«Какое-то время я очень гордился, что довел до инфаркта двух режиссеров» Интервью Джо Эстерхаза — сценариста «Основного инстинкта». Фильм снова в русском прокате

29 июля на экраны вновь выходит «Основной инстинкт» Пола Верховена — знаменитый неонуар с Майклом Дугласом и Шэрон Стоун. История о том, как детектив из Сан-Франциско, расследуя убийство, вступает в сексуальную связь с подозреваемой, в 1990-х стала хитом кинопроката и задала тренд на эротические триллеры. Еще до премьеры фильм привлек особое внимание: сценарист Джо Эстерхаз получил за работу огромный гонорар (три миллиона долларов), а ЛГБТ-организация GLAAD попыталась остановить съемки. После премьеры Эстерхаз мгновенно стал самым известным и обсуждаемым сценаристом в Голливуде. Впоследствии он написал эротические фильмы «Щепка», «Шлюха» и «Шоугелз», а также псевдодокументальную сатиру «Гори, Голливуд, Гори». Все эти фильмы провалились в прокате и разочаровали критиков, после чего студии перестали снимать его кино. По просьбе «Медузы» журналист Михаил Моркин поговорил с Джо Эстерхазом об «Основном инстинкте», скандалах вокруг него и переменах в кино.

— Как вы придумали образ писательницы Кэтрин Трамелл, героиню Шэрон Стоун?

— Я много лет работал репортером, и у меня был друг-полицейский, который, казалось, постоянно попадал в перестрелки. Когда это случилось в третий раз, я подумал, что, возможно, ему это нравится. Много лет спустя я встретил одну женщину. Она была умная, очаровательная и с отличным чувством юмора. Она легко манипулировала людьми, используя интеллект и сексуальность. Лет 7–8 я думал про этих двух, и однажды на меня нашло вдохновение — я написал сценарий за 13 дней.

Пол Верховен подключился к проекту, и мы начали с ним ругаться из-за сценария. Дошло до того, что он даже нанял другого сценариста (Гари Голдмана, автора боевика «Вспомнить все», — прим. «Медузы») развить его идеи. Спустя пару месяцев Пол все же вернулся к моему первому варианту и экранизировал его практически без изменений. Он просто не сразу понял, что это история о борьбе между добром и злом в каждом из нас. Столкновение полицейского, который получает удовольствие от перестрелок, и женщины, в которой, несмотря на ее чудесные качества, чувствуется темное начало.

Правда, у меня на финальных титрах играла песня The Rolling Stones «Sympathy for the Devil». Они даже заплатили группе 750 тысяч долларов за права на нее, но в итоге так и не использовали.

— Однако затем вы сами захотели изменить собственный сценарий, когда еще до съемок одна из его версий вызывала резкую критику со стороны ЛГБТ-сообщества.

— Я внес несколько косметических изменений. Например, убрал слово «dyke», которое у меня произносил напарник Майкла Дугласа. Оно задевало людей и в принципе не играло важной роли. Некоторые полицейские так говорят, и мне хотелось добавить реализма.

Вообще, я жил в Сан-Франциско и хорошо знал гей-сообщество. Я понимаю проблемы, с которыми сталкиваются геи сегодня, и, разумеется, не хотел как-либо их оскорблять. Через неделю после премьеры протестующие поняли, что зрители не видят ничего гомофобного в фильме, и их протесты сошли на нет.

— «Основной инстинкт» по-разному принимали и феминистки. Для кого-то главная героиня стала иконой феминизма, а кто-то увидел в сюжете мизогинию.

— Да, например, исследовательница-феминистка Камилла Палья назвала «Основной инстинкт» классическим постфеминистским фильмом. Ясно, что Кэтрин Трамелл — умный манипулятор, который знает, как управлять мужчинами на любом уровне. Она умеет держать себя и выигрывать. Шэрон идеально сыграла героиню. В ней была великолепная смесь невинности, сексуальности и интеллекта. Жаль, что ее игру тогда недооценили, заметив лишь секс.

— Когда вы писали сценарий, вы думали, как героиню воспримут женщины?

— Как сценарист я никогда не думаю о таком. Для меня важно сделать так, чтобы герои выглядели живыми и работали на мою главную идею. У меня были колоссальные битвы с режиссерами, когда меняли моих героев — и концепция всего фильма переставала работать. Я всегда готов бороться с ними до смерти, потому что это единственный момент, который меня действительно заботит. Я люблю писать жанровые, но глубокие фильмы. В этом смысле я, можно сказать, просветитель.

— В 1990-х студии были готовы платить сценаристам огромные гонорары за оригинальные идеи. Однако сейчас мейнстримное кино изменилось. Например, в 2019-м среди лидеров проката не было ни одного нового проекта — только сиквелы или ремейки.

— Современное американское кино захватили экшен-приключения Marvel. Стало сложно найти по-настоящему взрослое и тонкое развлечение с глубокими персонажами. Главная тенденция — упрощать. В 1990-х был период, когда развлекательное кино было умным.

Не думаю, что «Основной инстинкт» можно было бы снять сейчас. Мы живем в другом мире, не уверен, что в нем есть место для смелых и провокационных историй. Провокация сейчас под запретом, во всяком случае, в США. Из-за любых слухов и намеков тебя могут «отменить». Может быть, в Европе или России такие фильмы еще возможны.

Пол Верховен, который работает во Франции, по-прежнему смел и дерзок. Слышал, его «Искушение» хорошо приняли в Каннах. Рад, что он не останавливается и покоряет новые рубежи. Пол упорно продолжает провоцировать и развлекать людей, это редкость. Я работал с Костой-Гаврасом, Эдрианом Лайном и Ричардом Маркуэндом. Они хорошие постановщики, но Пол впереди всех.

— Сначала вы хотели, чтобы «Основной инстинкт» поставил Милош Форман?

— Было дело. Мы с ним работали над сценарием фильма «Священные коровы», который так и не был запущен в производство. Мы с продюсерами послали ему «Основной инстинкт», но он не ответил.

Оказалось, что в тот момент Милош катался по Франции на велосипеде. Покупку сценария широко освещали, и студия хотела начать съемки как можно скорее. К тому моменту, как Милош ответил, мы уже договорились с Полом, и я счастлив, что именно он в итоге поставил фильм. Милош был потрясающим режиссером, и я рад, что мне удалось с ним поработать. Он мне как-то рассказал отличную шутку про венгров. «Если увидишь на улице венгра, подойди и ударь его по лицу. Он поймет за что». Он же был чех, а я — венгр.

— Вы же на самом деле режиссеров ненавидите и не раз говорили, что сценарист — главный автор фильма.

— Так и есть. Я написал 37 сценариев, по 18 из них сняли фильмы. Почти все это были оригинальные истории. Тот, кто создает оригинальный сценарий, — отец материала. Он главный. По-настоящему великие режиссеры, с которыми я работал, никогда не спорили с этим. У них были свои идеи, и мы, разумеется, ругались. Но еще больше я ругался с новичками с пустой фильмографией. Какое-то время я очень гордился, что довел до инфаркта двух режиссеров. Говорю вам как венгр, они это заслужили.

— Первым из них был постановщик боевика с Жан-Клодом Ван Даммом «Некуда бежать» Роберт Хармон. А кто был второй?

— Буду великодушен и не стану говорить. Не хочу, чтобы мне потом на улице врезали.

— 15 лет назад вы предсказывали, что сценаристы когда-нибудь станут главными в Голливуде. В некотором роде так и получилось благодаря сериалам. Теперь самые влиятельные люди — шоураннеры.

— Да бросьте! На шоураннера работают десять сценаристов. Он, по сути, лишь намечает поэпизодный план с главными событиями, он эдакий креативный продюсер контента. Сценарий больше не рождается из опыта и переживаний одного человека. Сейчас это такая же групповая работа, какая раньше была на ситкомах. Индивидуальная творческая искра сценариста никому не нужна, везде царит корпоративный подход.

— Последний фильм по вашему сценарию — венгерская историческая драма «Дети славы» — вышел в 2006 году. 

— Он был рассчитан на прокат в Венгрии, и его особо не крутили за рубежом. Скоро начнется производство еще одного венгерского фильма, который называется «Левая нога бога». О легендарном футболисте Ференце Пушкаше. Он шесть лет помогал моей семье выжить в австрийском лагере для беженцев, посылая нам гуманитарную помощь. Надеюсь, это будет международный проект.

— Это уже будет ваш четвертый «венгерский» фильм.  

— Я родился в Венгрии [в 1944 году], а в 1950-м моя семья переехала в США. Я ощущаю себя настоящим американцем, но глубоко в моем черном сердце живет венгр. Об этом опыте я рассказывал в фильме «Каково врать в Америке». Это автобиографическая история о 17-летнем пацане, сыне венгерских эмигрантов, который вырос в лагере для беженцев и теперь пытается найти свое место в Америке. Максимилиан Шелл, по сути, играет там моего отца. Кино провалилось в прокате, но мне нравится.

Венгры пережили оккупацию турков, Габсбургов и коммунистов. Несмотря на все репрессии, венгерский дух все еще жив в Европе. Во время Венгерского восстания в 1956 году венгры кидали коктейли Молотова в танки. В общении с режиссерами такой генетический бэкграунд очень помогает. 

— В Голливуд и эротику возвращаться не собираетесь? 

— Лет десять назад я написал историю о крайне нездоровой любви под названием «Похоть». Там было много секса. Может быть, ее снимут когда-нибудь.

А вообще у меня только в четырех фильмах из 18 был сексуальный контекст. Но из-за того, что «Основной инстинкт» и «Шоугелз» привлекли к себе столько внимания, за мной закрепилась репутация создателя эротических фильмов. Но я также писал фильмы про правый экстремизм, антисемитизм, отношения между белыми и черными. Писал сценарии о христианской вере и абортах — их в Голливуде не захотели делать. Я пишу о том, что у меня в голове. Я не пишу по заказу и не адаптирую книги. Пишу оригинальные сценарии и предлагаю их продюсерам. Мне уже 77 лет, и я не смогу измениться. Леопард не может сменить свои пятна.