Сходил в бар. Хотел свергнуть власть Павел Ребровский из дела «Нового величия» отказался признавать вину и получил шесть лет — хотя раньше следователи обещали ему условный срок. Репортаж Кристины Сафоновой

Люблинский районный суд Москвы 29 октября вынес приговор 33-летнему курьеру Павлу Ребровскому — последнему из фигурантов дела «Нового величия». По этому делу Ребровского судят уже второй раз: в апреле 2019 года его приговорили к двум с половиной годам колонии — перед этим он полностью признал вину в надежде получить условный срок. Спустя полгода от признательных показаний Ребровский отказался — и снова оказался на скамье подсудимых, а затем получил шесть лет колонии. За приговором в суде наблюдала спецкор «Медузы» Кристина Сафонова.

В зал Люблинского суда Павел Ребровский заходит с зеленой спортивной сумкой и большим пакетом. В них вещи для следственного изолятора: темный шерстяной свитер, упаковка нарезанного сыра, плотный фиолетовый стаканчик для воды. Поставив все на пол, Ребровский с любопытством осматривает журналистов. Внимания к процессу над ним меньше, чем к суду над другими участниками «Нового величия». А прошлый приговор, в апреле 2019 года — два с половиной года колонии — Люблинский суд вынес Ребровскому и вовсе в закрытом режиме. Тогда Ребровский заключил досудебное соглашение, полностью признал вину и дал показания о планах членов «Нового величия» свергнуть власть в России.

Спустя полгода Ребровский отказался от этих показаний, заявив, что оговорил себя и других фигурантов дела под давлением и в надежде получить условный срок — которого в итоге не случилось. «Уговор был таков: получишь условку, пойдешь домой, потом дашь показания. Я отправлю тебе показания, которые нужно говорить на суде», — так Ребровский пересказал слова следователя Антона Малыгина в письме Константину Котову. Мосгорсуд отменил приговор, отпустил Ребровского под подписку о невыезде и отправил дело на повторное рассмотрение. На этот раз прокуратура запросила для Ребровского семь лет колонии. В своем последнем слове он назвал это «местью» за отказ оговаривать друзей. 

На заседании 29 октября гособвинитель Рустам Иванов — молодой мужчина с полностью седой головой — занимает место напротив Ребровского и его адвоката Марии Эйсмонт. Но на них не смотрит, скрючившись над телефоном. Когда в зале появляется судья Владимир Кузнецов, Иванов отходит к окну. Следующие два с половиной часа он и вовсе не отрывается от телефона. 

Судья Кузнецов, не снимая медицинской маски, быстро зачитывает приговор. От текста обвинительного заключения он отличается немногим. В ноябре 2017 года Ребровский и другие фигуранты дела, читает судья, «позиционируя себя в качестве оппозиционно настроенных лиц» к российской власти, создали закрытый чат в телеграме «Идем в кафешку 10.11 (НОБР)». В нем они «высказывали идеи о создании экстремистского сообщества».

А затем, продолжает судья, несколько раз встретились лично — в баре Killfish и «Макдоналдсе» — и окончательно решили создать организацию. Даже якобы придумали ее название (сначала «Будущее России сегодня», потом — «Новое величие»), девиз «Вместе можем все» и эмблему с изображением птицы феникс.

Потом обвиняемые определились со структурой организации и написали ее устав, говорится в приговоре. Провели несколько тренировок, на которых метали коктейли Молотова и стреляли из оружия, — но Ребровский в них не участвовал. Сняли квартиру под офис, сходили на два митинга, а также купили принтер для печати листовок. 

Каждую прочитанную страницу судья перекладывает из красной папки на стол. В какой-то момент он прерывается и просит секретаря открыть окно — на его маске видны мокрые пятна. Ребровский, читает дальше судья, возглавлял в сообществе «отдел активных действий», задачами которого были «организация и проведение силовых акций прямого воздействия, направленных на свержение действующей власти и конституционного строя».

На эти слова Ребровский не реагирует, рассматривая то гособвинителя, то журналистов, то свои вещи. Иногда вздыхает. Его мать Римма — невысокая женщина в очках — смотрит в окно, закрытое белыми жалюзи.

Зато не скрывает эмоций адвокат Ребровского Мария Эйсмонт (на ней черная маска с надписью «Невыносимо»). Она усмехается, когда судья зачитывает из приговора очередной кусок с описанием того, что якобы планировали фигуранты дела «Нового величия», а именно: поджечь офис «Единой России», напасть на наряд патрульно-постовой службы и взорвать нефтеперегонную станцию в Одинцовском районе Московской области с помощью самодельной взрывчатки. А после этого — «решить вопрос с пересечением границы» через бабушку одного из фигурантов, работающую в посольстве Исландии. И сделать все это накануне президентских выборов 2018 года.

Выступая в прениях на прошлом заседании, 22 октября, Эйсмонт подробно объясняла, почему ее подзащитный не был экстремистом, а «Новое величие» — не более чем провокация силовиков. В деле «Нового величия», убеждена защитница, важную роль сыграли внедренные оперативники и засекреченный свидетель Константинов — он и написал в органы заявление «об экстремистском сообществе».

При этом фигуранты дела и их защитники много раз объясняли, что Константинов фактически сам создал «Новое величие». Судя по материалам дела и показаниям в суде, именно он вел протоколы собраний, нашел офис для организации и оплачивал его, зарегистрировал сайт, а помимо прочего — предлагал закупать оружие и химические компоненты для создания взрывчатки. Он же назначил Ребровского главой одного из отделов и написал комментарии к уставу организации, утверждают обвиняемые, — в них и выражены наиболее радикальные цели «Нового величия».

Одно из главных доказательств по делу — переписку в телеграм-чате организации — следствию тоже предоставил засекреченный свидетель. В суде Константинов пояснил, что нашел на «Горбушке» специалиста, который за небольшую плату помог ему скачать архив из мессенджера. При этом в переписку, рассказывала в прениях Эйсмонт, точно вносили изменения: «Рядом с никами были добавлены капслоком фамилии, имена, отчества не всех участников переписки, а только тех, кто стал обвиняемым по настоящему уголовному делу. А также годы их рождения. В таком виде переписки в телеграме не бывает». Защита убеждена: этого достаточно, чтобы считать архив недопустимым доказательством в деле.

Говорила адвокат и о других нарушениях, допущенных во время следствия. Например, о нестыковках в показаниях оперативников и о том, что аудио- и видеозаписи общения членов «Нового величия» из уголовного дела не проверяли на признаки монтажа, а также не пытались выяснить, кто именно произносил те или иные реплики. Защита уверена: именно это стало причиной того, что эксперты Калужского государственного университета усмотрели в деятельности «Нового величия» признаки «пропаганды идеологии насилия». Еще две экспертизы, проведенные по просьбе обвинения и защиты, не обнаружили в сообществе признаков экстремизма.

Ребровский не обладает лидерскими качествами, убеждала на предыдущем заседании суд адвокат Эйсмонт. А вся его активность состояла в общении в телеграм-чате и нечастых появлениях на встречах. Главной же задачей «Нового величия» была реализация «неудовлетворенной потребности в общении, близости, принятии», убеждена адвокат.

Но суд с ней не согласился. Показания засекреченного свидетеля и внедренных оперативников судья Кузнецов посчитал достоверными. А отказ Ребровского от признания вины — попыткой «избежать наказания». Прежние признательные показания легли в основу и нового приговора. При этом по просьбе прокуратуры суд отказался от одного из двух обвинений — об участии в экстремистском сообществе, вменив только его создание. А также учел смягчающие обстоятельства — состояние здоровье Ребровского и мать-пенсионерку на иждивении.

Услышав это, Римма Ребровская кивает. Кузнецов следом добавляет: подсудимого нужно изолировать от общества, чтобы он исправился. Судья подчеркивает, что Ребровского необходимо взять под стражу в зале суда. К нему тут же подходят несколько сотрудников ФСИН. Ребровский успевает мельком взглянуть на мать, взять свою сумку и пакет. Но их приходится тут же отдать. Руки заводят за спину и скрепляют наручниками. Назначенный срок в шесть лет колонии общего режима он слушает уже в стеклянной камере. 

Сроком наказание не ограничивается. Ребровскому запрещено размещать что-либо в интернете в течение трех лет, также он должен наблюдаться у психиатра. Свое решение Кузнецов повторяет Ребровскому дважды. Тот отвечает, что ему все понятно, и садится на скамью. 

Приставы просят всех покинуть зал. Римма Ребровская подходит к стеклянной клетке и смотрит на сына. «Сынуля, держись, мой хороший, держись!» — говорит она и быстро уходит. Ребровский кивает. 

В коридоре суда Римма Ребровская говорит корреспонденту «Медузы», что сначала жалела, что сын отказался от признания вины, но потом перестала. 

— Почему?

— Потому что несправедливость в нашей стране!