«У меня паника. Где мой ребенок?» На войну с Украиной отправляют российских солдат-срочников, утверждают их родные. Вот что они рассказали «Медузе»
Ранним утром 24 февраля президент России Владимир Путин объявил о начале «специальной военной операции» на территории Украины — а по факту полномасштабной войны с Украиной. За несколько дней до этого в соцсетях стали появляться сообщения женщин о том, что их сыновей, проходящих срочную службу в российской армии, отправили на границу с Украиной. После этого многие из них перестали выходить на связь. «Медуза» поговорила с родственниками солдат и рассказывает, что известно об их местонахождении.
С середины февраля в «Комитет солдатских матерей» начали обращаться родители солдат, которые проходят срочную службу в воинских частях в разных частях России. Все они сообщали одно и то же: их сыновей либо заставили срочно подписать контракт, либо направили на территории воинских частей, расположенных у границы с Украиной.
Директор «Комитета солдатских матерей» Ольга Ларкина рассказала «Медузе», что большинство срочников в последнюю неделю перебрасывали в воинские части на территории Белгородской области. Большинство родителей или не знают конкретный номер воинской части, куда отвезли их сыновей, либо не называют, так как боятся навредить своему ребенку.
Мария — мать срочника, который служит седьмой месяц, — рассказала «Медузе», что последний раз ее сын звонил ей два дня назад, 22 февраля. Тогда его перебросили в воинскую часть в ста километрах от Харькова (но на территории России). Еще в начале февраля его и других срочников отправляли в Луганск в ЛНР, а потом перевели обратно в Россию — в Курск. Уже оттуда — это последнее, что о своем сыне слышала Мария, — его перевели ближе к Харькову.
«Сын говорил, что ничего нельзя говорить, все прослушивается и телефоны отбирают. Про свое состояние он говорил „все хорошо“, но что такое „все хорошо“, когда нельзя ничего говорить? И как на войне может быть все хорошо? Я плачу, не ем, сижу, тупо телевизор смотрю. Я не понимаю, как срочников можно было отправить на войну? Я не могу больше ждать, мне очень плохо, — пояснила Мария. — У нас есть группы, где сидят одни мамочки сыновей, которые служат. И еще на той неделе одна мама написала: „Зачем срочников отправляют?“ На следующий день ее сын был наказан командиром! Это как? Они залезли в группу и посмотрели? Все шито-крыто, нельзя говорить».
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
Военнослужащим срочной службы не запрещено перемещаться из одной воинской части в другую. «Привлечение военнослужащих [по призыву] к учениям и другим мероприятиям, которые проводятся Министерством обороны на территории Российской Федерации, совершенно законно», — говорит юрист «Комитета солдатских матерей России» Александр Латынин.
При этом солдаты-срочники, которые находятся на службе меньше четырех месяцев, продолжает юрист, могут проходить службу на территории других государств, но их участие в каких-либо боевых действиях запрещено указом президента России.
Об этом знала и семья другого срочника Владислава. Поэтому, когда молодой человек позвонил семье со словами, что его и сослуживцев предупредили о грядущих учениях близ Воронежа, никто из родных не удивился. «То, что их возили, не выбивалось резко из того, что было до этого у других на службе. Предыдущие, те, кто служили, говорили, что ездили в Воронеж проводить учения, поэтому мы не волновались, думали — это запланированная поездка и нормально», — рассказала «Медузе» Полина, сестра Владислава.
Последнюю неделю Владислав был в пути. Его с сослуживцами привезли в Воронеж, предупредив, что здесь они только на один день. Куда их отвезут дальше — не говорили. На следующий день солдат отправили в сторону Белгорода. Последний раз Владислав звонил семье два дня назад.
«Он позвонил и предупредил, что там, куда их отправляют, плохо со связью. Связь у них не запрещена. Но вчера он не позвонил. Мы списали на плохую связь. А теперь все стало понятно», — сказала «Медузе» Полина, сестра Владислава.
«Он говорил, что они должны будут заключить контракты, чтобы разорвать их через два месяца»
Полина вспоминает, что ее брат последний месяц работал в канцелярии и занимался составлением контрактов, но особо об этом не распространялся: «Может быть, нельзя было рассказывать, может, это домысел, но он говорил, что они должны будут заключить контракты, чтобы разорвать их через два месяца. Последнее время он плохо спал по ночам, потому что они делали эти контракты. Перед отъездом к Белгороду его подняли в два часа ночи, чтобы он занялся контрактами».
Полина рассказывает, что брат ей не ответил, заключил ли он сам контракт. «Возможно, заключил. Он не стал бы спорить, если бы ему сказали, что это надо сделать. Хотя он служит меньше трех месяцев», — говорит Полина.
По закону если срочник готов пойти воевать по контракту, то он может подписать его через три или даже один месяц (в зависимости от его образования) после начала срочной службы по своему желанию, говорит юрист Александр Латынин. Однако на практике контракты заключались под давлением, утверждают родные солдат.
«Матери рассказывают, что им звонят сыновья со словами, что их заставляют подписывать контракты. Мы считаем, что нельзя заставить срочника стать контрактником. Но каким образом их там заставляют? Мы не знаем. Тем, кому удалось из родителей дозвониться, рассказывали, что у сыновей просто забрали военники, поставили штампики и все — они теперь контрактники», — рассказала «Медузе» директор «Комитета солдатских матерей» Ольга Ларкина.
По словам юриста Александра Латынина, перевод военнослужащего по призыву на контракт — долгий процесс, сопровождающийся сбором большого количества документов. «Эта процедура составляет не менее месяца, а иной раз длится и три-четыре. Для некоторых военнослужащих — даже полгода», — говорит Латынин. А заявления матерей солдат-срочников о том, что их сыновей под давлением заставляют переходить на контрактную службу, он комментирует коротко: «Когда очень хочется и очень нужно, тогда некоторые, в том числе должностные лица, идут на нарушение закона».
Еще раз: кто может участвовать в боевых действиях?
Военнослужащие, проходящие военную службу по призыву, могут быть направлены (в том числе в составе подразделения, воинской части, соединения) для выполнения задач в условиях вооруженных конфликтов (для участия в боевых действиях) после прохождения ими военной службы в течение не менее четырех месяцев и прохождения специальной подготовки по военно-учетным специальностям. Это говорится в пункте 3 статьи 2 Указа Президента РФ от 16 сентября 1999 года № 1237 «Вопросы прохождения военной службы».
В другом президентском Указе от 2 апреля 1993 года № 419 «О призыве граждан Российской Федерации на военную службу в апреле — июне 1993 года и об увольнении в запас солдат, матросов, сержантов, старшин и военных строителей, выслуживших установленные сроки военной службы» было прописано, что участие военнослужащих по призыву в боевых действиях за пределами России возможно только на добровольной основе.
Пункт, содержащий запрет, в 2009 году исключил Дмитрий Медведев, тогда занимавший пост президента. Тогда же Медведев — уже другим указом — внес изменения в закон «Об обороне», где прописан порядок использования вооруженных сил за пределами страны. Одним из возможных поводов использования этих сил указано «от вооруженного нападения на них».
За год до этого, в сентябре 2008-го, главная военная прокуратура России признала, что солдаты-срочники участвовали в российско-грузинской войне (Министерство обороны это долго отрицало, настаивая, что в боевых действиях в Южной Осетии задействованы только служащие по контракту).
«Российские военнослужащие по призыву по-прежнему не будут принимать участие в боевых действиях и вооруженных конфликтах, эти задачи будут выполнять только контрактники», — заявлял в 2013 году глава Генерального штаба Российских вооруженных сил Валерий Герасимов. Он также добавлял, что такое решение принял президент «после завершения контртеррористической операции на Северном Кавказе».
Сына Алены (имя изменено по просьбе героини) неделю назад спешно перевезли из военной базы Наро-Фоминска на другую базу в 25 километрах от границы с Украиной в сторону Белгорода: «Спрашивали по желанию, я говорила „Сынок, не едь“, а он говорит: „Все уедут. Я что, один буду тут плацдарм подметать?“»
Вчера сын звонил Алене дважды с чужих телефонов. Он рассказал, что у него и других солдат забрали телефоны и военные билеты, а в воинскую часть привезли «новую партию детей». Он дал свой пауэрбанк двум из них, а они взамен дали ему позвонить со своего телефона.
«Он сказал „нас много“. Я ему сказала: „Только ничего не подписывай“, — но он и не хотел. Его уговаривали еще здесь. Они там всех мальчиков уговаривали подписывать контракт, я его умоляла не подписывать, — рассказывает „Медузе“ Алена. — Я ему только успела сказать, что, когда вам военники отдадут, посмотри, не поставили ли вам печать [о прохождении службы по контракту], а если поставили — найди путь и пришли эсэмэску».
«Комитет солдатских матерей» обращался с вопросами, заставляют ли срочников подписывать контракты и отправляют ли их в военные части на границе с Украиной, в военную прокуратуру, Минобороны и руководство Западного военного округа — именно в нем находится большинство частей, из которых срочников отправляют в Украину. Но конкретного ответа никто не дал.
В Минобороны ответили, что распоряжений о переводе срочников на военную границу с Украиной им не давали. «Говорят, нужно звонить командиру воинской части, где происходит такая ситуация, и что вся ответственность за личный состав лежит на командире части, а дозвониться командиру части невозможно», — пояснила «Медузе» Ларкина. В Министерстве обороны также не ответили на вопросы «Медузы» о ситуации с солдатами-срочниками.
Родственникам тех срочников, с которыми говорила «Медуза» и которые обращались в те же органы, тоже не дали конкретных ответов. Единственное, что предлагают родным солдат, чтобы узнать о судьбе своих детей и родственников, — писать официальные обращения.
«У меня паника, где мой ребенок? Я звонила по всем телефонам, с которых он когда-либо набирал, у всех выключены. Ребенок сказал, что телефоны забрали даже у капитанов, — подчеркнула Алена в разговоре с „Медузой“. — Я отвратительно себя чувствую, мне нужно, чтобы не было там детей, чтобы дети были на местах, куда их призвали, а не в этом пекле. У нас куча родни со стороны Украины. У меня там племянники, у меня там все. Как это будет выглядеть? Мы с сестрой все утро плачем: она оттуда, я отсюда».
Саша Сивцова, Кристина Сафонова