киевской области.

— Ваня в первый день войны написал: «Россияне, мы все ******** [упустили]». Я вижу в этих словах то же чувство, которое сейчас часто возникает и у меня, и у многих моих друзей: все, чем я занимался последние много лет, было бессмысленно, раз не удалось донести до людей даже такое базовое сообщение, что война — это плохо, что ее не должно быть. У вас действительно есть это чувство? Как вы с ним работаете?

Монеточка: Меня лично все время мечет из стороны в сторону. Я очень ценю дни, когда чувствую уверенность в том, что мне нужно делать, в том, что я могу на что-то повлиять. А потом происходит какое-нибудь очередное событие и… В общем, я действительно чувствую ответственность, но я стараюсь отделить это чувство от вины и стыда.

Вина и стыд — это полный деструктив. А вот ответственность — это важная вещь, которую полезно принять каждому человеку в той сфере, где он хочет стать профессионалом. Например: я музыкант, я работаю с менеджером, он от моего имени ведет переговоры. Но это не снимает с меня ответственности. Ответственность делает меня хозяйкой собственной жизни. И я думаю, что даже в таких сложных моментах важно от ответственности не открещиваться, чтобы стать однажды хозяевами в собственном доме.

Noize MC: Я согласен. То, что творится от твоего имени, имеет к тебе отношение, даже если ты этих действий не хотел и их не поддерживал. И с этим приходится иметь дело.

О своих ощущениях я могу сказать следующее. У меня долго — наверное, с 2012 года — развивалось отношение ко всему, что я делаю, как к некой миссии медленной педагогики. Я все более отчетливо осознавал, что быстро преодолеть недостатки существующего строя не получится, что узурпированы абсолютно все социальные лифты и способы передачи власти, что никто это просто так не отдаст и что, видимо, наше поколение какие-то существенные изменения произвести уже не сможет. Да, мы проиграли этим людям, потому что для нас вооруженное насилие — табу, а для них — монополизированный повседневный инструмент.

Пока мы задавались сложными вопросами, они оперировали простыми и циничными ответами. Казалось, все, что нам остается, — воспитывать следующие поколения на других ценностях, которые мы разделяем сами, ценности эти продвигать, аргументировать, почему они, на наш взгляд, важные и здоровые. 

Но нам не дали на это времени, оборвав все наши попытки таким вот грубым образом. Естественно, первая эмоция — это смятение. Я с первого же дня задавал себе вопрос: что безусловно хорошего я могу сделать? И пришел к решению: играть благотворительные концерты и собирать деньги для беженцев. Я, честно говоря, держусь сейчас за эту затею. За эти концерты, за ту потенциальную помощь, которую мы сможем оказать людям, оказавшимся в чужой стране с неясными абсолютно перспективами, не понимая, смогут ли они когда-либо вообще вернуться к нормальной жизни и увидеть родные места.

Монеточка: Каждого мальчика в детстве мама ругала за драку во дворе, и она никогда не принимала как оправдание то, что какой-то другой хулиган из соседнего двора тоже с кем-то подрался на прошлой неделе. Для нее не была аргументом ни твоя убежденность в гадких намерениях противника, ни камень у него в заднем кармане шорт — если узнает, что ты первым полез драться, то уже не отвертеться. Потому что скоро 14 лет, уголовная ответственность, и если угробишь человека, то в суде не будут разбираться у кого острее был ножик в кухонном ящике, и чьи-либо провокации существенно снизить срок вряд ли помогут. Единственное, что облегчит жизнь, — признание невменяемости. «Сын, ты психом у меня заделался?» — вздыхала она. 

Потому что по-настоящему неизбежной драку делает первый удар. Потому что идиотские поступки других не оправдают собственный идиотизм. Потому что разбираться надо на словах, а не на кулаках. 

А еще аргумент «это не я бил, я просто рядом стоял» для мамы тоже никогда не работал!

— Лиза, вы писали: «Сейчас быть хорошей — это преступно мало. И непонятно, как быть хорошей». Вы как-то ответили себе на этот вопрос, как сейчас быть хорошей?

Монеточка: Я всегда чувствую себя очень подавленно, когда захожу в комментарии и читаю о том, что все мои поступки ничтожны. Там можно выстроить целую цепочку. Герой не тот, кто запостил черный квадрат, а тот, кто выложил песню с подтекстом. Герой не тот, кто выложил песню, а тот, кто сыграл концерт. Потом: герой не тот, кто сыграл концерт… И это бесконечная деструктивная лестница.

Noize MC: Она демотивирует, конечно. Что бы ты ни сделал, это будто бы бесполезно.

Монеточка: Да. Даже если ты с автоматом пойдешь на поле боя, этого для кого-то будет «недостаточно». В этом смысле мне очень нравится цитата Бориса Немцова: «Вы хотите что-то изменить? Боритесь за это. Боитесь выходить на улицу? Пишите в интернете. Боитесь писать в интернете? На ухо своей жене рассказывайте, или любовнице, о том, как надо жить. Только чего-то делайте каждый. Каждый — кто что может и кто чего не боится». 

Не надо замахиваться сразу на что-то гигантское — даже самые огромные вещи складываются из каких-то маленьких поступков. Не надо сравнивать уровень своей поддержки с поддержкой кого-то еще, свой вклад с чьим-то вкладом. Все добрые поступки и слова — это хорошо. Понимание этого дает очень много сил.  

В отличие от Вани, я всегда была очень стеснительна и боязлива в каких-то политических вопросах. Если посмотреть интервью с Юрой Дудем, видно там, как я вся перепотела, когда эти темы начались. Сейчас для меня — точка невозврата. Произошли события, после которых мне уже не так важно держаться за какую-то карьеру, пожитки, контакты. Я уже готова чем-то рисковать и не боюсь казаться нелепой. Люди с громкой позицией всегда так выглядят — но я перешагнула этот [свой внутренний] порог. Я готова брызгать слюной, быть смешной, быть глупой, но любыми способами об этом говорить в любой обстановке. Для меня в этом есть сила. Конечно, нас хотят убедить в том, что все это бессмысленный движ. Но мы знаем, что это не так. 

— Война как-то изменила ваши отношения с музыкой? Я несколько недель не мог ничего слушать, кроме Баха и пары альбомов.  

Noize MC: Я не написал ни строчки за это время. Но я достаточно быстро переключился на подготовку к грядущим благотворительным концертам. Она началась через неделю после начала войны, и именно в этот момент у жизни появился хоть какой-то таймлайн. До этого было просто какое-то бесконечное месиво, время и пространство замерли и не двигались. Я помню это ощущение: война идет четыре дня, а кажется, что прошел год.

Что касается музыки, я за это время только один раз послушал «Глубину резкости» Дельфина и что-то из «Металлики». Музыка вообще не лезет — ни чужая, ни своя. Единственный формат, в котором я с ней взаимодействую, — репетиции.

Монеточка: Я ничего не слушаю уже давно, несколько лет назад ушла эта привычка — слушать музыку. Но я пишу, мне хочется писать очень много, какие-то наброски я даже выкладывала. Конечно, я пока эти песни не могу оценить — они написаны под огромным влиянием эмоций. Потом нужно будет десять раз это проанализировать и понять, нужны ли они вообще. Я пока не знаю.

Noize MC

— Сочинение работает как терапия?

Монеточка: Да. И еще, кстати, ведение дневника помогает — я очень советую. Две странички в день, три — чаще всего это гарантия того, что в течение дня тебе будет легче справляться с эмоциями.

Вообще, мне лично нужно писать песни и стихи для того, чтобы сложное чувство, которое не вмещается в твою голову, как-то сформулировать для себя собой. Посмотреть на него не в формате тревоги, которая мечется у тебя по голове, как птичка по клетке из угла в угол, а вот так: глаза в глаза. Это помогает не бояться чувства, анализировать его, что-то с ним делать.

Noize MC: Хорошо сказано. Я недавно в какой-то книжке наткнулся на такое выражение «You canʼt fight thoughts with thoughts». С мыслями нельзя бороться мыслями. Это было сказано не про песни. Но вообще это и про них тоже. Когда ты формулируешь свои ощущения в песню, ты как бы дробишь эту синкретичную эмоцию, поглотившую твое сознание, на конкретные фразы. И так проще ее пережить. 

Монеточка: Это как детям предлагают нарисовать рисунок — и уже потом в этом рисунке разбираются с психологами. 

— Война сейчас разрушает семьи, дружбы. Люди рвут связи с самыми близкими, потому что не могут общаться с теми, кто поддерживает войну. Вас это коснулось как-то?

Noize MC: Мой круг общения оказался достаточно монолитным, к счастью. Исключение разве что дедушка с бабушкой, которые меня, в общем-то вырастили. С бабушкой особенно трудно обсуждать происходящее. Она пока не может принять тот факт, что телевизор ей врет. Я вижу, что она не воспринимает никакую мою аргументацию, прячется от эмоций, которые иначе придется впустить в себя и пережить. Это очень сложно, но мы умудряемся сохранять взаимоотношения. 

Я действую мягко, потому что, если я надавлю, мы просто разругаемся и все. А ей уже за 80, ругаться бессмысленно, да и просто это жестоко по отношению к ней. Моей мамы не стало много лет назад, папа ушел из семьи, когда мне было девять, так что это мои самые близкие старшие родственники. Дедушка уже плохо слышит и почти потерял зрение — они очень пожилые люди, и самая чудовищная война прошлого века уже поломала им детство. Ну вот достучусь я до них, раскрою, так сказать, глаза и объясню наконец, что происходит на самом деле, — а дальше что? Боюсь, это их просто разрушит. Я все равно не могу об этом с ними не говорить совсем. Но стараюсь не причинять боль, не перегибать. 

Монеточка: У меня тоже есть несколько родственников разного возраста, с которыми у нас кардинально расходятся позиции. Они одновременно и переживают за меня, и не согласны. Я трачу на разговоры с ними несколько часов в неделю и прошу их от меня не закрываться. То есть сначала я хотела закрыться сама — мол, эту тему не обсуждаем. А потом я поняла, что это неправильно. Я написала им: «Пожалуйста, давайте не закрываться до последнего, пока у вас есть хоть какой-то шанс поверить, что я не окончательно сошла с ума. Давайте держать эту связь. Каждый свой поступок и каждое слово — я все это буду объяснять». И я объясняю.

Это огромные сообщения, очень долгие разговоры по телефону. Сложно говорить о таких вещах спокойно, потому что для нас всех это личная история: мы все были в Украине, выступали там, у нас есть много знакомых оттуда. Очень тяжело спокойно выслушивать, что, мол, «нам приходится» [вести войну]. Очень сложно — но в этом тоже вижу важную часть своей деятельности. 

Noize MC: Это очень важная мысль для меня. Для нас Украина — это не картинка по телевизору. Это наши друзья, это страна, где мы часто бывали. Я вырос в Белгороде, на границе с Украиной. Множество людей в Белгороде и в Харькове жили как бы на два города, ездили друг к другу на выходные. Харьков был ближайшим нашим мегаполисом — не Питер, не Москва, именно Харьков. Я как активный участник белгородского хип-хоп-сообщества грезил выступлениями на харьковских рэп-фестивалях. По дороге из Белгорода в Харьков на украинской стороне был построен торговый центр, рассчитанный на посещение белгородцами. 

После 2014 года, когда люди перестали ездить друг к другу, этот торговый центр потерял свой смысл. Таких примеров масса. И я считаю, что современная российская пропаганда была бы невозможна восемь лет назад. Когда люди перестали общаться, они превратились друг для друга в картинки по телевизору с понятно каким закадровым текстом.

Что происходит в Белгороде

В Белгороде, по данным властей, украинские вертолеты обстреляли нефтебазу «Роснефти». Киев ответил, что не несет ответственности за все «просчеты» России

Что происходит в Белгороде

В Белгороде, по данным властей, украинские вертолеты обстреляли нефтебазу «Роснефти». Киев ответил, что не несет ответственности за все «просчеты» России

Мы очень долго друг друга не видели. И теперь убедить телезрителей «России 24» или RT, что фотки разбомбленного Мариуполя — это так нужно и это все делается во благо, да и вообще это все сделали не мы, а какие-то нацисты, которых мы вот-вот победим, — теперь убедить их в этом стало очень просто. Но для этого требовалась подготовка, и она шла восемь лет. Вся задача этой пропагандистской машины, на мой взгляд, заключалась как раз в превращении реальных людей в какую-то картинку, с которой теперь можно делать все что угодно. 

В первые дни войны я невольно подслушал разговор трех дальнобойщиков в придорожном кафе. Один сыпал «классикой»: нацисты, бандеровцы, «москаляку на гиляку», «хто не скаче, той москаль», давно было пора, если не мы, то нас, и прочее. Второй говорил, что в целом, конечно, все правильно, но вот надо было конкретно с ЛДНР разбираться, а не по всем фронтам наступать. А третий пытался их переубедить: мол, мужики, да вы там не были, а я туда постоянно езжу — там такие же люди, как мы, со мной по-русски всегда все говорили и никаких проблем не возникало. Так те двое ему не верили! Ни в какую. Как однажды моя бабушка сказала по видеосвязи: «Ты далеко. А телевизор — вот он».    

— Российское государство как-то показало, что услышало вашу позицию? Были ли какие-то сигналы, звонки, угрозы, отмены?

Noize MC: Мне в огромном количестве городов не дали выступить уже в прошлом году. Следственный комитет инициировал проверку моих текстов на экстремизм в начале декабря. Я все эти списки [нежелательных музыкантов] не покидал с 2014 года, и то, что очередной список с меня начинается, меня никак не удивило. Я живу в этом положении давно.

Новое — это ужас от того, что прямо сейчас люди погибают в невероятных количествах от действий российской армии. А какого-то дополнительного давления от государства я не испытал.

Да, по государственным каналам и прочим пропагандистским СМИ прокатилась волна уничижительных сюжетов и статей о наших с Лизой концертах, но лично меня эти беспомощные наезды даже, скорее, как-то позабавили: «Посмотрите-ка на них — помогают якобы украинцам, а фонд-то польский! А поляки, как известно, украинок похищают и делают секс-рабынями — вот такая благотворительность!» Короче, в огороде бузина, а в Киеве — не война. 

Монеточка: Я не получала угроз. И я пытаюсь сохранить связь со слушателями из России. Для меня важно сохранить это клеймо на своей щеке: я — девочка из России. Для всего мира это выразительное клеймо сейчас, но я его стирать не буду. Я готова на тысячу часов разговоров, чтобы доказать, что это не означает, что я воинственный и злой человек и против либеральных ценностей.

Но свое клеймо диссидента с другой щеки я стирать тоже не собираюсь. Диссидент в переводе — это просто несогласный. И вообще-то наша конституция позволяет мне быть таким человеком. Я стараюсь на это опираться, а не на какие-то эмоциональные высказывания, которые должны меня запугать.

— А уже приходилось вести такие разговоры и доказывать, что из России — не значит, что за войну? 

Монеточка: Нет. Меня спрашивают знакомые: «Ну [за границей], наверное, вас ненавидят?» Ни с чем таким я не сталкивалась. Ни одного раза в жизни. Весь хейт, как всегда, только в интернете.  

Noize MC: Пока что ни разу. 

— Из ваших коллег, кто высказался за или против войны, были те, чья позиция вас особенно зацепила? 

Монеточка: Я сейчас испытываю очень много единения с артистами, которые высказываются и ведут себя смело. Раньше ко многим были какие-то творческие вопросы. А сейчас это все как будто отходит на второй план. Ты действительно видишь в этих людях своих соплеменников.

Noize MC: Меня сначала удивил своей прямотой, например, Валерий Меладзе. Но потом я вспомнил, что они с братом из Николаева. То есть у человека личная история за этим стоит. Опять же: те, для кого украинцы — это не картинка по телевизору с гавкающим закадровым текстом, физически не могут не реагировать. Еще меня вдохновил поступок Марины Овсянниковой, она большая молодец.

Интервью Марины Овсянниковой

«На парковке телецентра мне спустили все колеса» Интервью бывшей сотрудницы Первого канала Марины Овсянниковой

Интервью Марины Овсянниковой

«На парковке телецентра мне спустили все колеса» Интервью бывшей сотрудницы Первого канала Марины Овсянниковой

— Вы как-то пытаетесь контролировать свое медиапотребление, чтобы не сойти с ума?

Noize MC: Пытаюсь, да. Старая фраза «Не читайте до обеда советских газет» обретает новое дыхание. Да, нужно понимать, что происходит. Никто из нас сегодня не имеет права на эскапизм. Все новости меня неизбежно настигают, я не отворачиваюсь от происходящего. Но получать их как из круглосуточной капельницы — это самоубийство. Нужно выстраивать график, иначе невозможно просто нормально функционировать.

Надо заниматься семьей, работой, помощью нуждающимся, следить, чтобы чердак не протек. Мой вой из угла и битье башкой об стену никого не спасут и никому не помогут. Хотя иногда я так и делаю. Просыпаюсь часов в пять утра и уже не могу заснуть — перед глазами все эти ужасы. Потом беру себя в руки и начинаю новый день. По-моему, уныние в этой ситуации так же бесчестно, как и отсутствие сострадания. 

— А не возникает того же стыда — вот я чувствую себя нормально, а там война идет?

Noize MC: Такие ощущения приходят, но нужно беречь себя, иначе ты не сделаешь ничего полезного. Растворяться в плохих мыслях нельзя.

Монеточка: Конечно же, моя первая реакция — донести [информацию о войне], передать, убедить. Но я решила проверить, насколько это необходимо, и сделала простой опрос: «Кто начал [войну]?» — и [в вариантах ответов предложила] три флага. Посмотрела на результаты и поняла, что моих подписчиков не нужно пугать [новостями об Украине], конкретно эти люди уже читают и видят. Им нужно другое — поддержка, чтобы они почувствовали себя смелыми, нашли хоть какой-то способ выразить себя, да и просто не сходили с ума. Чтобы они жили и функционировали вместе со мной, делая что-то хорошее.

— Какой у вас сейчас горизонт планирования? 

Монеточка: Никакого. Мне сложно было перестроить свой мозг на такую волну, где ты не планируешь ничего вперед. 

Noize MC: Я живу в логике постапокалипсиса. На днях друг поделился со мной очень крутым выражением: «Хаос-менеджмент». Вот я живу в логике постапокалипсиса и к постапокалипсису применяю хаос-менеджмент. 

Вот она — эпоха настоящего no future. Ничего не понятно. Через два дня мира может не стать. Я помню ночь, когда горела Запорожская АЭС. Я обновлял новости каждые 20 секунд на протяжении нескольких часов и пребывал в ощущении, что, возможно, ядерная катастрофа настанет прямо сейчас. Ну как в такой ситуации можно заводить какие-то творческие планы? Единственное, что можно успеть, — это зачитать фристайл.

Война идет уже 41 день. Онлайн «Медузы»

Война Сорок первый день. Онлайн «Медузы»

Война идет уже 41 день. Онлайн «Медузы»

Война Сорок первый день. Онлайн «Медузы»

Беседовал Александр Горбачев