Дети не должны жить в интернатах — они выходят оттуда совершенно не готовыми ко взрослой жизни MeduzaCare рассказывает, что в этой системе нужно изменить

По оценке Росстата, в 2018 году в России было почти полмиллиона детей-сирот (если совсем точно — 481 824, из них 42 006 находились в детдомах). Абсолютное большинство этих детей — социальные сироты. То есть их кровные родители живы, но лишены родительских прав, добровольно отказались от воспитания детей — или передали их в интернат временно «по заявлению» (это дополнительные 27 803 человек в детдомах). Несмотря на то, что число детей, живущих в интернатах, снижается, система все еще требует серьезных реформ. MeduzaCare разобралась, зачем они нужны и что конкретно необходимо сделать.

Эта статья — часть нашей программы поддержки благотворителей MeduzaCare. Все материалы можно прочитать на специальном экране.

Дети не должны жить в интернатах — это вредно и опасно

Екатерина Дмитриева, директор по развитию благотворительного фонда «Арифметика добра» уверена, что главная проблема детских домов в том, что они дают обществу иллюзию, что проблема с детьми-сиротами решена и можно о ней не думать. «Как будто „есть отдельные недостатки“, но в целом все хорошо. Это приводит к тому, что у общества просто нет понимания степени катастрофы, происходящей с сиротами», — говорит она.

В кровной семье ребенок учится жить в обществе, усваивает его нормы и правила. В системе детского дома этого не происходит по многим причинам. Одна из главных проблем — отсутствие личных границ. У детей в интернатах все общее, включая игрушки и вещи — за исключением разве что трусов, подписанных фломастерами. «У них нет и не бывает замков — ни в тумбочках, ни в туалетах, ни в комнатах — у ребенка в принципе нет никакого личного пространства. Плюс, конечно, поток волонтеров и гостей, которые приходят вне зависимости от того — хочешь ты их принимать и видеть или нет. В обществе человек, не умеющий понимать границы, обречен быть изгоем», — говорит Екатерина Дмитриева.

Она отмечает, что у детей в интернатах в принципе нет навыка что-то выбирать. От одежды и еды до жизненного пути и интересов — за них все решено. По словам Дмитриевой, из-за этого у сирот появляется выученная беспомощность: они не верят, что могут на что-то повлиять. Кроме этого, формируется иждивенческая модель поведения. «Мне же все дают и дарят — только за статус сироты, — объясняет Дмитриева. — С одной стороны, взрослые — это предатели, которым нельзя верить, с ними нельзя строить отношения. С другой — они источник благ, которым надо уметь манипулировать».

Дмитриева говорит, что в детском доме нет примера ни одной модели поведения, которая бы пригодилась человеку во взрослой жизни. Откуда берутся деньги, почему надо работать, как ведется хозяйство, как пользоваться общественным транспортом, как общаются между собой взрослые незнакомые люди — детям из интернатов непонятно все то, что семейные дети усваивают, просто наблюдая за своим родителями. При этом у таких детей есть сформированные навыки для закрытой системы, в которой они должны понимать, кто сильный и главный, как уйти от наказания, как занять место в закрытой иерархии.

«Все это очень хорошо видно потом, после выпуска, — рассказывает Дмитриева. — Даже простые вещи — получение документов, справок, перемещение по городу, обращения к врачу, учеба — вызывают огромные сложности. А сформированная инфантильная модель — неумение строить планы, достигать целей (а кто бы их этому учил?) — приводит к тому, что в любой непонятной ситуации такие дети ждут пока „все само рассосется“. Как показывает практика, „рассасывается“ все не в пользу такого человека». При этом нельзя сказать, что государство бросает молодых людей сразу после выпуска из детского дома: они находятся под постинтернатным патронатом до 23 лет. Взрослым сиротам также полагается квартира, единовременная денежная выплата, льгота при поступлении в вуз и так далее. Но это не помогает — например, сироты часто становятся жертвами черных риэлторов именно из-за неадаптированности ко внешнему миру.

Даже временное пребывание в детдоме накладывает серьезный отпечаток на всю последующую жизнь. Это особенно травматично для совсем маленьких детей — у них не развивается естественная привязанность к родителям: к плачущим младенцам никто не подходит, их не берут на руки укачивать, у них нет своего «безопасного взрослого». Из-за отсутствия тесного эмоционального контакта с родителями у детей может развиться расстройство привязанности. «Разрушая связь с близкими людьми, мы травмируем ребенка», — говорит Светлана Строганова, руководитель клуба приемных семей «Арифметики добра», отмечая, что в некоторых европейских странах законодательно или на практике существует запрет на размещение в коллективных учреждениях детей до пятилетнего возраста. «Для маленького ребенка это не вопрос удобства, а вопрос выживания», — убеждена Елена Альшанская, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам».

Из-за закрытости системы в некоторых детдомах воспитанники сталкиваются не только с распространенным физическим насилием от сверстников, но и сексуальным насилием от взрослых — воспитателей, людей, которые приходят в интернат извне и других. Также детей, проживающих в интернатах, в качестве наказания могут отправлять в психиатрические больницы. Контролировать такие случаи сейчас практически невозможно — общественные организации не имеют необходимого доступа в детские интернаты (хотя могут проверять условия содержания в колониях и СИЗО). В 2011 году в Госдуму внесли закон «Об общественном контроле за обеспечением прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», но его так и не приняли.

Интернаты постепенно реформируют, но они не могут заменить семьи

Меры, уже предпринятые для увеличения усыновлений, развитие института опеки и попечительства или семейных детских домов, привели к тому, что количество детей-сирот сократилось. Сейчас подавляющее большинство детей воспитываются в семейном окружении — в интернатах находятся около 10% сирот.

В сентябре 2015 года вступило в силу постановление правительства РФ № 481 «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и об устройстве в них детей, оставшихся без попечения родителей». Самая главная и «прорывная» идея реформы, рассказывает президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская, заключается в том, что детский дом прописан как временное место проживания, а его главная задача — содействовать устройству ребенка в семью. Чтобы детские учреждения вместе с органами опеки как-то отражали свою работу по возвращению ребенка в кровную семью или устройству в новую, появился специальный документ — план развития жизнеустройства ребенка. Его опека совместно с детским домом пересматривает каждые полгода. Раньше, по словам Альшанской, не было никаких механизмов контроля и документирования этой работы.

Также, согласно новому постановлению, если ребенок оказался в детском доме, он не должен быть изолирован от общества, а условия проживания в детских домах должны максимально приближаться к семейным: группы должны быть устроены не по коридорному, а квартирному типу (со своей кухней и игровой). В одной группе может находиться не более 8 детей, разного возраста и любого состояния здоровья. Воспитатели должны быть постоянными.

Кроме этого, ребенка необходимо размещать в учреждение как можно ближе к дому, чтобы его могли навещать родители, а сам он продолжал учиться в привычной школе. Однако в большинстве регионов, по словам Альшанской, до сих пор игнорируют эти требования: ребенка размещают там, где есть свободное место, или исходя из его особенностей здоровья и развития. «В итоге дети оказываются в учреждениях за 200 — 300, а то и 800 километров от дома, теряют не только семью, но и все привычное окружение — знакомых, друзей. А родители, обычно бедные, не имеют возможности так далеко их навещать», — рассказывает Альшанская.

«Мы хотели, чтобы учреждения изменились кардинально, стали маленькими и малокомплектными, — говорит она. — Но эту идею не поддержали регионы, потому что иначе они стали бы нарушителями законодательства, не имея возможности переселить всех детей из огромных зданий в какие-то другие. Но мы договорились, что это будет переходный этап, и рано или поздно мы придем к системе малокомплектных домов».

Еще одна нерешенная проблема — кровных братьев и сестер до сих пор могут отправить в разные детдома. Сейчас многие из них разлучены и не видятся годами, так как государство не обязывать селить их в один детский дом. При этом если одного из них захотят усыновить — приемные родители должны будут взять всех детей из семьи.

Опрошенные «Медузой» представители НКО считают, что детские дома никогда не смогут стать полноценной заменой семьи — поэтому необходимо создавать альтернативные системы помощи детям и родителям. Они отмечают два пути, по которым пошли европейские страны, чтобы решить проблему сиротства у себя:

• условно «финская модель» помогает кровным семьям и может на очень ранней стадии определить, что семья находится в зоне риска. Дальше все государственные усилия направляются на предотвращение ситуации, в которой ребенок лишится кровной семьи;
• условно «британская модель», которая предполагает развитие института приемного родительства и, главное, создание вокруг него целой экосистемы, позволяющей таким родителям справляться со всеми трудностями и адаптировать детей к обычной жизни.

Как можно больше детей должны оставаться в кровных семьях. Если ситуация критическая — лучше отдать ребенка родственникам

Эксперты единогласны: забирать ребенка у кровных родителей нужно только в крайних случаях, например, когда он сталкивается с домашним насилием. «При этом надо выстраивать очень тонкую и профессиональную систему работы со случаями насилия и жестокого обращения, — считает президент фонда „Волонтеры в помощь детям-сиротам“ Елена Альшанская. — Чтобы мы не ждали: „Когда убьют, тогда и приходите“. Чтобы ребенка можно было защитить очень быстро». Эта защита — не всегда именно детский дом, говорит Альшанская. В первую очередь, продолжает она, надо учить социальные службы работать с сетью родственников и знакомых ребенка, вводить форму срочной опеки, которая оформляется мгновенно и без ограничений кровных родителей в правах. «Это необходимо, чтобы в опасной ситуации ребенка передать бабушке или, например, друзьям семьи, а потом уже работать и разбираться — есть ли шанс исправить ситуацию или и правда нужно ограничивать родителей в правах», — объясняет Альшанская.

При этом по статистике, в большинстве кризисных семей нет насилия — из-за жестокого обращения родительских прав лишают в 1% случаев. «В иных случаях есть бедные семьи, которые не справились с обстоятельствами, у них нет большого круга поддержки, они может быть сами выросли в неблагополучных условиях, в детских домах», — объясняет Альшанская. Тяжелое финансовое положение семьи или плохие жилищные условия не должны становиться поводом для помещения детей в учреждения опеки. По данным исследования фонда Тимченко, в 2018 году в 14% случаев дети оказывались в детдомах именно по этой причине. По данным Росстата прошлого года, около четверти детей в стране живут за чертой бедности. С каждым годом количество неблагополучных семей в России растет. «Если есть возможность помочь родной семье — при условии безопасности и любви к ребенку — то это нужно это сделать», — считает Юлия Бернова, директор по развитию программ Российского Комитета Межрегиональной благотворительной общественной организации «Детские деревни — SOS».

По данным исследования фонда Тимченко, 40% детей находятся в детдомах из-за алкогольной зависимости одного или обоих родителей — это главная причина социального сиротства в России. «Там очень разные ситуации: где-то действительно крайнее пренебрежение ребенком, есть насилие, — говорит Альшанская. — А есть истории, когда родители на самом деле стараются заботиться о ребенке, но сам факт злоупотребления, истории, когда соседи вызывали полицию, когда был какой-то праздник, приводят к отобранию ребенка». Если родитель готов ради ребенка менять свой образ жизни, у него должна быть возможность получить помощь, считает Альшанская. По ее словам, сегодня в регионах есть только две технологии работы с такими людьми: беседа о здоровом образе жизни и кодирование. «Ни то, ни другое чаще всего не помогает человеку изменить свою жизнь, — считает Альшанская. — Для этого нужна хорошая медицинская, психологическая, социальная помощь, психотерапевтическая реабилитация и ресоциализация».

Другая группа риска — родители детей с инвалидностью. 13% случаев помещения детей в учреждения связаны с инвалидностью либо детей, либо родителей. Дети с инвалидностью находятся в детских домах, потому что родители не получили помощи на дому, считает Альшанская. «Должна быть поддержка социальная, психологическая, педагогическая, — говорит она. — Чтобы была возможность ребенку где-то находиться, пока родители работают. Значит дошкольные и школьные учреждения должны иметь возможность принять ребенка по месту жительства семьи. Должны быть инклюзивные или коррекционные классы в обычной школе, чтобы родителю не нужно было возить ребенка за 700 километров в единственный интернат, который его возьмет, и естественно, он не сможет забирать ребенка по вечерам». Чаще всего в таких интернатах нет пятидневки, говорит Альшанская, поэтому ребенок там оказывается на всю жизнь, а родителям советуют не приезжать, чтобы он не плакал, когда они уезжают. 

Сейчас, по словам руководителя клуба приемных семей «Арифметики добра» Светланы Строгановой, социальная помощь семье в трудной ситуации — это редкие продуктовые наборы и визиты опеки, грозящей отнять детей. Кроме этого, опека может предложить отдать ребенка в детдома «по заявлению» — часто это единственное решение, которое она может предложить. В 2018 году около 40% детей находились в таких учреждениях именно «по заявлению».

«Если критическая ситуация, то, конечно, государство должно предоставлять возможность временного размещения ребенка в специальном месте. Но это не должно стать нормой, не должно восприниматься как запасной вариант. Это приводит к эмоциональной депривации и расстройству привязанности у детей», — говорит директор по развитию программ российского комитета «Детские деревни — SOS» Юлия Бернова. Она считает, что в сложных ситуациях ребенка лучше временно передать под опеку к родственникам, в приемную семью, но не в детский дом. «Для ребенка это возможность испытывать меньший стресс от разлуки с семьей, а для родителей попытаться восстановить свою жизнь и вернуть ребенка», — считает Строганова.

«В рамках постановления № 481 мы попытались ограничить попадание в учреждение детей по заявлениям родителей, — говорит Елена Альшанская. — Это большая проблема, потому что Семейный кодекс позволяет любому родителю разместить ребенка в учреждение. Срок размещения никогда не ограничивался, причины тоже ничем не ограничены. К сожалению, совсем изменить этот порядок через постановление невозможно, Семейный кодекс — документ более высокого статуса. Но у нас появились хоть какие-то ограничения». Теперь родители, опека и детский дом подписывают трехстороннее соглашение, в котором прописаны четкие сроки и причины размещения ребенка в детском доме, ответственность и обязанность родителей навещать ребенка, участвовать в его воспитании.

Необходимо создать систему помощи кризисным семьям. Решать, отравлять ли ребенка в детский дом, должны люди, как минимум, с психологическим образованием

Как говорят в организации «Детские деревни — SOS», более 80% их подопечных детей из приемных семей имеют кровных родителей. Юлия Бернова отмечает, что, если этим семьям своевременно помогли, возможно, многие из детей смогли бы остаться с кровными родителями.

Руководитель клуба приемных семей «Арифметики добра» Светлана Строганова убеждена, что необходимо выстраивать целую систему помощи кризисным семьям, готовить специалистов, которые могут провести грамотную оценку состояния семьи. Сейчас это решают сотрудники опеки или сотрудники полиции — затем суд. Отсутствие психологического образования и профильных знаний у специалистов наносит, по словам Строгановой, катастрофические последствия: «Они не несут никакой ответственности за это. Никто у нас не отвечает за то, что ребенок без оснований был изъят из семьи и помещен в детский дом».

С ней согласна Юлия Бернова из «Детских деревней — SOS». Она считает, что необходимо создать доступные низкопороговые социальные сервисы для всех семей, которые в них нуждаются — как для кровных, так и для приемных. Семьи зачастую боятся обращаться со своими проблемами в государственные органы опеки или соцзащиты, так как не ждут от них помощи и воспринимают только как контролирующие органы. «У нас нет контролирующих функций, мы предлагаем семьях поддержку и помощь, каждой семье индивидуальную в зависимости от конкретной ситуации. Анализируем ресурсы семьи и ближайшего окружения, — объясняет Бернова. — Главное, что требуется от семьи — желание изменить ситуацию, готовность сотрудничать, понимание, что мы можем помочь, но не решить все проблемы за них. Поэтому с каждой семьей мы обязательно подписываем договор, на основании которого ведем всю работу».

Профессор НИУ ВШЭ и специалист по статистическим исследованиям семьи Оксана Кучмаева считает, что для работы с кризисными семьями необходимо усилить профилактику и ранее выявление неблагополучных случаев — все для того, чтобы родительских прав лишали как можно меньше людей. Она обращает внимание, что в России также не налажена реабилитация кровных семей — вернуться в них из интерната получается далеко не всегда.

«Только выстроив нормальную систему профилактической работы и проактивного семейного устройства, мы, на самом деле, сможем реформировать детские дома, — говорит Альшанская. — Только тогда мы сократим количество детей в детских домах настолько, что сможем позволить себе малокомплектные маленькие учреждения максимум на 12 детей, которые находятся там только, если родители сами отказались от ребенка, в семье было реальное насилие и ребенка надо было спасать. Или временно, на то время, пока их родители, например, лечатся от зависимостей или находятся в больнице, а ни одного родственника, знакомого и временной приемной семьи у нас не нашлось».

Конечно, говорит Альшанская, есть родители, которые не хотят и не будут воспитывать своих детей. «Нередко этот отказ прикрывается размещением ребенка в учреждении на получение социальных услуг — при этом родители его не навещают, не общаются с ним, не намерены забирать домой, — говорит она. — В таких ситуациях надо не мариновать ребенка годами в детском доме, считая якобы родительским, а определять его статус и давать ему шанс на воспитание в семье».

Если ребенка нельзя сохранить в кровной семье, нужно устроить его в приемную. Лучше, чтобы приемные родители были ему знакомы

Если ребенка совсем не получается сохранить в кровной семье, лучший вариант — замещающая семья. Это может быть как безвозмездная форма опеки, так и вознаграждаемая государством. Например, приемная семья, в которой опекуну выплачивается зарплата, или патронатная семья — в ней родитель буквально становится «внештатным» сотрудником детского дома и делит обязанности по воспитанию ребенка вместе с опекой. На вопрос о том, насколько комфортно пребывание ребенка в семье, которая получает за это деньги, то есть может руководствоваться не только альтруизмом, представители НКО отвечают, что этот вариант гораздо предпочтительней интернатов (с их закрытой системой, часто очень далекой от «реального мира»), если нет физической угрозы жизни и здоровью.

По словам профессора НИУ ВШЭ и специалиста по статистическим исследованиям семьи Оксаны Кучмаевой, в России начал медленно формироваться институт профессионального родительства. «Господство государственной интернат-модели воспитания ребенка — это, наверное, восприемничество каких-то традиций воспитания в сиротских учреждениях, которые функционировали, в том числе под патронажем церкви, на протяжении столетий, — говорит она. — Эта идея отлично легла в основу коммунистической идеологии, которая воспитывает нового человека. Мнение, будто только государство может воспитать идеального гражданина будущего, — основа советской системы интернатных учреждений. Отказ от ребенка не рассматривался как что-то чрезвычайное. Но, слава богу, постепенно и в России стали распространяться идеи о том, что ребенок может быть счастлив только в семье. Как мне кажется, замещающая семья — это один из способов решения проблемы сиротства».

«Если ребенку нужно постоянное семейное устройство, опека должна сначала отрабатывать круг его родственников и знакомых, — говорит президент фонда „Волонтеры в помощь детям-сиротам“ Елена Альшанская. — У нас же семейное устройство выстроено без учета уже сложившихся привязанностей ребенка. Посторонние люди могут забрать ребенка, у которого есть сложившиеся отношения с тетей, подругой мамы, соседкой по подъезду. Они вполне могли бы его воспитывать, если бы наши органы опеки понимали задачу искать в первую очередь те семьи, с которыми ребенок уже знаком».

Приемных детей очень часто возвращают в детдома — число таких случаев можно и нужно сократить

Руководитель клуба приемных семей «Арифметики добра» Светлана Строганова считает, что сегодняшняя модель опеки и усыновления далека от идеала и ее надо менять. «Сейчас получает человек заключение о возможности быть усыновителем, а потом увидел милого ребенка на видео — поехал и забрал. Пожил с ним неделю или месяц, ужаснулся и поехал сдал как негодный товар», — объясняет она.

Число детей, которых возвращают в детдома после усыновления, выросло практически вдвое с 2014 по 2019 год — это связано со слабой подготовкой и сопровождением приемных семей. По словам Строгановой, многим не хватает серьезной оценки своих ресурсов и рисков. С 2012 года все люди, которые собираются взять ребенка из детдома, должны пройти школу приемных родителей. Единого стандарта работы таких школ нет, в каждом регионе они работают по-своему. Где-то есть только лекции, где-то проводят тренинги и организуют психологические консультации, а в некоторых регионах распространен формат дистанционного обучения: кандидатам присылают материалы, чтобы они изучили их самостоятельно. «Потом кандидаты приезжают, подписывают документ, что они якобы сдали экзамен — у них никто не проверяет ничего, — говорит президент фонда „Бюро добрых дел“ Анна Чупракова. — Этот формат преступный совершенно: люди не подготовлены к усыновлению».

Во всех регионах работают службы сопровождения приемных родителей, однако в некоторых из них сильно не хватает специалистов, замечает Чупракова: на одного сотрудника вместо 30 подопечных по нормам может приходиться 200. Из-за этого служба часто просто не успевает включиться в работу. Кроме этого, в службах сопровождения пока мало психологов, которые специализируются на особенностях и потребностях приемных семей.

Адаптация ребенка в семье происходит постепенно: возможны конфликты в семье и проявление трудного поведения. «Школа требует свое (и часто пишет жалобы на плохую успеваемость, а ребенок находится в адаптации, ему не до учебы), опека — свое (у них тоже отчетность), общество — свое (усыновитель должен быть как минимум святым); родителю и ребенку выпадают серьезные испытания, не хватает помощи», — рассказывает Светлана Строганова.

Президент благотворительного фонда «В ответе за будущее» Анна Сошинская отмечает, что зачастую школа может быть вообще не в курсе, что ребенок приемный, а даже если педагоги знают об этом, им часто не хватает понимания, как выстраивать отношения с такими учениками. Их никто этому не учил. «Получается, что семье и так очень тяжело: процесс адаптации в самом разгаре, постоянно возникают какие-то сложности, — говорит она. — И тут к родителям приходит то школа, то комиссия по делам несовершеннолетних, то сотрудники медицинских учреждений ― и со всех сторон начинают их трясти, не пытаясь вникнуть в ситуацию, разобраться в причинах поведения ребенка, помочь и ему, и семье. Могут даже пригрозить родителям, что лишат их права на опеку. В этот момент семья совершенно не понимает, что делать, и может сдаться, вернуть ребенка обратно в детский дом». По ее мнению, возвраты можно было бы предотвратить, если бы работники ведомственных организаций объединили усилия, чтобы поддержать приемные семьи и помочь им в процессе адаптации. Но им пока не хватает квалификации.

Зачастую в детдома возвращаются дети, которых взяли в семью их же бабушки или дедушки. Престарелые родственники не справляются с подростковым возрастом у детей. «Помощи у бабушки никакой нет, а все, что может сделать школа, опека и комиссия по делам несовершеннолетних — это предложить бабушке „поговорить с ним“ и потом в наказание забрать подростка в детский дом», — говорит руководитель клуба приемных семей «Арифметики добра» Светлана Строганова.

По словам Юлии Берновой из «Детских деревней — SOS», решить такую проблему можно, если кровные родственники перед опекой или усыновлением также будут проходить специальное обучение для приемных семей, а государство будет сопровождать и поддерживать эти семьи.